Рыбы России. Том первый
Шрифт:
Но едва только похолодеет вода, начнутся ненастные дни, что бывает у нас, в средней России, в начале августа, как налим покидает свои летние убежища и начинает вести все более и более бродячую жизнь и все чаще и чаще выходить на мелкие места, за мелкой рыбой, стараясь вознаградить себя за долговременный пост. Чем более понижается температура, чем темнее и продолжительнее ночи, тем более возрастает аппетит хищника. Трудно представить себе, какую массу мелочи пожирает налим зимой, когда полусонная, вялая и почти ничего не видящая рыба достается ему без всякого труда на местах своих зимних стоянок. Из всех хищных рыб налим положительно самая жадная и прожорливая, так как только он один хватает рыбу в садках. Известно также несколько случаев, что налимы не только охотились в мотне невода, но даже хватали запутавшуюся в сетях рыбу с другой, внешней, их стороны и, проглатывая вместе с нею кусок сети, запутывались, в свою очередь, жабрами в ячеях. По словам рыбаков, налим легко заглатывает рыбу вполовину меньшую по весу; по свидетельству О. А. Гримма, один раз из 9-фунтового налима вынуто было два фунта снетков.
Любимою пищею налимов служат пескари, потом ерши; очень много истребляют они также своей собственной молоди; местами они жадно берут миног и их личинок; в речках поедают массу
72
Изо всех рыб карась достается налиму всего реже по той простой причине, что они почти никогда вместе и не встречаются. Поэтому весьма странно, что барон Черкасов считает карася любимою пищею налима после ерша и притом тоже по причине слизистости (?). Карась, однако, гораздо менее слизист, чем, например, плотва, не говоря о лине.
Осенний жор налима продолжается до начала зимы, целые три месяца, с небольшими промежутками. Рыболовная практика показала, что этот жор перемежается в лунные ночи, особенно в полнолуние, а также на «молодую», т. е. в новолуние (Терлецкий). До глубокой осени налим бродит всюду, зря, и его можно найти в глубоких и мелких местах на быстрине и в заводях. С замерзанием рек осеннее блуждание за поисками пищи сразу прекращается. Резкое изменение среды влияет и на налима: он поднимается кверху и становится под лед; ему, видимо, не по себе и уже не до еды. Это оцепенение продолжается несколько дней или с неделю, пока организм (плавательный пузырь) не приспособится к новым условиям и измененному давлению; затем, в непродолжительном времени, через неделю-две, начинается валовой, правильный ход налимов против течения. Только в немногих больших и глубоких северных озерах часть налима остается в озере, выходя из глубин на более мелкие и каменистые места — гряды.
Прежде всех, под Москвой в первой половине или в средине декабря трогается самый крупный налим; затем средний и, наконец, на святках вдет мелкий, 3—5-леток. На севере ход налима запаздывает на неделю или на две, на юге начинается ранее, но все-таки после рекостава. По-видимому, все станицы идут одною и тою же, и притом весьма неширокою, дорогою, которая пролегает, однако, не на самой глубине и быстрине реки, а довольно мелкими, преимущественно песчаными, хрящеватыми или каменистыми, местами. Ход налима приостанавливается днем на более или менее продолжительное время (на несколько часов) и начинается снова в сумерки; двигаются станицы довольно медленно, с большими остановками, так как, во-первых, налим неспособен к продолжительному движению, а во-вторых, за исключением самого времени нереста, продолжает усиленно охотиться за рыбой, заходя попутно на места ее зимней стоянки. Чем крупнее налимы, тем стайки их малочисленнее и менее густы; 3—4-летки идут стаями в несколько сот штук и довольно тесными родами. Ход каждой станицы в отдельности продолжается до 2 недель, так что с начала хода до окончания проходит почти два месяца. Под Москвой икряные налимы попадаются иногда до конца января.
