Рядом с Жюлем Верном
Шрифт:
И действительно, просмотр бюллетеней подтвердил догадку: нашлись не только подробные отзывы на географические труды писателя («Иллюстрированная география Франции», «История великих путешествий и великих путешественников»), но и текст сообщения, не зарегистрированного ни в одном из опубликованных списков сочинений Жюля Верна. [49]
4 апреля 1873 года он выступил на открытом заседании Парижского географического общества с докладом «Меридианы и календарь». По сути, это комментарий к роману, сделанный самим автором.
49
Мой очерк с переводом сообщения Жюля Верна был опубликован в 1959 г. в альманахе «Хочу все знать».
– Дело идет, – сказал писатель, – о довольно странном положении, которым воспользовался Эдгар По в новелле под заглавием «Три воскресенья на одной неделе». Дело идет о положении,
«Действительно, – писал я, – продвигаясь на восток, Филеас Фогг шел навстречу солнцу, и, следовательно, дни для него столько раз уменьшались на четыре минуты, сколько градусов он проезжал в этом направлении. Так как окружность земного шара делится на триста шестьдесят градусов, то эти триста шестьдесят градусов, умноженные на четыре минуты, дают ровно двадцать четыре часа, то есть сутки, которые и выиграл Филеас Фогг. Иначе говоря, в то время как Филеас Фогг, двигаясь на восток, видел восемьдесят раз прохождение солнца через меридиан, его коллеги, оставшиеся в Лондоне, видели только семьдесят девять таких прохождений». [50]
Таким образом, вопрос поставлен, и мне достаточно будет резюмировать его в нескольких словах.
Каждый раз, когда совершают кругосветное путешествие, направляясь к востоку, выигрывают один день.
Каждый раз, когда совершают кругосветное путешествие, направляясь к западу, теряют один день, то есть двадцать четыре часа, которые солнце в своем видимом движении употребляет на то, чтобы обогнуть земной шар, и это случается неизбежно, сколько бы времени ни было затрачено на переезд.
Результат этот до такой степени действен, что морская администрация выдает добавочный дневной рацион судам, которые, отправляясь из Европы, огибают мыс Доброй Надежды, и, напротив, удерживает дневной рацион у тех, которые огибают мыс Горн.
Отсюда можно сделать нелепое заключение, будто моряков, отправляющихся к востоку, кормят лучше, нежели тех, которые отправляются к западу. И действительно, когда все они, прожив одинаковое количество минут, возвратятся к пункту отправления, то окажется, что одни позавтракали, пообедали и поужинали лишний раз сравнительно с другими. На это дадут ответ, что они проработали лишний день. Бесспорно, но ведь они и прожили больше!
Итак, очевидно, что на каком-нибудь пункте земного шара должна совершаться перемена даты вследствие потери или выигрыша одного дня, в зависимости от взятого направления. Благодаря тому, что один день выигрывается к востоку и теряется к западу, возникло недоразумение, длившееся очень долго.
Первые (европейские. – Евг. Б.) мореплаватели навязали, конечно, бессознательно свой календарь новым странам. Вообще же дни исчислялись в зависимости от того, открывали ли земли с востока или с запада.
Так, в течение многих столетий в Кантоне считали исходной датой прибытие Марко Поло, а на Филиппинских островах – прибытие Магеллана.
Следует добавить, что на практике давно уже принят уравнительный меридиан, а именно – сто восьмидесятые, считая от нулевого меридиана, по которому ставятся судовые хронометры, то есть Гринвичского – для Великобритании, Парижского – для Франции, Вашингтонского – для Соединенных Штатов…
Вот почему капитан корабля имеет обыкновение менять дату в судовом журнале при пересечении сто восьмидесятого меридиана, прибавляя или уменьшая один день, смотря по направлению, в котором он движется; но капитан, возвращающийся назад после пересечения этого меридиана, не меняет даты, и потому могут и должны быть встречи капитанов, считающих разные числа.
50
«Вокруг света в восемьдесят дней», гл. 37. См.: Ж. Верн. Собрание сочинений в 12-ти томах, т. 6, М., 1956, с. 223–224.
Далее, отвлекаясь от практических возможностей своего времени, Жюль Верн высказывает фантастическое предположение, которое в наши дни стало уже очевидным фактом. Речь идет о такой скорости движения, когда солнце будет сохранять для путешественника неизменное положение на небосклоне, и на всех остановках местные часы будут показывать одинаковое время. Нечто подобное наблюдают пилоты и пассажиры реактивных самолетов, покрывающих большие трассы.
Выступление Жюля Верна в Географическом обществе вызвало печатные отклики. Правительственная газета «Монитер» (от 23 апреля 1873 г.) дала официальное разъяснение, какие меры собирается принять Бюро долгот, чтобы окончательно урегулировать международный счет времени и добиться согласованности с другими странами.
