Ружемант 4
Шрифт:
Кулак врезался мне в живот, выбив из рук зарождающиеся ружеклятье. Мана, последние остатки пылью просыпалась с ладоней.
— Вот этого не надо, мальчик. Мы учимся на ошибках. В поражениях видим пути победы. В лесу ты избил меня, словно котенка. Кем теперь чувствуешь себя сам? Но ты слушай, Бейка сказала тебе, что была моей любовницей? Что паскудства ради я наложил на нее проклятие. А теперь подло мечтаю убить. Может быть, она даже права. Но она ведь выдумала красивую сказку. Для чего ей нужен ружемант?
— Зхачем… пфрассказываи-ж?
Он
— Хочу, чтобы, умирая, ты знал правду. Плакал, осознав обман. И даже если не поверишь, где-то в глубине тебя поселится кроха сомнения. Мне будет приятней. У uomo не должно быть друг от дружки секретов, capiche? Ружемант, достигший определенного уровня, способен говорить с оружием. Уверен, ты слышал его зов прежде. Что с тобой говорило? Танк, винтовка, бронетранспортер? Не так уж и важно. Ты уже видел, что она сделала с одной из ваших девчонок: вселилась в нее, потеряв тело.
Айка — вместилище. Прекрасно помнил об этом.
— Кто тебе сказал, что она может вселяться только в нее? Что, если скажу, она способна проворачивать этот фокус с другими? Перенимать их тело, строить под себя, забирать умения. Ружемант нужен ей, чтобы достичь высокого уровня, отыскать мнимое сокровище Восьми — и вот тогда ты станешь не нужным. Она вытеснит твое собственное сознание, загонит его в самый дальний темный угол. Где ты и сдохнешь. Но не бывать! Сейчас ты сдохнешь. Мечтал когда-нибудь увидеть огненный дождь?
Перехватил меня за шкирку, словно шкодливого щенка. Третья сила дернула меня за веки, заставила открыть глаза. Выстроившись в ряд, плеяда танков встречала меня поднятыми дулами. Подчиняясь воле бронемага, машины не спешили атаковать.
— Салют в честь павшего врага! — пушки тут же ответили на его зов, тяжко ухнув выстрелами. На миг увидел глаза Скарлуччи перед собой, в них плескалось чистое безумие. Пробило дрожью с головы до ног. Он разинул вонючую пасть, в ноздри ударил дух крепкого, дорогого табака.
Сказать он ничего не успел. Бейка врезалась в него, словно снаряд. Я рухнул наземь, освободившись из его хватки. Чародейские путы, мгновение назад державшие, спали, даровали свободу. Встал не сразу, приподнялся, глядя на удивительное.
— Cosa gli hai detto?
Бейкин стальной кулак врезался в плоть чародея. Семь защитных экранов возникли перед ней один за другим. Хрустнули, как стекло, под стальным напором механической руки. Вит согнулся, Бейка вновь оказалась той, кто сумел сделать ему больно. Да на что же она способна, в самом деле?
— La verita! — на яростный вопрос командующей, что он мне рассказал, последовал прямолинейный, насмешливый ответ.
— Потапов! Беги, слышишь? Беги! — Бейка выкрикнула, обеими руками приняв удар гигантского кулака. Дымом пошли механические руки, норовя лопнуть от жуткого натиска. Просыпались боевые машины, наводили на женщину стволы. — Беги!
— Мои руки лучше твоих, не находишь?
Ужасный удар подсек Бейку, словно рыбу. Рухнув наземь, она увидела, как над ней нависли кулаки бронемага. Неотвратимость смерти прервалась выстрелом. Пуля клюнула Скарлуччи между глаз. «Буян» исторгал из себя один патрон за другим, плевался гильзами. Бронемаг заорал от жуткой боли: его тронуло «каскадом боли».
— Сучий ragazzo! — он повернулся ко мне и вдруг встал, что вкопанный, широко расставив руки. Свист летящих к нам снарядов заглушил все. Прочитал по губам поганца: двоих одним ударом!
Встал, но напрасно. Артналет первым делом изрешетил лужайку, один за другим, обращаясь скопищем горелых ошметков взрывались танки. Бейка метнулась ко мне и не успела. Видел, как рухнувший рядом с ней снаряд вздыбил землю. Взрывная волна ударила по командующей, хрупкое тело лопнуло, что арбуз, зелеными клочьями расплескало по земле.
Следующий ударил позади меня, швырнул вверх. Сила притяжения безжалостно обрушила наземь. Я проваливался под землю, на минус первый этаж, на минус второй, минус третий…
Чуял себя мухой в кулаке несмышленыша. Удар по голове выбил сознание, взгляд заволокло черным…
Хочу, чтобы она надела перчатки.
Ей плевать. Сует в рот остатки чипсов, смачно хрустит, вытирает жирные руки о штанину. А потом о мой приклад. Когда-то было неприятно, теперь привык.
Плотная бумага упаковки, сминаемая, шуршит в руках. Не найдя ничего лучше, девчонка прячет обертку за диваном. Отправляет в компанию к конфетным фантикам. Обещала когда-нибудь убрать, когда-нибудь не наступало.
Другие девочки ее не любят, сторонятся. Считают странной. Ей хватает лишь того, что они принимают ее как свою.
Поднимает меня, что любимую игрушку, разбирает, масло брызгает на и без того заляпанные шорты.
Неряха.
Старательная девочка, просто неаккуратная. Ей редко давались дела, требующие осторожности, терпеливости, надежных рук. Ловкие пальцы спешили, словно желали принадлежать не неуклюжей девчонке, а ловкому базарному воришке.
Сегодня послушными были даже они.
Напряжение, витавшее в воздухе, не покидает ее комнаты. Где-то в глубине сознания лишь одна мысль: завтра умирать.
Как, зачем, почему? Она не спрашивала и не желала знать ответа.
Мне было горько. Словно проклятый, уставший от ее выходок, спрашивал: зачем стараюсь отговорить? Зачем говорю не играть в героя, уйти?
Она все равно не послушает.
Теплый уютный вечер, мягкость подушек, жар ватного одеяла, словно родом из детства. Только сейчас понимаю, что за своей раздражительностью прятал заботу. Как остальные в руках иных девчат, единственное, чего я желал — стать ей другом.