Рыба фугу по-русски
Шрифт:
— Я сейчас, Ангелина Станиславовна, — из-за кавалькады машин выступил силуэт Голубева. — Обождите немного, монтировку я нашел, а вот фонарик куда-то закатился…
— Быстрее, — попросила его Ангелина. — Мне страшно одной-ой-ой…
И вдруг чьи-то мускулистые руки мощным рывком втащили ее во двор и опрокинули навзничь. Острое колено уперлось в грудь, а рот заткнула потная широкая ладонь.
— Молчать! — четким шепотом произнес незнакомец, склоняясь к ее лицу.
Его глаза сверкали, как у буйно помешанного, борода вздыбилась, волосы взъерошились. Однако сомнений не возникало: это был отец Константин собственной персоной.
— Молчать! —
У Ангелины от страха сердце ушло в пятки, в глазах запрыгали красные искорки, голова закружилась, лицо похолодело, приступ дурноты комком подкатился к горлу. Запах потной ладони вызвал резкий спазм, она не утерпела и отрыгнула съеденный за завтраком шоколад. Отец Константин брезгливо отдернул руку. Ангелина приподнялась на локтях, склонилась набок, и ее вывернуло наизнанку под ноги целителю. При этом она искоса бросала взгляды на дырку в заборе, откуда с минуты на минуту должен был появиться запаздывающий джентльмен.
Растерявшийся отец Константин сидел перед Ангелиной на корточках, но руку держал наготове, на случай, если пленница вздумает закричать.
— Кончай свои фокусы! — рявкнул он. — Вставай! Я приглашаю тебя в гости, у меня уже собралась замечательная женская компания…
— Мне плохо, — захныкала Ангелина. — Меня опять тошнит!
Отец Константин едва успел отодвинуться подальше, как пленницу снова вырвало.
— Платок есть? — спросил он.
— Нет, — соврала Ангелина.
— Держи, — отец Константин дал ей чистый носовой платок. — Прикрой рот, и идем в дом. Я не собираюсь торчать здесь до ночи.
Он поднял Ангелину за грудки, встряхнул и поставил на ноги. Она согнулась пополам, прижимая руки к клокочущему желудку. Ее мотало из стороны в сторону, а ноги подгибались и заплетались, будто тряпичные. Где же Голубев? Ангелина таращилась на забор, но Илья Андреевич как в воду канул. Отец Константин досадливо крякнул, глядя на шатающуюся дамочку, подхватил ее на руки и потащил в дом через пристроенный сарайчик — курятник…
Ангелина, припомнив сказку Перро «Мальчик-с-паль чик», выбросила на пол, незаметно от похитителя, свой платок, выпачканный слюной Дика. Может, Голубев заметит ее знак, когда наконец-то отыщет в багажнике фонарик. Перед следующей дверью, ведущей в коридор, Ангелина выбросила завалявшийся в кармане смятый магазинный чек. Но отец Константин двигался дальше по коридору, и перед дверью в проходную комнату Ангелина рассталась с шариковой ручкой. Всю дорогу она молилась о том, чтобы Илья Андреевич не мешкал, ибо силы ее были на пределе.
От зловония, царившего в проходной комнате, Ангелину опять замутило. Она вскрикнула и зажала рот руками. Отец Константин, заметив ее конвульсивные движения, опустил Ангелину на пол. Она тут же отвернулась к стене, и ее снова стошнило.
Сладковато-тлетворный дух разложения, усиленный запахом камфары и формалина сконцентрировался настолько, что уже опорожненный желудок спазматически сжимался, Ангелина непрерывно отплевывалась в платок целителя.
Почему здесь так пахнет? Это уже не походило на аромат чересчур приторных благовоний или использующихся для курения наркотических средств…
Неужели целитель продолжал проводить свои дурацкие ритуалы с умерщвленными птицами, а их обезглавленные трупики бросал прямо в проходной комнате? Учитывая, что заморозки начались лишь вчера ночью, а до этого погода была теплой, куриные тушки могли разложиться и начать источать зловоние.
— Бр-р-р, — передернула плечами Ангелина.
— Вперед! — грубо толкнул ее в спину отец Константин.
Ангелина повиновалась и распахнула последнюю дверь, ведущую из проходной комнаты в гостиную для особо важных персон.
— Ой! — от резкого толчка Ангелина запнулась о порог и налетела на стол, стоящий посередине комнаты.
Стол отозвался невнятным мычанием.
— Сюда! — отец Константин направил ее в темный угол и усадил на стул. — И чтоб ни звука!
Он чиркнул спичкой. Колеблющийся огонек хаотично выхватывал из полумрака фрагменты комнаты. Ангелина обнаружила, что в помещении есть еще кто-то. В углу напротив шевелилась чья-то фигура, а на столе подергивался связанный по рукам и ногам человек.
— Замри как мышь! — шикнул отец Константин.
Ангелина сжалась, подобрав под себя ноги.
Он опять чиркнул спичкой, погремел чем-то на комоде и зажег коптящую керосиновую лампу. Поправив фитиль и накрыв лампу плафоном, отец Константин отрегулировал допотопный прибор, и комната озарилась неярким светом.
Запах жженого немного перебил запах тлена, и Ангелине чуточку полегчало. Она разогнулась и осмотрелась.
У противоположной стены сидела привязанная к стулу Стелла Боровиковская, во рту у нее торчал кляп, свернутый из серой замызганной тряпки. Стелла отчаянно жестикулировала, но ее верный друг и рыцарь словно ослеп, безучастный к страданиям несчастной Дульсинеи. На столе в таком же плачевном виде лежала перетянутая веревками по рукам и ногам Катя. Она дергалась, как обездвиженная гусеница, а ее рот был залеплен лейкопластырем. Но как Ангелина ни приглядывалась к темным уголкам гостиной для особо важных персон, Саши Боровиковского она нигде не видела.
Причудливые тени на потолке комнаты извивались, как клубки ядовитых змей, и тянули к приготовленным на заклание жертвам длинные раздвоенные язычки. Отец Анатолий взял лампу в руки и подошел вплотную к обмершей от ужаса Ангелине.
— Ну зачем ты сюда притащилась? — В голосе целителя прозвучала досада и раздражение. — Тебя же никто об этом не просил!
— Я, я… — мялась Ангелина.
Опыт бывшего психолога, дополненный бесценной информацией из фильмов о захвате заложников, подсказывал, что установка задушевного эмоционального контакта с преступником могла сыграть важнейшую роль в дальнейшем развитии сюжета. Но ледяной звериный блеск и выражение безысходности в глазах отца Константина заставили Ангелину отказаться от проработки этой версии.
— Придется заняться твоим воспитанием. Но только в порядке пока еще живой очереди, — удрученно пообещал целитель, готовя веревки для третьей гостьи. — Будьте любезны, сударыня, протяните ручки!
Ангелина изо всех сил напрягла мышцы рук, отец Константин обмотал веревкой ее кисти и завязал узлом позади спины. Не найдя ничего подходящего для кляпа, он отобрал у нее выданный ранее носовой платок и заткнул им ее рот.
— Эх, жаль, веревка кончилась! — огорчился он, — нечем тебя стреножить. Хотя, ты дамочка худосочная, со стулом далеко не уйдешь и такие путы вряд ли порвешь! Да и комнату я на замок запру… — отец Константин дунул в плафон керосиновой лампы и прильнул к окну.