Рядом с Жюлем Верном

Брандис Евгений Павлович

Массивный шкаф в его библиотеке, отведенный для переводной «Жюльвернианы», был забит до отказа сотнями разноцветных томов, изданных в разных странах, на разных языках, вплоть до арабского и японского. Русские издания едва умещались на двух верхних полках. Но это была лишь частица того, что тогда уже было напечатано во всем мире под его именем!

Все чаще и чаще в Амьен наведывались парижские репортеры и корреспонденты иностранных газет. И Жюль Верн, так неохотно и скупо говоривший о себе и о своем творчестве, вынужден был принимать визитеров и давать интервью. Беседы тут же записывались и попадали в печать. Эти репортажи представляют несомненный интерес, так как содержат достоверные мысли

и признания великого фантаста, не оставившего после себя ни мемуаров, ни дневников.

В старых газетах и журналах мне удалось найти не менее полутора десятков таких публикаций. Среди них – рассказ о визите к Жюлю Верну известного итальянского писателя Эдмондо Де Амичиса, интервью, записанные английскими журналистами Мэри А. Бэллок, Г. Джонесом, Ч. Даубарном, французским критиком А. Бриссоном, русским литератором А. Плетневым, корреспондентами газет «Le Temps», «Die Woche», «Neues Wiener Journal», «L'Echo de Paris» и других.

Отвечая на стандартные вопросы, писатель поневоле должен был повторяться» ли варьировать одни и те же мысли. Наиболее подробно он останавливается на истории замысла «Необыкновенных путешествий» и своей неустанной работе над этой колоссальной серией романов. Почти в каждом интервью ему приходилось говорить о своих литературных пристрастиях, о науке и ее будущих возможностях, с которыми он связывал радужные перспективы не только технического прогресса, но и общественного развития. Не обходил он молчанием и тревожных вопросов международной политики: осуждал военные приготовления великих держав, рост вооружений и так далее. И наконец, лейтмотивом последних интервью становится навязчивая мысль о близкой смерти и оригинальном литературном завещании, которое должно было еще на несколько лет продлить для читателей его интенсивную творческую жизнь.

Я попытался свести воедино разрозненные высказывания, ограничив свою задачу монтажом и систематизацией материала по основным темам. Получилась довольно связная творческая автобиография Жюля Верна. Все, что здесь сказано, – это его подлинные слова, застенографированные или записанные под свежим впечатлением лицами, которым он давал интервью. Вопросы тоже не придуманы. Только задавались они в разное время, разными людьми.

Почти каждый журналист начинал с традиционного вопроса:

– Месье Верн, не могли бы вы рассказать, как началась ваша литературная деятельность?

– Моим первым произведением, – отвечал Жюль Верн, – была небольшая комедия в стихах, написанная при участии Александра Дюма-сына, который был и оставался одним из лучших моих друзей до самой его смерти. Она была названа «Сломанные соломинки» и ставилась на сцене «Исторического театра», владельцем которого был Дюма-отец. Пьеса имела некоторый успех, и по совету Дюма-старшего я отдал ее в печать. «Не беспокойтесь, – ободрил он меня. – Даю вам полную гарантию, что найдется хотя бы один покупатель. Этим покупателем буду я!»

Работа для театра очень скудно оплачивалась. И хотя я написал еще несколько водевилей и комических опер, вскоре мне стало ясно, что драматические произведения не дадут мне ни славы, ни средств к жизни. В те годы я ютился в мансарде и был очень беден… Пора было всерьез задуматься о будущем. Моим истинным призванием, как вы знаете, оказались научные романы или романы о науке – затрудняюсь, как лучше сказать…

И все-таки я никогда не терял любви к сцене и ко всему, что так или иначе связано с театром. Мне всегда было очень радостно, когда мои романы, переделанные в пьесы, начинали на сцене вторую жизнь. Особенно посчастливилось «Михаилу Строгову» и «Вокруг света в восемьдесят дней». Инсценировки этих романов ставились и ставятся, как сообщает пресса, с неизменным успехом во многих столичных театрах. В общей

сложности я написал около сорока пьес.

– Хотелось бы знать, месье Верн, что побудило вас писать научные романы и как напали вы на эту счастливую мысль?

– Откровенно говоря, я и сам не знаю. Меня всегда интересовали науки, в особенности география. Любовь к географическим картам и истории великих открытий, скорее всего, и заставила работать мысль в этом направлении. Литературное поприще, которое я избрал, было тогда ново и почти совсем не использовано. В занимательной форме фантастических путешествий я старался распространять современные научные знания. На этом и основана серия географических романов, ставшая для меня делом жизни. Ведь еще до того, как появился первый роман, положивший начало «Необыкновенным путешествиям», я написал несколько рассказов на подобные же сюжеты, например «Драма в воздухе» и «Зимовка во льдах».

– Расскажите, пожалуйста, о своем первом романе. Когда и при каких обстоятельствах он появился?

– Приступив к роману «Пять недель на воздушном шаре» – это было летом 1862 года, – я решил выбрать местом действия Африку просто потому, что эта часть света была известна значительно меньше других. И мне пришло в голову, что самое интересное и наглядное исследование этого обширного континента может быть сделано с воздушного шара. Никто не преодолевал на аэростате такие огромные расстояния. Поэтому мне пришлось придумать некоторые усовершенствования, чтобы баллоном можно было управлять. Помнится, я испытывал сильнейшее наслаждение, когда писал этот роман и, главное, когда производил необходимые изыскания, чтобы дать читателям по возможности реальное представление об Африке…

Кончив работу, я послал рукопись издателю Этцелю. Он быстро прочел ее, пригласил меня к себе и сказал: «Вашу вещь я напечатаю. Я уверен, она будет иметь успех». И опытный издатель не ошибся. Роман вскоре был переведен почти на все европейские языки и принес мне известность…

С тех пор по договору, который заключил со мной Этцель, я передаю ему ежегодно – увы! теперь уже не ему, а его сыну [2] – по два новых романа или один двухтомный. И этот договор, по-видимому, останется в силе до конца моей жизни…

2

Пьер Жюль Этцель умер в 1886 году.

– «Пять недель на воздушном шаре» – одно из самых популярных ваших произведений, месье Верн, вы сами это знаете. Но чем объяснить такой успех вашего первого романа?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Успех моего первого романа, да и других, которые были написаны позже, обычно объясняют тем, что я в доступной форме сообщаю много научных сведений, мало кому известных. Во всяком случае, я всегда старался даже самые фантастические из моих романов делать возможно более правдоподобными и верными природе.

– Только ли это? Ведь во многих ваших романах содержатся удивительно точные предсказания научных открытий и изобретений – предсказания, которые постепенно сбываются…

– Вы преувеличиваете. Это простые совпадения, и объясняются они очень просто. Когда я говорю о каком-нибудь научном феномене, то предварительно исследую все доступные мне источники и делаю свои выводы, опираясь на множество фактов. Что же касается точности описаний, то этим я обязан всевозможным выпискам из книг, газет, журналов, различных рефератов и отчетов, которые у меня заготовлены впрок и исподволь пополняются. Все эти заметки тщательно классифицируются и служат материалом для моих повестей и романов. Ни одна моя книга не написана без помощи этой картотеки.