В 1884 году была созвана международная конференция. Было решено ввести так называемое поясное время. Поверхность земного шара условно разделили на 24 меридианальных пояса. В пределах каждого пояса с тех пор ведется одинаковый счет времени с расхождением в один час по сравнению с предыдущим или последующим поясом (к востоку – больше на час, к западу – меньше
Блистательный приключенческий роман, в котором поэтизируются достижения техники, вызвал не одну попытку сначала достигнуть, а потом перекрыть рекорд Филеаса Фогга.
В 1889 году молодая американка Нелли Блай проделала кругосветное путешествие за семьдесят два дня.
Жюль Верн приветствовал ее телеграммой: «Я не сомневался в успехе мисс Нелли Блай. Она доказала свое упорство и мужество. Ура в ее честь!»
Не довольствуясь этим рекордом, в 1891 году она еще два раза объехала вокруг света – за шестьдесят семь и шестьдесят шесть дней, после чего итальянец Улис Грифони написал роман «Вокруг света в тридцать дней», в котором Филеас Фогг умирает от огорчения, узнав, что некий американец больше чем в два раза превысил его рекорд.
В 1901 году, когда была введена большая часть Великой Сибирской магистрали, французский журналист Гастон Стиглер совершил кругосветное путешествие в шестьдесят три дня. На обратном пути он встретился на амьенском вокзале с Жюлем Верном.
Писатель обратился к нему с шутливым вопросом:
– Почему я не вижу с вами миссис Ауды? Разве вы не захватили ее с собой?
– Действительность ниже воображения, – ответил путешественник.
В XIX веке деловитые американцы пустили в обращение поговорку «время – деньги». Развитие промышленности и торговли привело к улучшению транспорта. Механическая тяга увеличила быстроту передвижения. Экспрессы и пароходы «сокращали» расстояния. Борьба за скорость стала знамением века. «Вокруг света в восемьдесят дней» – апофеоз скорости. Вот почему роман Жюля Верна оказался таким злободневным – имел для современников не только художественно-познавательное, но и в известном смысле практическое значение.
Голоса из России
I. Первые переводы
В каждой стране появлялся «свой» Жюль Верн. Итальянский чем-то отличался от испанского, немецкий – от шведского, американский – от английского, и так далее. В России его романы попали на благодатную почву. После отмены крепостного права передовые люди шестидесятых годов видели в нем прежде всего просветителя, пропагандиста естественнонаучных идей.
M. E. Салтыков-Щедрин в рецензии на первый переведенный роман «Воздушное путешествие через Африку» («Пять недель на воздушном шаре») тогда еще неведомого «Юлия Верна» отметил познавательную ценность произведения, настолько полезного для юных читателей, что даже рекомендовал его как «настольную книгу» («Современник», 1864, январь – февраль).
Следующий роман «Путешествие к центру Земли», изданный в 1865 году, также был встречен благожелательным отзывом «Современника». Рецензент одобрил искусство автора популяризировать научные знания в форме увлекательного фантастического повествования. Напомним, что герою этой книги профессору Лиденброку принадлежит смелое изречение: «Все чудеса природы, как бы необыкновенны они ни были, всегда объясняются физическими причинами».
Совсем иначе отнеслась к этому роману петербургская газета «Голос» (от 16 марта 1866 г.), осудившая «Путешествие к центру Земли» за пропаганду материализма «в духе Базаровых, Лопуховых и компании». Вскоре последовал циркуляр министра внутренних дел П. А. Валуева об изъятии этой «весьма безнравственной по своей тенденции» книги из ученических библиотек.
Однако настороженное отношение к французскому писателю в официальных кругах не могло остановить все разраставшегося спроса на его сочинения. Его романы ежегодно продолжали выходить в новых изданиях и переводах, вызывая оживленные отклики не только в столичной, но и в провинциальной печати. Рецензии печатались даже в таких газетах, как «Бессарабские ведомости» или «Астраханский листок». Широкому распространению книг Жюля Верна среди русских читателей способствовали переводы, выполненные известной писательницей Марко Вовчок (псевдоним Марии Александровны Маркович, 1833–1907). Она писала на трех языках – украинском, русском, французском – и перевела на русский язык десятки книг иностранных авторов, писавших в основном для детей и юношества. [51]
51
О том, как русская женщина стала классиком украинской литературы, рассказано в моей книге «Сила молодая. Повесть о писательнице Марко Вовчок» (Л., «Детская литература», 1972).
Марко Вовчок (Мария Александровна Маркович). Классик украинской литературы и видная русская писательница 1860 – 70-х годов. Переводчица романов Жюля Верна.
В шестидесятых годах Марко Вовчок жила в Париже. Тургенев познакомил ее с Этцелем. Знакомство вскоре перешло в дружбу. В течение многих лет она активно сотрудничала в «Журнале воспитания и развлечения», печатая там свои рассказы, написанные на французском языке или переведенные с украинского и русского. Некоторые из сказок Марко Вовчок Этцель выпустил отдельными книжками и напечатал в своей обработке ее повесть из украинской жизни «Маруся», выдержавшую во Франции до нашего времени сто изданий.