Рядом
Шрифт:
— Ева, всё в порядке!
Она вскинула на меня заплаканное лицо.
— Никогда больше! Ты слышишь? Никогда! Пообещай мне, что ты больше не будешь делать ничего такого, за что они снова будут бить тебя! Как бы я тебя не просила! Что бы я не хотела! Ты больше не будешь рисковать!
— Ты понимаешь, что сейчас ты рисковала больше, чем я? Это ты должна мне пообещать, что в следующий раз будешь сидеть тихо. Они держали меня, я не смог бы тебя защитить от Хасана, как бы не пытался. Зачем ты подошла к нему?
— Да они убили бы тебя, если бы я не встала. Смотри у тебя голова
— Просто на лице очень много кровеносных сосудов. Поэтому и крови так много. Не переживай! На мне всё как на собаке заживает. Прижми крепко рану и всё,- я взял её руку и приложил к брови, - Я горжусь тобой!
Я прижал её к себе, зарывшись лицом в мягкие волосы.
— Ты прогнала его! Ты это видела? Ты самая смелая девочка…Самая глупенькая, отчаянная, но самая смелая …моя девочка…
Мы уже почти час молча сидели рядом. Ева всё ещё прижимала руку к моей разбитой брови. Адреналин, выпущенный в мою кровь, постепенно терял свою способность сглаживать боль, и мой бок нестерпимо ныл. Я поднял край майки, поморщившись от пронзившей резкой боли, и увидел багрово-синие пятна на рёбрах. Чёрт!... Сейчас я стал ещё более беспомощным. А что, если они вернутся? Как я смогу защитить её?
Стоило мне только подумать об этом, как я услышал грохот двери. Мысленно чертыхнулся снова. По лестнице вниз спускались двое. Хасана среди них не было. Ну, хоть это радовало! Я увидел, как они тащат что-то типа шланга. И через пару минут наши прижатые к стене тела уже обдавали потоки ледяной воды.
— Помыться они хотели! – хохотнул охранник, - Сейчас мы поможем!!! Мойтесь на здоровье!
Он специально направлял напор воды нам на лица, так, что не возможно было вздохнуть. Мы захлёбывались и ничего не видели. Ледяная вода дезориентировала и обжигала холодом. Я кое-как отвернул Еву лицом к стене, чтобы дать ей возможность отдышаться. Она кашляла и беспомощно хватала воздух ртом. Я потянул её вниз, опустил на корточки и накрыл её тело сверху собой так, чтобы потоки воды приходились только на меня.
— Ну что, чистые уже? – крикнул, усмехнувшись, один из пришедших. – Давай, камеры мой! Хватит с них! – он передал шланг второму охраннику и отошёл.
Тот направил воду в потолок и холодные брызги теперь обдавали нас сверху, заливая нашу клетку. Это продолжалось более десяти минут. Я уже не чувствовал заледеневших пальцев, а Ева подо мной содрогалась всем телом. На полу скапливались большие лужи воды, но самое страшное, что я увидел – это наш насквозь промокший матрас.
Когда «мальчики» Хасана ушли, я с трудом поднялся на ноги. Бок чертовски ломило. Пальцы рук не сгибались от холода. Я, дрожа, с трудом поднял на ноги трясущуюся Еву.
— Надо одежду выжать, - процедил я сквозь зубы.
Ева послушно трясущимися руками стянула с себя мою рубашку. Её тело всё было покрыто мурашками. Она выжала её и стала натягивать на себя мокрую холодную ткань.
— Подожди… - я помотал головой, - Ты не согреешься так… Так только хуже. Надо дать ей возможность
Я забрал у неё рубашку. Развесил её, прицепив к решётке на окне. Если нам повезёт, то сегодня будет солнце, и она высохнет быстрее.
Ева смотрела на меня нерешительным взглядом. Я стянул свою майку и брюки, тоже выжал их, повесил на перегородку. Потом подошёл к ней и, обняв, снова присел вместе с ней, накрыв её своим телом.
***
Это были самые страшные дни её здесь пребывания. Так тяжело ещё не было никогда. Половину первого дня и целую ночь пленники не могли согреться, прижимаясь друг к другу голыми мокрыми замёрзшими телами. От холода они даже не в силах были разогнуться. Ева чувствовала всю ночь, как Макс дрожащей рукой пытался растирать ей спину, но это её совсем не грело. Она не чувствовала ног от того, что приходилось сидеть на корточках. Всё тело сковало от неудобного положения и холода. Матрас был насквозь мокрым, а сесть на бетонный пол, покрытый лужами, было бы верхом самоотверженности. Ночью Ева не могла спать, просто мучительно пережидала время. Хотелось кричать и рыдать от холода и бессилия, но слёз уже не осталось. Под утро она почувствовала, что начинает временами проваливаться в небытие. Она не могла это контролировать, её мозг просто отключался. Ева подумала, что наверно именно так и замерзают насмерть люди, оказавшиеся где-нибудь на улице зимой – просто засыпают и всё.
В очередной раз она очнулась от движения Макса. Он неловко встал, чуть сгибаясь на один бок. Подошел к матрасу и приподнял его за угол - вниз потекли тонкие струйки воды. Макс выругался и пнул его. Потом встал, оперевшись ладонями о стену. Он недолго что-то обдумывал, оглянулся и поволок матрас к перегородке. Попытался затащить его на неё, но промокший полностью матрас был достаточно тяжёлым для раненого Макса, чтобы затащить его на метровую высоту.
—Ева, - окликнул он, - мне нужна твоя помощь.
Она поднялась с пола, обнимая себя обеими руками, прикрывая наготу. Макс обернулся, посмотрел на неё несколько секунд, потом бросил матрас и, подойдя к окошку, снял рубашку. Он вернулся к ней и осторожно накинул рубашку на её плечи.
— Она ещё влажная…Но так будет лучше…- тихо сказал он, оправдываясь, и вернулся к матрасу.
Ева надела влажную рубашку, содрогнулась от холода, подошла к Максу. Тело его было покрыто множеством синяков, а левый бок был почти весь сине-фиолетового цвета. Она дотронулась пальцами до кровоподтёка, и Макс вздрогнул и дёрнулся от прикосновения её пальцев.
— Прости…
— Всё нормально, Ева… Помоги мне, я никак один не справляюсь, – он виновато улыбнулся.
Закинутый на перегородку матрас сох пять дней… Пять ночей они спали на полу, дрожа на брошенных одеждах… Пять дней у них не было ни куска во рту...
От голода кружилась и болела голова. Ева видела, что лицо Макса приобрело серый оттенок, а под глазами залегли тёмные тени, щёки его ввалились, обостряя скулы и подбородок, хотя сама она вряд ли выглядела лучше. Он почти не говорил все эти дни, просто сидел на полу, навалившись на один бок. Лишь по ночам всё так же продолжал греть её, прижимаясь своим телом.