Русское государство в немецком тылу

Пожалуй, самой интересной страницей истории гражданского и военно-политического коллаборационизма периода оккупации РСФСР была и остается тема Локотского автономного округа (далее — ЛАО) — административно-государственного образования на территории Орловской и Курской областей, просуществовавшего в течение двух лет — с 1941 по 1943 год. История ЛАО и созданных в его пределах антипартизанских вооруженных сил издавна привлекала внимание зарубежных исследователей. Что же касается отечественных историков, то они в течение всего советского периода оставляли эту тему, равно как и советский коллаборационизм вообще, за рамками своих исследований, полностью игнорируя ее как научную проблему. Это можно объяснить как недоступностью каких бы то ни было архивных источников, так и идеологическим ограничением на освещение всего того, что могло хоть в какой-то мере поколебать штамп о «морально-политическом единстве советского народа в Великой Отечественной войне».

Подходя к изучению

1. Уйти в леса и вести партизанскую войну против немцев.

2. Умирать с голоду под гнетом оккупантов либо быть ими расстрелянными, замученными.

Все, что не вписывалось в рамки принятых в советское время норм, было принято считать сотрудничеством с врагом. Так, после освобождения оккупированных территорий уголовному преследованию подвергались не только бойцы и командиры антисоветских формирований, но и служащие органов полиции, обеспечивавшие правопорядок в населенных пунктах, работники органов местного самоуправления. Деятельность руководителей низовых структур (сельских старост, волостных старшин), а также работников школ, больниц, культурных учреждений, промышленных предприятий хотя в большинстве случаев и не подпадала под уголовное преследование, тем не менее считалась коллаборацией с врагом и подвергалась моральному осуждению.

По указанным причинам всякая попытка объективно исследовать коллаборационистские процессы на оккупированных территориях СССР немедленно пресекалась, так как вопрос о жизни наших соотечественников за линией фронта принято было считать раз и навсегда решенным. Интересно, что попытки направить представление о жизни наших сограждан в период оккупации в нужное политическое русло проводились еще в период войны, непосредственно после освобождения оккупированных территорий от немцев. Так, секретный приказ по 11-й армии Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Майкова гласил: «При размещении частей и подразделений в населенных пунктах обращать особое внимание на недопустимость общения красноармейцев с освобожденным от фашистского ярма местным населением. Именно этим путем личный состав частей и подразделений получает совершенно неправильную и идущую вразрез с общими политическими установками Верховного командования информацию об условиях жизни населения под игом фашистских захватчиков» [1] .

Что же касается исследования истории Локотского автономного округа, здесь дело обстояло еще хуже. По крайней мере, в нашей стране в советский период не вышло не только ни одной самостоятельной статьи, но не было и эпизодических упоминаний, позволивших назвать их хотя бы попыткой исследования происходивших здесь в течение двух лет процессов. Поэтому история Локотского автономного округа и созданной в его пределах Русской освободительной народной армии (далее — РОНА) оставались для советского читателя малоизвестными. Некоторое исключение составляла лишь мемуарная литература, рассказывавшая о деятельности органов госбезопасности в немецком тылу. Появляясь исключительно по заказу КГБ и пройдя через сито цензуры, мемуары бывших чекистов-партизан не отличались объективностью, воспроизводили явно сфальсифицированную картину событий. Все они упоминали историю ЛАО и РОНА в следующих ракурсах:

Создание округа было инспирировано оккупантами.

Созданные в его пределах воинские формирования были малочисленны и состояли исключительно из деклассированных элементов — пьяниц, уголовников, маргиналов.

Как создатели округа, так и члены его вооруженных формирований были «верными лакеями фашистов», исполняли исключительно их волю, не имели никакой самостоятельности.

Население округа стонало под игом оккупантов, повсеместно поддерживало партизан и ждало прихода Красной армии.

Кроме того, авторы мемуаров, судя по всему, имели установку представить жизнь населения на территории округа гораздо худшей, нежели на других оккупированных территориях СССР. То есть показать организаторов самоуправления и личный состав РОНА не просто фашистами, а фашистами «в квадрате».

Так, подготовленный издательством ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» с помощью КГБ сборник «Чекисты» изображает Локоть в период существования округа как «очаг фашистского зловония», «гнойник», в котором «свила «осиное гнездо» кучка предателей советского народа» [2] .