Как было сказано выше, число молочников значительно превышает число икряников, вдвое или даже втрое, и самцы чуть не вполовину меньше весом против самок одинакового возраста. Но, несмотря на многочисленность молочников, у налимов замечается, по-видимому, нечто вроде течки или спаривания, так как самец свивается попарно с самкой. Мнения этого, по свидетельству Фенютина, придерживаются моложские рыбаки, которые уверяют, что им часто случается во время «игры» вытаскивать налимов «свившимися хвост за хвост и нижними подбрюшными перьями». Подобное наблюдение приводится и в сочинении Зибольда, со слов некоего Штейнбуха, но здесь обе рыбы были соединены друг с другом приблизительно на средине тела, кожистой кольцеобразной связкой в дюйм ширины, таким образом, что брюхо одной было обращено к брюху другой. Связка эта обнимала налимов посредине тела и так крепко, что врезывалась в тело, но при всем том она была без повреждения отодвинута к более тонкому хвостовому концу. По снятии связи оказалось, что половые отверстия обеих рыб находились одно против другого, так что несомненно происходило как бы совокупление. Самый же пояс, отличавшийся от кожи только толщиною, по мнению Штейнбуха, вероятно, образуется из особого свертывающегося вещества, выделяющегося из кожи. Однако наблюдение Штейнбуха не подтверждается другими исследователями и подвержено сильному сомнению.
Судя по всему, половой зрелости налимы достигают к третьему году; в большинстве случаев зрелую икру можно найти даже у полуфунтовых налимчиков, но в кормных реках эти полуфунтовики оказываются молочниками. Впрочем, как замечено выше, почти везде одновременно встречаются две разновидности налима — крупная и мелкая, последняя почти черного цвета Озерный (мраморный и короткий) налим, растущий быстрее речного, иногда, как, напр., в Зауралье, мечет икру, только достигнув полуаршина длины и 3 фунтов веса. Икра налимы желтоватого цвета, относительно мелка (от 0,8
Икра выметывается в реках, всегда на довольно мелких песчаных или хрящеватых местах, с довольно быстрым течением Хотя икряники выливают совершенно жидкую икру (откуда i произошло употребляемое местное характерное название нерестилища — «льяк») в ямках или между камнями, но значитель ная часть яичек уносится водой, прежде чем они успеют прилипнуть к почве, и становится добычею других рыб. Сами налимы как молодые, еще не достигшие полной зрелости, так взрослые, уже выметавшие икру или только собирающиеся нереститься, поедают во множестве свою икру, которая, выстилая тонким слоем все впадины и углубления нерестилища составляет самую изобильную и легко добываемую пищу в само< глухое зимнее время. Существует даже одно наблюдение, которое бросает некоторый свет на причины временного прекращения клева рыбы в январе и начале февраля. По словам Терлецкого, станицы окуня, пескаря, плотицы и ерша во время нереста налимов трогаются с мест своих стоянок и, наевшись икры, снова устанавливаются. Таким образом, более нежели вероятно, что к концу зимы остаются в целости только те икринки, которые попали в хрящ, под камень и вообще какую-нибудь защиту. Выклевывается налимья молодь, кажется, незадолго перед вскрытием или же во время половодья, которое забивает множество мелочи или сносит ее на поймы, где она потом погибает. Отсюда понятно, почему налимы всего многочисленнее в реках, где хотя бы местами имеются каменистые перекаты, и почему мелкие налимчики встречаются чуть не исключительно в таких местах, где много крупных камней, не сдвигаемых течением.
