Рыба в чайнике
Шрифт:
— До свидания, — сказала Лиля, и сама не узнала своего голоса.
Еще есть время! Ну! Скажи это! Скажи! Пожалуйста…
Он отступил на шаг. Короткая улыбка и все.
— Пока.
Хлопнула дверца машины, глухо запел двигатель, и через минуту Марко исчез.
Лиля постояла на крыльце. Вкус его поцелуя таял на губах.
ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ
Лиля
Некоторое время Лиля сидела неподвижно, пытаясь понять, что же произошло. Голос Марко был так реален! Сон улетучивался из головы, унося с собой состояние счастья.
Да, в сумке лежал превзошедший все ожидания сбор со вчерашней вечеринки. К тому же, судя по словам Пушкина, в скором будущем можно было надеяться на заграницу… И совершенно нельзя было надеяться на Марко.
Зачем он приехал, растерзал сердце и растворился в этом солнечном дне? Чем жить, о чем думать? О том, что где-то на этой земле есть Марко Бродич, который дышит, размышляет, вспоминает о чем-то? О чем угодно, кроме Лили. О чем угодно…
Она запахнула развязавшийся за ночь халатик. Ступни, голова, все тело были кирпичными, налитыми каменной тяжестью. Был новый день, надо было жить и думать о будущем, несмотря на то, что ни жить, ни думать невозможно.
Слава богу, Гали нет. А то бы пришлось рассказывать, как Марко улыбнулся на прощание и исчез навсегда. Подойдя к холодильнику, Лиля рванула на себя хромированную ручку. На средней полке стояла красная кастрюля, а поверх крышки — записка, исписанная аристократическими буковками Галиного почерка:
«В доме кончились огурцы. Я ушла по важным делам. Ешь рассольник».
Лиля разорвала записку. Рассольника не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Разыскав под кроватью скомканные колготки, она оделась. Кое-как напялила свитер, взглянула в зеркало, закрутила волосы в хвост. Отражение было бледное и несчастное. Какая разница: неужто краситься, чтобы пойти за огурцами?
Прихватив пакет с истертым ковбоем Мальборо, Лиля спустилась вниз и побрела к остановке. Пролетающие
В переходе у остановки раскинулся небольшой рыночек. За стеклянной витриной какая-то тетка в норковой шапке продавала овощи и фрукты. Лиля вошла внутрь и встала в небольшую очередь.
«Потом куплю себе сигарет, — решила Лиля. — И накурюсь до одурения».
Расплывшись жалостливой мыслью, она не заметила, что ее очередь давно подошла, и тетка-продавщица смотрит на нее, как на врага народа.
— Девушка, долго будем людей задерживать, а?
Спохватившись, Лиля пробормотала едва разборчиво:
— Два кило огурцов.
Тетка откинула старое пальто, под которым прятались ящики с овощами.
— Выбирайте.
Лиля долго ковырялась среди пупырчатых огурцов. Наконец, выбрав пять здоровых-прездоровых, она сложила их в пакет и кинула на весы.
— Маленькие-то огурчики вкуснее! — произнес насмешливо чей-то мужской голос за ее спиной.
— А я хочу большие! — отрезала Лиля, даже не взглянув на него.
Расплатившись, она поднялась наверх за сигаретами: табачный киоск стоял у самой остановки. Внезапно ее каблуки поехали по ледяным кочкам, пакет вылетел из рук, и Лиля грохнулась прямо в сугроб, наметенный дворниками вдоль дорожки. Оглушенная падением, она сидела в снегу, пытаясь не зарыдать. Капюшон окончательно съехал на нос, закрывая все на свете. Вспомнив про утерянные огурцы, Лиля откинула его назад и замерла, не веря своим глазам. Кто-то очень любимый стоял перед ней, протягивая пакет.
— Вставай, — сказал Марко, — а то промокнешь.
— Ты как тут очутился? — только и смогла выговорить она.
Марко взял ее под мышки и поставил на ноги. Стряхнул мокрый снег с дубленки.
— Вернулся спросить, где ты встречаешь Новый год.
— А-а… Пока не знаю, — беспомощно отозвалась Лиля.
— Тогда у меня, — решил он. — Что тебе подарить?
Лиля смотрела в его темные глаза с пушистыми ресницами.
— Только тебя…
1999–2002 г.