Интересно, что факт существования округа и его вооруженных сил нашел отражение даже в художественной литературе советского периода. В вышедшем в 1970-х годах романе «Вечный зов» А. Иванов упомянул Жереховский округ на Орловщине, возглавлявшийся бургомистром Лaxновским, и созданную им «Освободительную народную армию». Судя по описанию А. Иванова, Лахновский, прототипом которого, несомненно, послужил Б.В. Каминский, обладал на территории округа неограниченной властью. Кроме того, со временем он добился независимости от немецких структур, поручивших ему «создать образцовый административный округ со своими полицейскими силами», чтобы можно было «рекламировать его как образец нового порядка в будущей России».

Вышедшее в это же время другое художественное произведение, прослывшее, по меткому выражению К.М. Александрова, «образцом советской бездарности», также не обошло вниманием тему Локотского округа и РОНА. Автор, старейший работник КГБ А.Н. Васильев, в предисловии к своему роману «В час дня, ваше превосходительство...» заметил, что в основе романа — «подлинные исторические факты и судьбы людей» [3] . Однако в стремлении преподнести происходившие в Локте события как можно тенденциознее Васильев объяснил появление округа и бригады политической подоплекой. Так, единственной чертой характера, приписанной автором Воскобойнику и Каминскому, была лютая ненависть к советской власти [4] . Что касается репрессивной системы округа, то от нее, по заверению Васильева, совершенно не страдали мирные жители, непричастные к коммунистической идеологии. Так, военный трибунал в Локотском округе был создан лишь «для расправы с коммунистами и комсомольцами», а локотская тюрьма была переполнена исключительно «коммунистами, комсомольцами, советскими работниками», да и то лишь «не пожелавшими присоединиться к освободительному движению» [5] .

Таким образом, полное отсутствие научных исследований истории ЛAO не означало, что происходившие на территории округа процессы оставались для советского читателя полностью неизвестными. Мемуары бывших сотрудников госбезопасности и советских партизан пусть в преломленном свете, но все же давали основание считать, что существовавшее в южной части Орловской области административное образование из восьми районов имело ряд отличий от других оккупированных территорий СССР.

Из зарубежных исследователей истории ЛАО и РОНА касались С. Штеенберг [6] , А. Муноз [7] , Й. Хоффман [8] , И. Торвальд5, М. Купер [9] и др. Однако труды зарубежных ученых не отличались полнотой исследования. Во-первых, у зарубежных авторов не было возможности работы с советскими архивами, во-вторых, ими почти полностью игнорировались мемуары участников партизанского движения, что резко сужало источниковую базу исследований. К тому же в период холодной войны, на который пришлись их исследования, зарубежные историки оказались втянутыми в политические игрища, преподнося советский коллаборационизм почти исключительно как антисталинский протест. Представляя любой факт коллаборации с немцами граждан СССР как убежденную борьбу против большевизма, зарубежные авторы оказались неспособными детально исследовать всю глубину того, что происходило в 1941—1943 годах в южной части Орловской области.

В перестроечный и постсоветский периоды, вероятно, под влиянием проникавшей с Запада литературы, отечественные ученые впервые заинтересовались феноменом Локотского округа. Еще в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ», проникшей в СССР во второй половине 1980-х годов, А.И. Солженицын [10] указал на сам факт существования «Локотской республики» и ее вооруженных сил. Не будучи историком-исследователем, писатель тем не менее возбудил интерес исследователей к этому феномену, который, однако, не мог быть реализован в СССР в условиях существования партийного диктата. Первое упоминание о ЛАО и РОНА прозвучало у А.Н. Колесника [11] в виде обобщения того, что содержала на тот период зарубежная историография. Что касается серьезных объективных исследований, первенство в этом отношении принадлежит московскому ученому С.И. Дробязко [12] . Поместив в своей вышедшей в 1998 году книге «Русская Освободительная Армия» статью о РОНА, он заложил тем самым основы ее исследования. Ему же принадлежит опубликованная в сборнике материалов по истории русского освободительного движения в том же году статья о ЛАО и РОНА [13] . Несомненным достоинством автора является введение им в научный оборот ряда ранее неизвестных документов из фондов центральных архивов. В то же время работа содержит и серьезные недостатки в том плане, что исследователь, руководствуясь партизанскими источниками, придал характер достоверности сообщаемым в них сведениям без всякого их критического осмысления и сравнения с документами Локотского самоуправления, что в некоторой степени снижает ценность исследования.