Молодь растет очень быстро, не менее быстро, чем щурята. В кормовых местах к Петрову дню молодые налимчики достигают 1 3/4 — 2 вершков длины; большею частию в октябре попадаются налимчики с очень крупного пескаря, но рост их обусловливается местностью, принадлежностью к крупной или мелкой разности и полом. Озерные налимы (самки) в Зауралье вырастают в год до 5 вершков, в два — до 7-ми, а в 3 года — до 8–9 вершков длины, тогда как прирост мелкой черной разности идет в следующей прогрессии: годовалый — 2, двухгодовалый — 4 и трехгодовалый — до 6 вершков. До годовалого возраста налимчики живут непременно в камнях и уходят на более глубокие и иловатые места, кажется, к лету следующего года. Вполне хищною рыбою налим становится только уже достигнув половой зрелости, по крайней мере мелкие годовалые и полуторагодовалые налимчики не берут (на Москве-реке) ни на мелкую рыбу, ни на кусочки рыб, а только на червя. Чем питается первое время (т. е. весной) налимья молодь — сказать трудно, но в мае она, кажется, ест икру пескаря, гольца и других рыб, нерестящихся в камнях и хряще, быть может и выклюнувшуюся молодь этих рыб. Летом же пища ее состоит из червей и личинок; но в жары мелкий налим тоже ничего не ест, а забивается под камни.
Как рыба очень чувствительная к качеству воды, налим едва ли не раньше других рыб снет от ее порчи. У нас, под Москвой, при обилии фабрик с их вредными отбросами, при бесцеремонном спуске нечистот, налимы заметно уменьшаются в числе, а местами почти перевелись. По той же причине главная масса налимов живет в верхнем течении Москвы-реки; в нижнем их тоже довольно много, а в среднем (от города до Угрешского монастыря) очень мало. Несомненно, что большая часть этих налимов, выметав икру (у Перервинского шлюза, у Каменного моста и др.), как только откроется (в марте) Бабьегородская плотина, уходит вверх и там остается. В Зауралье очень теплое лето имеет непременным следствием больший или меньший мор налимов в озерах, хотя, надо полагать, мор этот зависит не столько от температуры воды, сколько от множества паразитов, вызванных жарами. В Северной Двине, близ Архангельска, в 1875—76 году замечена была настоящая эпидемия налимов, причем, по словам газет, на печени замечалась раковидная опухоль, а снаружи — язвы. Позднее г. «Дюк» сообщал в своей заметке об ужении в окр. Архангельска, что во время этого мора печень донельзя уменьшалась и превращалась в какую-то белую жировую твердую массу, а заднепроходное отверстие сильно опухало. Это последнее обстоятельство в связи с тем наблюдением, что после нереста печень у налимов вообще сморщивается, уменьшается в объеме и становится дряблой, наводит на мысль, что причиною мора было, быть может, то обстоятельство, что налим не мог своевременно выметать икры вследствие порчи воды Двины отбросами моховинокуренного завода, как объясняет автор заметки на том основании, что выше по реке и в озерах налимы эпидемии не подвергались. Как известно, у многих видов рыб, не могших почему-либо своевременно выметать икру, последняя подвергается жировому перерождению, т. е. превращается в жировую массу и всасывается организмом (как, напр., у осетровых); у некоторых же рыб эта, так сказать, передержка половых продуктов может иметь более вредные последствия — именно загнивание их.
***
Налим — коренной житель северной России и Сибири, может быть назван вполне русской рыбой; в Западной Европе он редок, мелок и находится в пренебрежении, а потому как жизнь, так и ловля его, на удочку в особенности, очень мало известны.
Ловля налима производится как удочками и снарядами, близкими к удочке (переметами, подпусками), так и настоящими рыболовными снастями — вершами, сетями и т. п., почти исключительно зимою, во время нереста. Собственно охотничья ловля может быть разделена на весеннюю, осеннюю и зимнюю; летом же налимы на удочку вовсе не ловятся. Так как эта рыба кормится только ночью и ходит по самому дну, то удить ее можно только ночью и со дна; при этом замечено, что чем темнее ночь и хуже погода, тем налим берет лучше. В лунные светлые ночи он, как уже сказано выше, клюет плохо, также (по крайней мере местами) на молодой месяц; тем не менее огонь костра или фонаря, несомненно, привлекает налимов и улучшает их клев, так что свет необходим не только для удобств удильщика. Многие московские рыболовы помнят небывалый клев налимов (осенью, лет десять назад) у Каменного моста, привлеченных большим пожаром на набережной; на Шексне и на р. Великой, близ Пскова, костер при ловле налимов считается необходимым условием успеха.