Рыцарь бедный
Шрифт:
По окончании турнира Чигорин провел в Манхэттенском шахматном клубе сеанс одновременной игры вслепую против восьми сильнейших нью-йоркских шахматистов. Любопытно, что в числе участников сеанса был и американский маэстро Дж. Берд, занявший в только что закончившемся международном турнире среднее одиннадцатое место. В турнире Берд обе партии проиграл Чигорину и решил взять реванш хотя бы в сеансе!
Чигорин в этом трудном выступлении добился превосходного результата, выиграв пять партий при двух ничьих и лишь одном поражении.
Как ни странно, Михаил Иванович не был удовлетворен своей победой в нью-йоркском международном турнире, хотя
«Дорогой Петр Иванович. Вот и турнир окончился, и не совсем удачно. Многого, скажешь, захотел: довольствуйся дележом с Вейсом первого и второго призов. Я и сам более ничего не желаю, ибо стремлюсь (и Вейс стремится) поскорее сделать последнюю (четвертую) ничью и отправиться восвояси…
В турнире я достаточно пижонил, один раз даже „сфокусничал“ и проиграл с выигрышного положения. Ничья с Мэзоном (которую я не хотел оканчивать по причинам, Вам уже известным) доставила бы мне первый приз. Ничью с Гунсбергом (последняя партия) тоже я проиграл. Из-за чего? Из-за различных историй и сплетен. Вот народец-то собрался. Чисто странствующие „музыканты“ (понимаете какие) – шахматисты. Как это мне еще удалось встать наравне с Вейсом! Придется еще порассказать Вам кое-что впоследствии. Теперь нет и времени.
Первые две партии за первый и второй призы играл как следует, на выигрыш. Сделал ничьи (случайные), третью – прямо на ничью и я, и Вейс. Почему, спросите Вы? Условия этого матча донельзя глупы, скажу кратко. Победитель – выигравший две партии; первые четыре ничьи не считаются; но, далее гласит правило, если один игрок имеет одну выигранную партию, то он может требовать окончания матча, если было четыре ничьи. То они, т. е. ничьи, не считаются, то в счет идут. Теперь вот и извольте рисковать дебютом (гамбитом). Проиграл и матч, и первый приз, и славу потерял.
Какой же чудак, спрашивается, будет рисковать? Скажу еще: мы донельзя устали. Никакой охоты и ярости к игре. Денег 250 рублей (половина разницы между первым и вторым призами) на полу не подымешь. Стейниц раньше настаивал, что необходимо выиграть две партии. Мудреца не послушались. Много глупостей наделано было в этом турнире».
Обращает на себя внимание упоминание о партии с Мэзоном, которую почему-то Чигорин отказался оканчивать. Разгадку этого надо искать в следующих строках книги Рудольфа Шпильмана «О шахматах и шахматистах», в которой он рассказывал о некрасивых трюках, к которым прибегали профессиональные шахматисты, чтобы «заработать» очко.
«Известна вражда между Яновским и Мэзоном. Последний был хуже, чем курильщиком, а именно алкоголиком, и к тому же еще принципиальным противником трезвости. Яновский, человек до крайности нервный, безумно раздражался, когда против него усаживался Мэзон в подобном состоянии, и почти не способен был играть. Мэзон ловко умел этим пользоваться: всякий раз, как ему приходилось играть с Яновским, он давал волю своей „привычке“ – и всегда выигрывал».
Можно предполагать, что Мэзон такой трюк применил и против Чигорина. Встреча их в первом круге закончилась неслыханно быстрым поражением русского чемпиона. Михаил Иванович сдался уже на 13-м (!) ходу, «зевнув» за два хода до этого сразу слона и ферзя! Очевидно, Чигорин был настолько раздражен неэтичным поведением партнера, что просто не мог соображать. Ведь хотя и сам он не был врагом бутылки, но ему казалось чудовищным приходить на международное соревнование пьяным, да еще не из-за печальной случайности или слабохарактерности, а чтобы потрепать нервы противнику!
Встреча Мэзона с Чигориным во втором круге после четырехчасовой борьбы была прервана на два часа в крайне острой позиции. У Чигорина на доске оставались король, ферзь, ладья и слон при четырех пешках, у Мэзона – король, ферзь, ладья и конь при пяти пешках. Однако фигуры Чигорина были расположены активнее, его слон надежно прикрывал короля, тогда как король Мэзона находился под постоянными угрозами. Но даже если б Чигорину не удалось создать опасной контратаки, то достаточно было бы разменять слона на коня, дабы перейти в тяжелофигурный эндшпиль с максимальными шансами на ничью. А ведь в эндшпиле Чигорин был особенно силен!
Словом, все решало доигрывание, и лишняя пешка отнюдь не обеспечивала Мэзону победы.
Что случилось на самом деле, мы точно не знаем. Турнирный сборник сухо сообщает, что Чигорин не явился якобы к доигрыванию и ему было зачтено поражение.
Трудно поверить, что столь точный и аккуратный в своем спортивном поведении человек мог так манкировать турнирным долгом и без борьбы подарить драгоценные пол-очка не только противнику – Мэзону, но и своему главному сопернику – Вейсу. Более вероятно, что Чигорин явился для продолжения борьбы, но доигрывать с нарочито пьяным Мэзоном не стал, поскольку турнирный комитет, оберегая «священные права личности», не унял распоясавшегося американца и не перенес доигрывание на другой день.
Вряд ли кто из тогдашних маэстро был способен на такую спортивную принципиальность, на такую борьбу с нарушением шахматной этики!
Вся эта история, кстати сказать, снова показывает, как вредно отразились на Чигорине шестилетний отрыв от международной практики и незнакомство с нравами своих зарубежных коллег.
Попытки нервировать партнера случались и позже – в наши дни. Лет тридцать назад автор этих строк играл турнирную партию с известным ленинградским мастером. Тот попал в тяжелое положение – впору сдаваться. И тогда вдруг мой противник запел! Исполнение арии не отличалось высоким качеством, но на этом и строился весь «тонкий психологический расчет». Я пригласил судью турнира. Судья предложил певцу бросить вокал и вернуться к шахматам. Но мой партнер невозмутимо возразил, что шахматным кодексом нежелательность пения не предусмотрена, что поет он тогда, когда идут его контрольные часы, а не мои, и поэтому для жалобы нет основания. И он завел новую арию. Судья так и не сумел прекратить пение. Впрочем, партию мой партнер все-таки проиграл.
А вот чисто психологическая «ловушка», осуществленная сравнительно недавно. В одном женском турнире участница подставила своего ферзя под бой легкой фигуры противницы… и ударилась в слезы. Партнерша смутилась и, не делая хода, пошла советоваться с тренером. «Моя противница плачет из-за допущенной ошибки, – сказала она. – Ферзя, бедная, зевнула. Должна ли я его брать и победить в результате глупой случайности? Или сделать вид, что не заметила подставки и сделать другой ход?»
– Спорт есть спорт! – веско заявил тренер. – Согласно кодексу никто не имеет права делать поблажек. Играйте в полную силу! Берите!