Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века
Шрифт:
Но остановить дальнейшее серьезное изучение русского раскола было уже невозможно. В 1898 году молодой историк литературы А. К. Бороздин, в своей книге «Протопоп Аввакум» развил выводы Н. Ф. Каптерева, а в 1905 году авторитетный историк русской церкви Е. Е. Голубинский еще раз подтвердил, что Никон, а вслед за ним восточные патриархи и собор 1667 года просто не разобрались, что расхождения между русскими и новогреческими уставами середины XVII века произошли не из-за ошибок русских, а благодаря изменениям устава самими греками, которые после Флорентийского собора, ввиду разрыва между русской и константинопольской церковью, не были целиком проведены в русский устав[6]. Таким образом оказывалось, что вовсе не русские, а греки отошли от начальных канонов устава, и что все предыдущее объяснение и оправдание т. н. реформ патриарха Никона было совершенно голословно. Эти замечательные и сделавшие полный переворот в исследовании старообрядчества работы Каптерева,
После ослабления цензурного режима в 1905 году начали, наконец, печататься и старообрядческие писатели и исследователи раскола. Среди них особенно выделялись своими книгами о социальной и экономической жизни раскола некий И. А. Кириллов и специалист по старообрядческой мысли В. Г. Сенатов[11]. Кроме того, в годы 1905–1917 немало интересных сообщений о старообрядчестве можно было собрать в весьма быстро развившейся периодической печати поповщинских и беспоповщинских общин и организаций.
После революции 1917 года в России книг о старообрядчестве почти не выходило. И это понятно, так как вопросы церкви и духовной жизни вовсе не входят в программу научной работы и издательств Советского Союза. Все же известный специалист по древней русской литературе В. И. Малышев издал ряд открытых им сочинений Аввакума и несколько своих ценнейших работ о роли старообрядчества в культуре русского севера. Совсем недавно в новой «Истории СССР» издаваемой Академией Наук И. И. Павленко дал короткий, но интересный и очень содержательный очерк о начале русского церковного раскола, отмечая что вначале он был чисто религиозным явлением. За границей было сделано очень мало для дальнейшего изучения старообрядчества: русская эмиграция была так потрясена катастрофой царской России, что ей было совсем не до церковных трагедий семнадцатого века. Все же в 1930 году, во Франции, бывший видный промышленник и общественный деятель старообрядец В. П. Рябушинский издал весьма любопытную книгу «Старообрядчество и русское религиозное чувство», в которой он справедливо отмечал, что раскол произошел не из-за спора об обряде, а из-за разногласий о духе веры. Со своей стороны А. В. Карташов в короткой, но талантливой статье дал несколько важных указаний о напряженной религиозной жизни старообрядцев. Позже в своих «Очерках» он хотя и признал всю бессмыслицу новшеств патриарха Никона, но, тем не менее, сурово осудил его противников за их стойкость в вопросах веры[12].
Иностранные историки тоже внесли свою лепту в исследование русского раскола семнадцатого века. Из этих иностранных работ прежде всего выделяется прекрасная книга французского ученого Пьера Паскаля о протопопе Аввакуме, в которой он широко использовал печатные и архивные источники и которая уже стала настольной книгой по ранней истории старообрядчества[13]. Из немецкой литературы по этому вопросу наиболее интересной является книга о. Иоанна Хризостома о «Поморских ответах» Андрея Денисова, выдающегося старообрядческого писателя и мыслителя конца семнадцатого и начала восемнадцатого века[14].
Здесь, конечно, указаны только наиболее важные труды по истории раскола и старообрядчества, так как только перечисление всех даже только значительных работ по этому вопросу потребовало бы отдельный том: уже перед революцией 1917 года число книг и статей о старообрядчестве превышало десяток тысяч.
Все же многие стороны этого печального разрыва в русском православии, как уже было отмечено выше, до сих пор не вполне ясны, и историкам придется немало поработать над их выяснением. В настоящей книге автор преследовал сравнительно ограниченные цели: как можно более детально определить корни церковного конфликта семнадцатого века, проследить нарастание напряжения между окормлением церкви и государства и сторонниками старого обряда и, наконец, выяснить связь между дониконовскими движениями в русском православии и позднейшим разделением старообрядчества на поповство и беспоповство. Поскольку это было возможно, автор старался в этой книге избежать употребления слова раскол. В обычной русской терминологии это слово стало одиозным и несправедливым в отношении старообрядчества. Раскол не был отколом от церкви значительной части ее духовенства и мирян, а подлинным внутренним разрывом в самой церкви, значительно обеднившим русское православие, в котором были виноваты не одна, а обе стороны: и упорные и отказывавшиеся видеть последствия своей настойчивости насадители нового обяда, и слишком ретивые и, к сожалению, часто тоже очень упрямые и односторонние защитники старого.
