Русский
Шрифт:
— А он что, Господь Бог? Может, он все сочинил про этого негодяя-террориста. Это тебе не комиксы, а ты уж точно не Супермен, Блэкберн.
— Я видел, как он отрезал голову американскому солдату. Я видел его лицо, его глаза. И того же человека я увидел выходящим из здания тегеранского банка с чемоданом с бомбами.
Уистлер опустил взгляд, рассмотрел свой сломанный ноготь, затем оторвал его.
— Да уж, интересная сказочка, сынок. И этот твой русский приятель, Дима. Зачем ты его прикрываешь, а?
— Я никого не прикрываю.
— Ты убил своего командира, чтобы спасти его шкуру. Я называю
Блэкберн почувствовал, что терпение его кончается.
— Слушайте, Уистлер, а почему вы все, ребята, прикрываете Соломона?
Уистлер резко обернулся, с отвращением скривив губы:
— Сынок, здесь я задаю вопросы.
— Значит, у меня больше нет ответов. Почему никто не пойдет и не разузнает про этого Соломона? Неужели, раз он агент ЦРУ, его теперь нельзя пальцем тронуть?
— Сынок…
— Я тебе не «сынок», мать твою!..
— Соломон — ценный агент ЦРУ, работающий под глубоким прикрытием. Не может быть и речи…
— Ты так будешь объясняться перед своим сенатором, когда на Уолл-стрит рванет бомба? «Сэр, об этом не могло быть и речи, поэтому мы ничего не стали, мать вашу, проверять!»
Вспышка гнева лишила Блэкберна последних сил, но он не сводил взгляда с Уистлера. Ему нужно убедить их. Он обязан сделать это ради Димы. Ради себя самого.
88
Париж
Димина манера вести машину стоила Булганову немалого количества нервных клеток, зато он окончательно проснулся к тому моменту, когда они подъехали к ВИП-парковке. Два могучих охранника хотели было прогнать их, но паспорт и ВИП-карта Булганова сделали свое дело.
— Pardon, monsieur. [22]
— Они просто стараются делать свою работу, — вздохнул Булганов.
— Все мы стараемся, — буркнул Дима.
22
Извините, месье (фр.).
Служащий компании «Атлантис» ждал их с билетами.
— Начало посадки через двадцать минут. У вас есть багаж?
— Мы путешествуем налегке.
Дима велел Булганову держаться сзади. Он должен был сделать это в одиночку, и отвлекаться было нельзя. Сердце его глухо стучало. Он чувствовал себя как Франкенштейн, собирающийся встретиться со своим чудовищным творением. Зал ожидания был уставлен серыми кожаными диванами и стеклянными столиками. Гораздо скромнее, чем в пентхаусе Булганова, но это все-таки Франция, а не Россия. В зале находилось примерно двадцать пассажиров, большинство — мужчины, одни склонились над ноутбуками, другие стояли у компьютерных терминалов, некоторые говорили по телефону, кое-кто просто сидел в комфортабельном кресле. И все это в пять утра. «Когда эти люди спят? — подумал Дима. — А когда я в последний раз спал?»
Дима осмотрел зал, методично исключая каждого человека по очереди, пока не дошел до того, кто сидел дальше всех от двери. Лицо его скрывала «Уолл-стрит джорнэл», но было что-то в его руках и фигуре, что навсегда отпечаталось в памяти
Удивительно, но он выглядел довольно молодо. Возможно, работа пластического хирурга. Волосы, разделенные пробором, были немного длиннее, чем раньше, и, как и брови, все еще оставались черными как смоль. Сквозь кожу щек проступали кровеносные сосуды, белки глаз были розоватыми, налитыми кровью. На нем был костюм, сшитый на заказ, белая рубашка наполовину расстегнута — такая одежда скорее подходила для плейбоя, чем для террориста, пылающего ненавистью к Западу.
Соломон пристально взглянул на Диму из-под полуопущенных век и слегка приподнял одну бровь, как будто увидел очередного надоедливого пассажира, жаждущего поболтать, а не человека, сделавшего из него машину-убийцу.
Соломон заговорил первым:
— Ты все никак не успокоишься, да?
Дима ощутил странную смесь ненависти и нежности. Трудно окончательно избавиться от дружеских чувств к человеку, с которым когда-то был так близок. Однако, судя по выражению лица Соломона, это чувство не было взаимным.
— Ты же меня знаешь. — Дима кивнул в сторону — на богатых людей, ожидавших дорогостоящего рейса. — Похоже, у тебя все в порядке. Ты к этому стремился?
Соломон отвел взгляд:
— Вряд ли ты, Маяковский, способен понять, к чему я стремлюсь.
— Разумеется, не способен, поскольку я не маньяк.
Соломон устало пожал плечами:
— Равновесие в мире нарушено. Что-то должно погибнуть.
Он аккуратно свернул газету и положил ее на столик. Затем сплел пальцы. Все его движения были точными, как у робота. «Именно так, — подумал Дима, — это робот, машина в человеческом теле».
Соломон натянуто улыбнулся:
— Когда я узнал, что ты идешь по моим следам, меня это позабавило. Я о тебе не вспоминал с… даже не знаю, сколько лет. Поэтому решил собрать о тебе кое-какие сведения.
По громкой связи объявили о начале посадки на нью-йоркский рейс компании «Атлантис».
Дима наконец обрел дар речи:
— Нечего там собирать.
Соломон приподнял брови:
— Да, правда, ты совсем опустился, несмотря на то что бросил пить — или уже опять начал? Но есть много такого, о чем ты забыл рассказать мне, Дима, в ту пору, когда я был твоим прилежным учеником. Например, я бы никогда не подумал, что в молодости ты любил одну женщину и что она даже родила тебе сына. — Соломон снова изогнул губы в усмешке. — Так что ты почти семейный человек. Как трогательно! Жаль, что ты никогда его не видел. Как тебе известно, он работает на Бирже. Симпатичный парень, похож на тебя.
Сердце Димы колотилось как бешеное, едва не выпрыгивало из груди.
— Тимофеев мертв. Я его убил. Кафаров — тоже. Все кончено. Ты остался один.
Соломон ухмыльнулся:
— Ты забыл, Дима. Я всегда работал один.
— В Париже у тебя ничего не получилось. Думаешь, в Нью-Йорке повезет больше?
Соломон нахмурился в раздражении, глаза его сверкнули.
— Что значит — не получилось? У меня всегда все получается. Неужели ты и об этом забыл?
Глаза Соломона походили на два колодца, наполненные ядовитой черной водой.