Рутинёр
Шрифт:
– Гони!
Возница махнул вожжами, и наш экипаж под перестук копыт и скрип упряжи затрясся на неровной брусчатке; следом покатили, постепенно набирая скорость, остальные кареты.
Я выглянул в выходившее вперёд окошко и крикнул Франсуа:
– Дальше сами?
Тот не обернулся, лишь кивнул. Громыхая и переваливаясь с бока на бок, карета мчалась к ближайшему перекрёстку. Нас нещадно бросало на лавках, приходилось изо всех сил цепляться за прибитые к стенкам ручки, а потом экипаж резко замедлил ход, и Уве едва удержался на скамье, а Марту и вовсе бросило мне в объятия. Я отпихнул девчонку в сторону, выглянул в окошко и увидел, что причиной неожиданной остановки стала выкатившаяся с соседней улицы телега. Лишь чудом не слетевший с козел Блондин извернулся на месте и приложил кого-то невидимого мне палкой, а возница махнул в другую сторону кнутом.
Рывком распахнулась дверца кареты, и я пнул в лицо вознамерившегося вытянуть меня наружу бугая. Каблук сапога угодил в оскаленный рот, и отшатнувшийся громила рухнул под ноги набегавшим из подворотни горожанам.
Уве махнул жезлом, активируя защитный полог, а Марта укрыла карету полупрозрачным маревом, но ни магический купол, ни морок не могли остановить разъярённых бюргеров. В арке нас дожидалось никак не меньше дюжины человек, так что я без колебаний потянул из перевязи пистоль. Прежде чем успел пальнуть поверх голов, Франсуа де Риш выкинул вперёд пустую руку, и в перегородившую проезд телегу словно врезался незримый таран. Ударное заклинание разметало преграду в щепки, только разлетелись по сторонам колёса, и Блондин рявкнул:
– Гони!
Возница щёлкнул кнутом, лошади заржали и рванулись с места. Экипаж начал набирать ход, я перехватил пистоль за ствол и увесистой рукоятью приложил по голове попытавшегося заскочить внутрь горожанина; тот с залитым кровью лицом полетел на брусчатку. Злосчастная арка осталась позади, кто-то из наших преследователей решил перехватить поводья мчавшей следом кареты, получил палкой от сидевшего на козлах охранника и отлетел в сторону, а затем нападавшие ринулись в подворотню, спасаясь от копыт вернувшихся верховых сопровождения.
Мы уже миновали перекрёсток, когда дверца со стороны Микаэля распахнулась и сунувшийся внутрь бородач вцепился узловатыми пальцами в шею не ожидавшего нападения Уве. Школяр полузадушено пискнул, но продолжил удерживать защитный полог, на выручку ему пришёл бретёр. Маэстро Салазар со всего маху врезал бюргеру кулаком в нос, тот всплеснул руками и вывалился на дорогу.
– Пока-пока! – издевательски расхохотался Микаэль и захлопнул дверцу.
Я последовал его примеру и вдруг перехватил изумлённый взгляд Марты.
– Чего ещё? – нахмурился я, повернул голову и обнаружил засевший в стенке на пару ладоней выше плеча арбалетный болт – крайне странный и вместе с тем определённо знакомый, угловато-неровный и цельнометаллический.
Святые небеса! И когда успели стрельнуть?!
Уве охнул и закашлялся, а только восстановил дыхание и сразу зачастил:
– Невозможно! Я ни на миг не терял контроль над пологом! Поверьте, магистр!
– Верю, Уве, – успокоил я школяра, накрыл странный метательный снаряд носовым платком и, раскачав его, выдернул из стенки.
Микаэль наклонился, получше рассмотреть болт и недоумённо нахмурился.
– Что за ерунда?
– Я не чувствую его, – подтвердила Марта и добавила: – Совсем.
А вот Уве кое-что припомнил.
– В Мархофе… – неуверенно произнёс он. – Магистр, вы что-то такое рассказывали об убийстве того книжника!
И это было действительно так: я извлёк из стены брата-близнеца арбалетного болта, который всадили косоглазого Эгхарта Новица. Всё та же угловатая форма, словно у недоведённой до конца заготовки, всё та же невосприимчивость к эфирному воздействию, вызванная как использованным материалом, так и тем обстоятельством, что мастер не вложил в изделие ни крупицы своей души. Просто мёртвый кусок железа – идеальная вещь для убийства магов, от которой не спасёт никакой защитный полог.
– Штампованное метеоритное железно, – произнёс я, и маэстро Салазар восхищённо выругался.
– Чёрно-красные зашли с козырей, Филипп! – сказал он. – С козырей-козырей! Угоди болт на ладонь правее, и ты отправился бы прямиком на небеса.
Будто я сам не отдавал себе в этом отчёт! Но этого маэстро Салазару показалось мало, и он с выражением продекламировал:
Небесный металл мастер найдёт,Клинок скуёт и в руку возьмёт,Паутину магии меч рассечёт,Колдуна пронзит, не подведёт.Я тяжко вздохнул.
– Пожалуйста, Микаэль, скажи, что это не ты сам сочинил. Такие вирши перебор даже для тебя.
Бретёр рассмеялся.
– Нет, не я. Это из одной гиарнийской баллады.
– Хвала небесам!
– Хвала-хвала. Небесам-небесам, – покивал Микаэль и указал на лежавший меж нами болт. – Будь добр убери эту мерзость. А лучше выкини.
– Да вот ещё! – недобро оскалился я, заворачивая метательный снаряд в носовой платок. – Уж поверь, применение ему найдётся.
– Кто бы сомневался, – пробурчал бретёр и с нескрываемым отвращением сплюнул себе под ноги.
В этот момент наша процессия миновала таможенный пост и старые районы города остались позади, на смену стуку копыт по булыжникам пришли глухие отзвуки деревянной мостовой, а затем и вовсе влажно зачавкала дорожная грязь. Больше нас останавливать не пытались.
– Хорошо, что уезжаем из Риера, – сказала тогда Марта, и мы с Микаэлем переглянулись с одинаково невесёлыми ухмылками.
Хорошо – да. Вот только мои проблемы из тех, что бегут по пятам и грызут ноги, а когда изловчатся и свалят, то непременно разорвут глотку. От таких не сбежать. Тут либо ты, либо тебя. И можно сколько угодно храбриться и хорохориться, но шансы отнюдь не на моей стороне…
Глава 3
С Морицем Прантлом наши дороги разошлись в Вакенхальде – самом крупном городе южного Виттена, в двух днях пути к западу от Ренмеля. Мне даже не пришлось выдумывать повод для расставания с коллегами – помог Уве. С каждым днём школяр становился всё мрачнее и беспокойней, но в ответ на расспросы лишь пожимал плечами, не желая раскрывать причину своего дурного настроения, и разоткровенничался лишь в окрестностях этого самого Вакенхальде.
– Магистр, – обратился он ко мне, – дальше я с вами не еду.