Работа над этим исследованием была в значительной степени облегчена благодаря поддержке двух организаций: Гарвардского университета, в частности его центра по изучению России, и Фонда имени Гугенгайма в Нью–Йорке. Исследователь приносит руководителям этих обоих организаций свою глубокую благодарность. Кроме того, он выражает свою признательность всем лицам и библиотекам, которые облегчили его работу; особенно много ему помог профессор Дм. Ив. Чижевский, с которым автор обсуждал немало проблем, затронутых этой книгой. Доктор В. И. Малышев сообщил автору ряд рукописных материалов из хранилища Пушкинского Дома (Института Русской Литературы А. Н.), а А. Филипенко немало потрудилась над перепиской не всегда разборчивой рукописи, за что автор выражает им свою признательность. Эту книгу он с благодарностью и любовью посвящает своей жене, в течение многих лет помогавшей ему в работе над «Русским старообрядчеством».
Университет им. Вандербилта, апрель 1969 года.
Примечания
[1] Эти клятвы были сняты со старообрядцев только 23/10 апреля 1929 года решением Временного Патриаршего Священного Синода русской церкви. см. Церковный Вестник Западно–Европейской Епархии, № 6, от июня 1929 г.
[2] Цит. по А. П. Щапов: Сочинения, СПБ, 1906–1908, том II, стр. 451–461.
[3] Кроме того, эти лондонские эмигранты перепечатали под редакцией В. Кельсиева два секретных издания Министерства Внутренних Дел о положении старообрядцев и преследовании их русским правительством. Это были: «Сборник правительственных сведений о раскольниках», т. 1 и 2–ой, Лондон, 1861–1862, и «Собрание постановлений по части раскола», тоже в двух томах, Лондон, 1863.
[4] Вестник Европы, 1870.
[5] Н. Ф. Каптерев: Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов, Москва, 1887.
[6] Е. Голубинский: К нашей полемике с старообрядцами, ЧОИДР, 1905, том III.
[7] Собор 1649 года, ЧОИДР, 1894; Арсений Суханов. ЧОИДР, 1891, 1894, и др.
[8] Московский печатный двор, Хр. Чт.. 1890–1891 и др.
[9] ЛЗАК, XXIV и XXVI.
[10] Внутренние вопросы раскола семнадцатого века, СПБ, 1898.
[11] И. А. Кириллов: Москва Третий Рим, Москва, 1913 и Правда о старой вере, Москва, 1916; В. Г. Сенатов: Философия истории старообрядчества, вып. 1 и 2, Москва, 1912.
[12] А. В. Карташов: «Смысл старообрядчества» в Сборнике статей, посвященных П. Б. Струве, Прага, 1925 и Очерки по истории русской церкви, Париж, 1959, т. II.
[13] Pierre Pascal: Avvakum et les d'ebuts du Rascol: la Crise religieuse russe au XVII siecle, Paris, 1938.
[14] Johannes Crysostomos: Die Pomorskie Otvety als Denkmal der Anschaung der russischen Altgl"aubigen der 1. Viertel des XVIII Jahrhundert, Roma, 1959, Orientalia Christiana Nr. 148.
I. Кризис Третьего Рима
1. Русское мессианство
Возвышение Московской Руси произошло слишком стремительно и неожиданно для самих русских людей, чтобы не отразиться в несколько горделивых и надменных формулировках национальной мысли и не вскружить голову интеллектуальной элите позднего русского Средневековья. В действительности во второй половине пятнадцатого века события стали развиваться в Восточной Европе так торопливо и бурно, что в течение всего лишь нескольких десятилетий вся политическая карта этой бесконечной равнины была совершенно перекроена. Еще в самом начале этого века Московское княжество было всего лишь одним из небольших, хотя и динамичных государственных образований, затерявшихся в лесах и болотах верхней Волги и средней Оки. На картах, изображающих Русь того времени, владения московского князя кажутся совсем незаметными рядом с такими территориальными гигантами, как Великое Княжество Литовское, Золотая Орда или Новгородская республика. Василий II, правитель Москвы в начале пятнадцатого века, хотя упорно держался за титул великого князя, но неоднократно побывал на ролях пленного и в руках татар, все еще могучих и опасных, и в тюрьмах своих родственников. Недаром он получил прозвище Темного, после того, как его ослепил его же собственный двоюродный брат, буйный и коварный князь Дмитрий Шемяка.