Рыбалка у медной горы
Шрифт:
Даша издала сдавленный звук. Цифра просто ошеломила. Еще утром на счету находилось без малого двадцать миллионов долларов.
— Ты бы все равно не смог ими воспользоваться, — неуверенно проговорила она.
— Да неужели? — Артур горько рассмеялся. — Да с такими деньгами я бы мог уехать куда угодно и никто бы меня не нашел. Уж если я выжил без копья в кармане здесь, в Москве, то с двадцатью лимонами баксов как-нибудь продержался бы…
Он продолжал сетовать на свою судьбу, но Даша его не слышала, она смотрела
— Слушай, Палыч, и почему мы такие идиоты? — в сто пятнадцатый раз спрашивала совершенно пьяная рыжеволосая женщина, и не менее пьяный синеглазый мужчина в сто пятнадцатый раз ей отвечал:
— Потому что мы очень много пьем.
— Нет, это не правда. Мы же с утра не пили? Не пили… И вчера не пили… И позавчера не пили… И поза-позавчера… И поза-поза-поза…
— Хватит! — Полковник стукнул кулаком по столу. — Не надо вообще было пить.
— А как же тогда жить? — грустно поинтересовалась Даша. Она попыталась подпереть голову, но, промазав подбородком мимо ладони, едва не разбила себе нос о стол. — Трудно жить, если не пить… Кстати, ты не знаешь, что такое петанк?
— Знаю, — кивнул Полетаев. — Французская игра в такие небольшие шарики. Примерно такие. — Он взял из вазы яблоко и откусил. — Хочешь сыграть? Здесь как раз шесть штук.
— Нет, — грустно качнула головой Даша. — у меня на спине мышцы слабые. Вот у Артура сильные. А у меня слабые. Я пополам могу переломиться. — и вдруг начала смеяться. Она смеялась тоненько, изредка икая.
Полетаев развернулся к ней всем корпусом.
— Какая ты красивая, — сказал он. Потом подумал и добавил: — Когда не смеешься.
А Даша заливалась все сильнее. С трудом выбравшись из-за стола, она доплелась до кровати, упала навзничь и принялась кататься, держась за живот.
— Почему ты смеешься? — Полковник ходил вокруг кровати, стараясь заглянуть ей прямо в глаза. — Что смешного? Немедленно расскажи мне, я тоже хочу посмеяться.
— Если мы такие, — с трудом выдавила Даша, — то как же тогда напился Артур?
Полетаев хмыкнул, потом еще раз и вскоре тоже валялся на кровати, держась за живот.
— Представляешь, каким надо быть идиотом, чтобы профукать двадцать миллионов долларов?! — хохотал он.
От смеха Даша, наконец, свалилась с кровати и села на полу, держась за голову.
— Ой, не могу больше… — простонала она, становясь снова грустной. — Ну почему мы не догадались, что Леша с ними заодно? Ведь они специально его в Абзаково позвали, чтобы нас потом на ту дачу заманить.
— Кстати, а зачем они нас туда заманивали? — вполне трезвым голосом спросил Полетаев. Даша покачала головой:
— Не меня. Тебя. Им нужен был ты.
— Точно, я, — согласился Полетаев. — А зачем?
— Да пес его знает…
— Так надо его спросить.
— Кого? — Даша икнула, — Пса?
— Какого пса? Лешу.
— А где ж его взять?
— Где, где… В этом клубе, конечно.
Даша посмотрела на полковника широко раскрытыми глазами. Внезапно из них хлынули слезы.
— Какой же ты умный, — сквозь слезы прошептала она. — Как я горжусь, что живу с тобой в одном городе!
Полетаев покачал пальцем, словно автомобиль дворником.
— Ты живешь в другом городе.
— Я перееду, — Даша всхлипнула.
— Не надо. — Полковник вдруг стал очень грустным. — Я того не стою…
Даша заплакала уже в голос.
Наутро болела голова. Даша с трудом приподнялась и, посмотрев на день за окном, со стоном повалилась обратно.
— Какой ужас, — хриплым басом выдохнула она и сразу же осеклась: ее испугал звук собственного голоса. — А-а-а… А-а-а… — снова попробовала Даша.
Вышло еще хуже.
— Слушай, Палыч, — окликнула она полковника, — кажется, я того… простудилась, слышишь, как хриплю? И горло болит.
— Ты его, наверное, спиртом сожгла, — пробасил откуда-то снизу еще более хриплый голос.
Даша огляделась. В комнате никого не было. Может это черти из преисподней взывают? Она нагнулась и посмотрела вниз. На полу, свернувшись калачиком, лежал Полетаев, и почему-то в одних трусах. Он выглядел очень несчастным.
— У тебя трусы… хорошие, — сказала Даша, желая его хоть как-то подбодрить.
— Спасибо.
— Почему я должна была сжечь горло спиртом? Полковник попробовал подняться.
— Наверное, потому что ты его пила.
— А где мы его взяли?
— Не знаю. — Полетаев зябко повел плечами. — Сначала мы пили коньяк, потом ты сказала, что тебя не забирает, и куда-то ушла. Вернулась с бутылкой, сказала, что это чистый спирт и его нельзя разбавлять.
— Ты уверен в этом? — Даша выглядела очень испуганной.
— Да. Ты говорила, что спирт — твой любимый напиток и ты никогда его не разбавляешь.
— Да я вообще его никогда не пила! — ужаснулась Даша.
— Я это понял… — полковник вздохнул, — …когда у тебя кожа на губах стала облезать, а ты стирала ее моей скатертью и уверяла, что это помада.
Даша осторожно потрогала губы. Они были распухшие и очень болели.
— Наверное, ужасно выглядит? — спросила она.
— Не то слово. Пришлось выбросить. А ведь мне ее из Бельгии, по специальному заказу привозили.
— Кого? — не поняла Даша.
— Скатерть, конечно. — Полковник посмотрел на гостью с плохо скрываемой неприязнью. — Губы у тебя заживут, а такой скатерти у меня уже не будет. Там, между прочим, вышивка ручная!
Дашу задело это сравнение. Получается — она дешевле скатерти, пусть даже бельгийской.