Русский вид. Тигр
Шрифт:
Когда за перепуганной гостьей закрывалась дверь, Тигр отворачивался. Ему было одновременно и больно и смешно. Иногда больше смешно, а порой, если девушка казалось привлекательной… Боль становилась душераздирающей, сразу нападала такая невыносимая тоска, что Туран хотел умереть.
Он знал, что за ним наблюдают и не желал забавлять людей за мониторами дикими выходками вроде самоистязания, не бился головой о стену, не рычал, не метался по комнате. Туран просто ложился на пол и смотрел в одну точку, стараясь следить за дыханием, отпустить мысли и чувства, сосредоточиться на том, как поднимается и опадает грудь, как течет по венам кровь,
А еще ему помогали физические тренировки. Туран привык к ним, хватался за упражнения, как за спасительную соломинку. Он даже разработал свою специальную систему занятий, позволяющую максимально нагрузить все тело в условиях небольшого помещения. Но теперь ему можно было выходить в просторный двор, окруженный высоким забором. И Туран стал подолгу бегать вокруг дома, который находился под неприметной охраной.
Занимался он теперь тоже чаще всего на улице. Его упражнения чем-то напоминали асаны Йоги, по сути это и была своеобразная динамическая йога: бесконечная череда медленных повторов и подходов для каждой части тела, для каждой мышцы. Зачем ему это нужно, Туран и сам точно не знал. Когда-то из него хотели вылепить идеальную «машину для убийства». Покорную, тупую машину, беспрекословно исполняющую любые приказы. Его большое тело до сих пор помнило каждый удар, каждую рану. Он многое освоил, многому научился.
А сейчас, вроде бы на свободе, когда ему всецело принадлежал бесконечно долгий день впереди, он должен был очень устать, чтобы заслужить хоть немного сна без кошмаров. Они приходили часто, особенно теперь, когда Турану не вводили успокоительные препараты насильно, а от предложенных новых лекарств он решительно отказался. В его прежней жизни и так было чересчур много уколов, таблеток и капельниц.
Сотрудника, который приходил чаще остальных, звали Аркадий. Туран стал привыкать к его визитам. Гость вел себя тихо, не мешал. Иногда он просто ложился на пол и повторял упражнения Турана, а порой сидел рядом и что-то рассказывал. Речь его лилась спокойным потоком, убаюкивала.
Туран пристально смотрел на Аркадия, а тот долго не отводил взгляда, и это тоже внушало доверие, значит, скрывать было нечего. Сегодня гость вдруг завел странный разговор о том, что Тигру вскоре предстоит переезд в поселение, где живут подобные ему мужчины, тоже вывезенные когда-то из заграничного плена в Россию.
– У них сейчас все хорошо, – убеждал Аркадий. – Двое нашли себе спутниц, у них родились дети. Третий подружился с чудесной девушкой. Возможно, скоро они станут жить вместе. Мы решили, что ты мог бы поселиться неподалеку и наблюдать за этими людьми. Когда-то они тоже не желали общаться между собой, но со временем подружились, нашли общий язык. Мы надеемся, что там тебе станет лучше. Нельзя упускать такую возможность.
Туран хотел дать понять, что ему неплохо и здесь, но вдруг передумал. Он вспомнил по крайней мере двоих мужчин, которые находились в том же самолете, что увозил его из чужой страны на родину. Один выглядел агрессивным, постоянно беспокойно оглядывался по сторонам, другой сидел неподвижно, как каменное изваяние.
Кажется, там был еще один, но, лежа привязанный на носилках, Тигр не мог его видеть за высокими спинками сидений. «Они нашли себе женщин и сделали детей…» Как такое могло быть возможным? Что за женщины согласились разделить судьбу изгоев, отщепенцев, полулюдей? Туран вдруг понял, что хотел бы их увидеть вместе с детьми. Возникла потребность убедиться, что они справились и живут дальше. А что до него самого…
Когда Аркадий ушел, Тигр медленно стянул мокрую от пота футболку и, подойдя ближе к небольшому зеркалу на стене, стал вглядываться в свое отражение. Лицо раскраснелось после пробежки, а шрамы выделялись на нем безобразными белыми полосами. Три широких грубых следа от когтей собрата – они проходили через все лицо от правого виска до подбородка наискосок, разорвав когда-то верхнюю губу.
Туран перевел взгляд ниже – на груди «красовались» такие же отметины, только еще длиннее и ужаснее на вид. Это зеркало уже много раз пытались убрать из его комнаты, но Туран не позволял, ему доставляло какое-то извращенное удовольствие видеть свою изуродованную внешность, осознавать себя чудовищем, которого никогда не сможет принять человеческое общество, где всегда ценились гармония и красота.
Он закрыл глаза, с шумом втягивая в себя воздух. Разве какая-то женщина захочет на него смотреть, сможет без отвращения прикасаться к нему или позволит ему ласкать себя? Разве только по принуждению или за большую плату. Но такая женщина точно не нужна Турану. Уж лучше он будет один, всегда один, ничего не поделать…
Однако успокоиться сейчас Тигр не смог, внутри вдруг закипела слепая ярость, тогда он резко выбросил вперед руку, разбивая вроде бы ни в чем не повинную зеркальную поверхность, что всего лишь в который раз сказала правду о его внешности.
Костяшки пальцев немедленно отозвались жгучей болью. Чтобы заглушить ее, Туран нагнулся и подобрал с пола острый осколок. «Одно сильное движение, и я по-настоящему свободен. Я это смогу, никто не успеет мне помешать».
Но Туран решительно отогнал мысли о самоуничтожении. Ему во что бы то ни стало нужно выжить! Он обещал им выжить и должен сдержать слово. Хотя никого из них самих уже давно нет в живых…
Он будто бы снова увидел бледные, измученные лица ребят из госпиталя над обрывом. Многие были в окровавленных повязках, кто-то лишился руки, кто-то обеих ног. Турану повезло, его ранение было не опасным, и вскоре он должен был снова вернуться к орудиям на берегу. Однако уже утром город был захвачен, на госпиталь упало несколько снарядов – Турану чудом удалось спастись.
Его завалило крышей, а очнулся он связанным. Он видел, что потом сделали с теми ранеными, кто также смог пережить удар вражеской эскадрильи. Турана заставили смотреть на чудовищные преступления против беспомощных калек, пока он в бессильной злобе до крови кусал себе губы, еле сдерживая вопль отчаяния.
А молодцеватый офицер в черной форме с серебряными черепами веско заметил другому:
– Из него получится хорошее животное. Он, кажется, уже умеет кусаться и рычать!
Туран выплюнул кровавую слюну в припухшее, гладко выбритое лицо врага и потерял сознание от нового удара.
Разум вернулся, когда он был уже на корабле, увозившем его далеко от родного полуострова. Туда, где ожидало самое страшное испытание в его жизни – казематы Доктора и опыты, которых еще не знало человечество.
И еще там ждал собрат. Вернее, будущий собрат Турана. Тот, кто искалечит его, но все-таки пощадит…
Когда в комнату ворвался Аркадий и двое крепких ребят, Туран уже собрал осколки зеркала в полотенце и молча передал узелок охранникам. А потом вдруг глухо сказал, обращаясь к Аркадию: