Рыбы поют в Укаяли
Шрифт:
Здесь, в Кумарии, воздух мглист и жарок. Но иногда, в послеполуденные часы, весьма редкие, впрочем, он бывает так чист и прозрачен, что далеко на западе видна горная цепь со своими вершинами; неужели это Анды, удаленные от нас, как я полагаю, километров на сто пятьдесят — двести? Я не знаю, а жители Кумарии тоже не могут дать мне точный ответ. Вид этих гор необычайно волнует: ведь там находилась колыбель их былого величия. И сразу возникает вопрос: неужели это величие утрачено навсегда, как этого хотят враги красной расы?
Рассказывают, что когда Рабиндранату Тагору было двенадцать лет, его спросили в школе: что достойного упоминания сделали англичане за последнее столетие. Маленький индус ответил: поработили Индию, открыли силу пара и полюбили орхидеи. Распространенное представление об англичанине как о флегматичном, неразговорчивом, самоуверенном человеке в клетчатых гольфах, с трубкой в вечно стиснутых зубах неверно или, во всяком случае, преувеличенно. Эти черты вовсе не характерны для большинства англичан, они присущи лишь представителям определенных слоев общества, преимущественно высших и средних классов.
Как известно, эпоха королевы Виктории в XIX веке была временем неслыханного обогащения Англии. Успешные войны, расцвет свободной торговли, установление прочных связей со всем миром, все более усиливающаяся эксплуатация народов других стран и собственного рабочего класса, а также бурный ошеломляющий рост английской промышленности — одним словом, головокружительное развитие капитализма в Англии привело к появлению прослойки богатых людей, с гордостью называвших себя leisured classes — праздными классами. Эти «leisured classes» просто не знали, что им делать со своими деньгами и каким еще чудачествам предаться. Кругосветные путешествия, охота на львов в Африке и на тигров в Азии, комфортабельные яхты и всевозможные спортивные состязания — все это уже не в состоянии было развеять их скуку и сплин. Нужно было что-нибудь еще более эксцентричное — появилась болезненная страсть к орхидеям.
Трудно сказать, чем была эта страсть: культом, спортом, психозом или причудой. Вспыхнула она более ста лет назад, а в середине XIX века разгорелась ослепительным пламенем, которое не погасло и до сих пор. Тот, кто будет исследовать историю правящих классов Англии за последние сто пятьдесят лет, не сможет не обратить внимания на это необычное увлечение. Завоевав Индию и разгромив Наполеона, практичный купеческий народ вдруг поддался очарованию прелестных Cattleyi, Odontoglossum и Oneidium.
Но и независимо от странного увлечения англичан орхидеи занимают в растительном царстве исключительное место. Не только потому, что это прекрасные цветы фантастических расцветок — от самых ярких и вызывающих до самых нежных; не только потому, что они источают тысячи запахов — от аромата фиалок и тубероз до зловония гниющего мяса; не только потому, что они нередко обладают невероятно причудливой формой; не только потому, что прикосновение их сочных цветков к пальцам вызывает какое-то необыкновенное чувственное ощущение; раскрытая чашечка цветка чем-то напоминает губы, жаждущие поцелуя (а иногда и получающие его — поцелуй колибри или мотылька): орхидеи таят в себе какие-то неуловимые чары, свойственные, пожалуй, только живому существу. Роза — один из самых красивых цветов, но человек лишил ее очарования простоты, сделав претенциозным символом. К орхидее же он относится как к одухотворенному и живому существу, встреча с ней — всегда какое-то переживание или приключение, которое неизвестно как кончится, какие оставит следы.
Во время наших охотничьих скитаний по окрестностям Кумарии я почти каждый день обнаруживал новые для меня виды орхидей. У многих из них очень скромные цветы — серые или желтоватые. Но иногда совершенно неожиданно замечаешь вдруг какой-нибудь чудесный экземпляр, от которого трудно отвести взгляд. Цветок завораживает, его дикая красота волнует.
Биология орхидеи изучена сравнительно недавно. Каждый цветок дает огромное множество крошечных семян — число их достигает двухсот тысяч. Но когда из этих семян попытались вырастить орхидеи, натолкнулись на неожиданные трудности: проросшие семена почему-то погибали. Кропотливые исследования помогли установить причину неудач. Оказалось, что орхидеи живут в симбиозе с одним микроскопическим грибком, который служит им кормом в первые дни жизни. Без этих грибков-«кормилиц» они развиваться не могут. Когда это было обнаружено, в семена стали добавлять соответствующую подкормку, и они оказались благодарным объектом для выращивания. Тогда-то и возник культ орхидей.
В начале XIX века было известно лишь около ста видов орхидей, сегодня их более пятнадцати тысяч. Число это с каждым годом все возрастает, так как наряду со множеством удивительных особенностей орхидеи обладают еще и тем свойством, что разные их виды можно легко скрещивать между собой и получать таким образом все новые и новые виды.
Почти все дикорастущие виды орхидей уже известны науке. Но сколько для этого затрачено усилий, сколько человеческих жизней посвящено этому, сколько охотников за орхидеями погибло среди скал в Андах и Гималаях!
Когда-то громкой славой пользовались аукционы орхидей, проводимые известной английской фирмой «Протероу энд Моррис» в Чипсайде. Туда съезжались покупатели из многих стран, появлялись там и члены королевской семьи — словом, там собирался весь «цвет» английского общества, чтобы оказать надлежащие почести «царице цветов». И эти люди, перед которыми в те времена трепетал весь мир, сами начинали дрожать от волнения при виде нового вида орхидей, найденного где-нибудь в глухих лесах Ориноко. За один новый экземпляр нередко платили такие головокружительные суммы, о которых и сегодня еще ходят легенды, суммы, нередко превышавшие десятилетний заработок уэльсского шахтера.
Особо редкие виды орхидей имеют свою историю, часто необычную, романтичную и полную приключений.
Вот одна из таких историй. Прекрасная розовая орхидея Cattleya labiata, ныне очень распространенная, была найдена в начале XIX века при необычных обстоятельствах. Некто Свенсон посылал профессору ботаники в Глазго Джексону Хукеру собранные в окрестностях Рио-де-Жанейро бразильские мхи. Однажды он переложил кустики мха стеблями какого-то сорняка, который, к радости профессора, оказался неизвестным видом орхидеи.
Она была выращена, размножена и названа Cattleya labiata. Но когда некоторое время спустя крупные торговцы орхидеями, такие, как Сандер и Протероу, послали в Рио-де-Жанейро своих агентов с поручением найти дикорастущую Cattleya, те возвратились ни с чем: никто не смог найти место, где росла эта таинственная орхидея; Свенсон же к этому времени пропал где-то в Новой Зеландии. Так и по сей день никто не знает, где родина этого чудесного цветка, миллионы экземпляров которого украшают все оранжереи мира.