Русский терминатор
Шрифт:
— Ты чего ругаешься?.. — опешил Тадеуш.
— А я разве ругаюсь?! — очень натурально удивился художник, хотя прекрасно знал, что «пся крёв», то есть «пёсья кровь», — любимое ругательство поляков, а «дупа» вообще означает «задница». — Извиняйте, дядьку. Прости уж, твое благородие, нас, убогих. Мы, сирые, просто думали порадовать твое панское сердце звучанием посполитой речи…
— Речь Посполитая — это великое государство древности! — выкрикнул Крысинский визгливо, почти со слезой. — Государство, а не польский язык, понимаешь ты, дубина?!
Тадеуш
— Государство, говоришь, пан? — продолжал дурачиться Евграф. — А речь там, в смысле базар, по-каковски держали?
— Да по-польски же! — воскликнул Крысинский с отчаянием.
— Значит, на посполитом языке! — заключил художник удовлетворенно. — Посполитый, стало быть, базар!.. Да ты, пан, не расстраивайся, мне что целенькая девка, что посполитая во все дырки — чисто по банану. Я со Двора Чудес, а у нас там шляхта не водится, одна шлюхота…
— Заткнись! — заорал Крысинский вне себя.
Евграф покладисто замолчал.
— Значит, ты со Двора Чудес… — заговорил Крысинский, успокоившись. — Гнилой у вас там район, братва его не любит… Стукач на стукаче.
— Да, у нас стучат! — подтвердил Евграф гордо. — У нас каждый второй — ментовский сексот! — художник даже грудь выпятил от важности.
— Чем же ты чванишься? — скривился Крысинский.
— Так ведь тут моментик есть интимный, — хитро прищурился Евграф. — Своих-то, богемных, наши никогда не закладывают. Вламывают ментам только чужих — блатных, «братовню» вашу, если таковые к нам залетят да бузить начнут. И сроду ты не определишь, кто конкретно «быка» вломил — именно потому, что стукачи у нас через одного! А зато ни посторонних разборок на Дворе Чудес не случается, ни ментура к нам не суется, знает: крупную рыбу мы сами сдадим, а наши внутренние дела — это наши внутренние дела, никого мы до них не допустим. И не трогают нас — ни государевы опера, ни ваши архаровцы: первые — понятно почему, а ваши — так просто, извини, сыскарей стремаются. Вот и живем мы сами по себе!
— Суки вы!.. — процедил Крысинский.
— Может, и суки, — согласился Евграф беззлобно. — Но только сам посуди: вот я второй год там у себя «дурью» торгую, и до сих пор меня не хапнули! И других наших не хапнули! Хотя, по твоим же словам, у нас стукач на стукаче!
— Ты гляди, меня не заложи, если хапнут! — злобно прошипел Крысинский. — А то знаешь!..
— Знаю! — перебил Евграф почтительно. — На Дворе Чудес все знают границы дозволенного! Кто же сдает своих партнеров?! Никогда за богемными такого не водилось!
— Это я тоже слышал, — вынужден был признать Тадеуш. — Ладно, к делу… Зачем пришел? Знаю, ты работал с Семеном… Сколько порошка будешь брать?
Евграф сказал.
— Солидно, — одобрил Крысинский. — Поскольку, как мне известно, тебе можно доверять, давай уж без проволочек: бабки на стол! Цену знаешь.
Евграф выложил деньги. Крысинский передал художнику пакет с героином.
— Вроде все, — сказал Евграф, проверив порошок. — Разбегаемся, вельможный пан?
Закончив пересчитывать купюры, Тадеуш убрал их, поднял глаза и в упор посмотрел на художника.
— А скажи мне, божий человек… — начал он вкрадчиво. — А не интересует ли тебя сумма в десять «тонн» баксов?
Евграф насторожился, но вида не подал.
— Кого ж не интересует?! — вальяжно усмехнулся он. — Давай сюда, и я тебе в ножки поклонюсь!
— Я не шучу…
— Дык и я не шучу! — продолжал хохмить Евграф. — Выкладывай грины, и я тебе прямо сейчас земной поклон отобью!
— Прекрати дурака ломать! — прикрикнул Крысинский. — Так хочешь ты получить десять «тонн» или нет?!
— Хочу, конечно. Но за что, смотря…
— За привычное для вас, богемных, дело — за стук, — ухмыльнулся Тадеуш.
— А кого вломить надо? — деловито поинтересовался Евграф. — И кому — ментам?
— Нет, не ментам… — поморщился поляк. — Тут один большой мужчина девчонку свою потерял… Тоскует очень, ищет, причем срочно — не терпится ему. А девка прячется.
— Говори конкретнее, пан, — предложил художник. — Девка задолжала, что ли, этому твоему «большому мужчине»?
— Да нет, тут сложнее… — покачал головой Крысинский. — Тут и любовь, и ненависть замешаны… Короче, тебе-то что?! Главное, он платит!
— Платить-то он, может, и платит, да я не сыщик! — возразил Евграф. — Где я, по-твоему, эту девку искать буду? Да и не буду я, была охота по городу бегать!
— Ты не понял… — Тадеуш досадливо щелкнул пальцами. — Большой мужчина платит за информацию… Поспрашай у себя там, на Дворе Чудес, не поселилась ли где у вас девица с голубыми волосами… Еще примета — девка наркоманка, героинщица. То есть если она затихарилась среди богемных, она обязательно явится либо к тебе, либо к другому наркодилеру… Ты поспрашай аккуратненько, может, повезет, вытянешь счастливый билет… Десять «тонн» «зелени» — не шуточки!
Евграф с самого начала догадывался, а теперь понял окончательно, что речь идет о Мальве.
— Наркоманка, говоришь… — протянул художник. — «Торчков» много. Какие есть еще приметы у биксы, кроме голубых волос?
— Красивая, тоненькая, безупречная фигура…
— Я ж не трахать ее собираюсь! Фигуру любой хламидой прикрыть можно! Толкуй по сути!
— По сути… — Крысинский задумался. — Ну вот тебе по сути: с ней должен быть мужик, крутой…
— Они живут вместе? В одной хате? — уточнил Евграф.
— Не знаю… Но отираться возле нее он должен обязательно. Он ее типа защищает.
— Его приметы?
— Высокий, поджарый, коротко стриженный…
— Да у нас пол-Двора налысо обритых! Мода нынче такая! Тоже мне нашел примету! — фыркнул художник.
— Ну извини, других нет! — развел руками поляк. — Да, еще: в их компании может находиться вторая девка, тоже красивая, блондинка…