Русский вор
Шрифт:
Захмелевший Полунин рассказал свою историю. Леонид внимательно выслушал его и, лишь когда Полунин закончил свой рассказ, усмехнулся и подвел итог:
– Понятно… Значит, ты на девкиной целке сломался. Лихо тебя ее папаша кинул. Виртуоз. Большим человеком, наверное, будет, если не убьют. С другой стороны, ты чужую вину на себя взял, страдаешь незаслуженно. Таких здесь на зоне уважают.
В свой барак Полунин вернулся через полтора месяца. Врачи, искренне удивленные тем, что он выжил, смилостивились и не стали отсылать его очень рано на работу, дав ему возможность полностью восстановить силы.
Либерзон устроил так, что Полунин снова попал к нему на нары, отселив своего нового соседа в другое место за пару блоков сигарет.
С одной стороны, Изя был очень рад возвращению Полунина. С другой – он чувствовал за собой вину. Ведь это за него заступился Полунин, из-за чего и попал в сильнейшую передрягу, едва не стоившую ему жизни.
Изя заварил чифирь и угостил Полунина консервами, которые только что получил посылкой с воли. Владимир и не думал упрекать Изю. В душе он привязался к старику, который был для него одним из самых близких в лагере людей.
– Ну теперь вы поняли, Вова, что главное здесь – это терпение, если вы хотите выбраться отсюда живым, – сказал Либерзон во время еды.
Владимир грустно улыбнулся, выслушав наставления Изи, и ответил:
– Я понял одно, что я очень хочу выжить и выбраться отсюда.
Глава четвертая
Жизнь на зоне текла своим чередом. Как и говорил Либерзон, жить можно было и здесь.
Новая встреча с Леней Быком случилась в ситуации, которая грозила опять обернуться для Полунина серьезными неприятностями.
Как-то раз во время обеденного перерыва, находясь на рабочем объекте, Полунин зашел к Либерзону в бендешку, в которой тот сидел один. Либерзон заварил чай и угостил Полунина бутербродами с колбасой. Обедая, они не спеша разговаривали.
– Нет, Вова, вы не понимаете… Размах дела должен быть кое-чем обусловлен. Главное в деле – это прибыль и еще стабильность самого дела. Прибыль можно делать на вещах мелких, мало для кого заметных, а раз это мало заметно, значит, безопасно. Поверьте мне, старому еврею, три рубля, регулярно и без нервотрепки поступающие в ваш карман, лучше, чем десять, добытые с большим риском. Риск, знаете ли, дорого оплачивается. В конечном счете вы можете потерять все, что заработали.
Либерзон чиркнул спичкой, прикуривая.
– Вот я, например, всю жизнь занимаюсь мелким товаром. Мой маленький магазинчик галантереи приносил неплохие доходы. Я работал на пересортице. Знаете, если пуговицу второго сорта выдать за пуговицу же, но высшего сорта, в этом мало кто разберется. Пуговицы стоят копейки, и люди легко отдадут мне эту маленькую разницу.
– А если нагрянет инспекция? – улыбаясь, спросил Полунин. – Она-то уж точно разберется в этих махинациях.
– К инспекции надо готовиться, – убежденно произнес Изя. – Инспекция – это серьезно, но не фатально. Ведь в ней тоже далеко не все профессионалы. Не все из них хорошо соображают, где и что надо искать.
– Но есть же и такие, кто все же докопается? – снова спросил Полунин.
Либерзон пожал плечами:
– Такие заслужат небольшую премию. В таком случае скупиться не надо… Сейчас многое меняется, вот-вот разрешат частное предпринимательство. Сначала, конечно, в минимальном объеме, дальше будет больше свободы.
– Откуда такая уверенность?
– Боже мой, ведь понятно-таки, что эта страна поворачивается к капитализму…
Вдруг дверь отворилась, и в помещение вошли двое.
Одним из них был хорошо знакомый Полунину Бармалей, второй – малознакомый, по кличке Пепел.
Оба были высокого роста и крепкого телосложения, но, в отличие от Бармалея, лицо Пепла было куда более приятным. Он был значительно молчаливее и сдержаннее. Оба они, как потом узнал от Изи Владимир, принадлежали к «свите» Леонида Волошина.
Едва увидев Полунина, Бармалей грубо произнес:
– Ну ты, щенок, вали отсюда, нам надо с Изей поговорить.
И слова, и манера обращения Бармалея были явно вызывающие, поэтому Полунин даже не пошевелился, а лишь произнес в ответ:
– Я тебе не кошка, чтобы от твоего топота шарахаться! Где хочу, там и сижу.
– Я кому сказал, проваливай отсюда, – прорычал Бармалей, шагнув к столу, за которым сидели Либерзон и Полунин.
Владимир не спеша докурил окурок сигареты до самого фильтра и, затушив его в консервной банке, спокойным голосом произнес:
– Пошел вон, козел.
Глаза Бармалея налились кровью.
– Ах ты, сука вшивая! Нарываешься, гад. Ну ладно, я давно хотел с тобой расквитаться.
Он схватил табуретку и замахнулся на Полунина. Тот вскочил и тоже схватил табуретку – ту, на которой сидел.
Пепел молча шагнул вслед за своим напарником в сторону Полунина. Владимир понял, что сейчас ему придется туго. Оказывать сопротивление двум здоровякам, вроде Бармалея и Пепла, было крайне тяжело. Пути к отступлению были отрезаны, так как дверь находилась за спинами вошедших.
Неожиданно эта самая дверь раскрылась, и на пороге появился сам Леня Бык. Он быстро оценил ситуацию:
– А ну брось табуретку, Бармалей.
Бармалей не пошевелился, продолжая надвигаться на Полунина. Пепел же с появлением Волошина быстро все понял и отошел в сторону.
Рука Бармалея с зажатой в ней ножкой табуретки взметнулась в воздух для удара. Полунин приготовился отразить его. Но удара не последовало.
Одной рукой Бык схватил Бармалея за локоть, а второй зажал его шею так, что лицо Бармалея сделалось багровым.
– Леня, отпусти, удушишь же на хер, – прохрипел Бармалей, выпустив из руки табуретку, которая с грохотом упала на пол.
– Ты что же это, морда, землячка моего обидеть вздумал? – произнес Леня, продолжая держать Бармалея в своих объятиях. – Я тебе разве это разрешил? Опять самовольничать начал!