Рыцарь бесконечности
Шрифт:
— Какое совпадение, когда я мог читать твои мысли, ты пообещала убить меня, активно формируя союзы, чтобы сделать это. Теперь, когда я не могу, ты говоришь, что хочешь между нами мира?
— Если бы мне удалось заставить Мэтью восстановить нашу связь, ты бы снял эту манжету?
— Только когда выведу тебя из игры. — Его тон был сух, как у царствующего победителя.
Который напомнил мне, что я здесь не для поиска новых друзей.
— Что это была за сделка, которую ты
— Все, что ты должна знать, это то, что он разорвал ее. Сделав так, он потерял честь. Это повредит ему в будущих играх.
Так же, как мои прошлые нарушенные обещания причиняли мне боль в этой игре.
— Но ты нарушил слово данное мне. Я пошла с тобой в пещере, а ты позволил Oгену продолжать разрушать гору.
— Я дал слово, что твои друзья не будут убиты. Они все живы, пока. Не я тебе лгу, Императрица.
— Что это значит? Кто лжет мне?
Другой тяжелый взгляд. Решив, что он просто морочит мне голову, я сменила тему.
— Какая она — жизнь бессмертного?
— Длинная.
— Хорошо. — Неловкое молчание. Думая, чтобы еще сказать, я спросила:
— Картины в зале эпохи итальянского возрождения?
Он казался удивленным.
— Так и есть. Ты разбираешься в искусстве?
— До Вспышки я рисовала.
До того, как это стало невозможным. Все, что мне нравилось — танцы, рисование, чтение — осталось лишь в воспоминаниях, когда я день за днем проводила в отчаянных поисках еды и пристанища.
— Я восхищалась итальянскими художниками.
Записавшись в школе на факультативный курс по истории искусств, я снова и снова перечитывала разделы учебника, представляя себе эмоциональность той эпохи, оживление и страсть. Моей любимой картиной была «Триумф Венеры» Франческо дель Косса, но я сомневалась, что Смерть разделит мои предпочтения.
— Это были времена великого развития, — сказал он, как будто с гордостью.
Я потрясенно выговорила:
— Ты ведь был там, верно?
Когда он кивнул, я спросила:
— Ты был во Флоренции? Или может в Венеции? Я вздохнула, вспомнив, какими красивыми были эти города.
Он отвел взгляд:
— Я предпочитал сельскую местность.
На меня нашло озарение. Он должен был избегать густонаселенных территорий, боясь, что может к кому-нибудь прикоснуться. Он никогда не мог насладиться весельем и страстью, так как не мог иметь ни друзей, ни любимых. Он должен был всегда быть начеку.
— Иногда я забываю, что ты не можешь прикоснуться к другим. Ну, кроме меня.
Его плечо напряглось, когда он сжал кулак под столом.
— Я
Всякий раз, когда Джек был сердит или разочарован, на его челюсти подергивалась мышца. О чем говорил сжатый кулак Смерти?
— Таким образом, ты жил в стороне, далеко ото всех волнений?
— У меня было все, в чем я нуждался.
Я представила его изолированным на некой вилле, где гуляло эхо, совершенно одного, читающего свои книги.
— Друзья?
— Смертные умирают так легко. Я стараюсь не привязываться к ним. По этой же причине я никогда не держу домашних животных.
— За исключением твоего коня. Как ты нашел единственного коня с красными глазами? Он тоже бессмертен?
Смерть покачал головой.
— У любого коня, которого я выбираю как своего, глаза становятся красными.
— И ты назвал его Танатосом? Запоминается. Действительно.
— Это — имя бога Смерти. Действительно, воспользуйся библиотекой. Улучши свои знания.
Я заскрипела зубами. Хотя мне хотелось указать ему, как бесполезно это занятие, если он планировал скоро убить меня, я сказала:
— Прекрасная идея. — Я поднялась и подошла к его книжным полкам. — Я начну с твоей любимой книги. — Тогда я должна буду возвратить ее ему сюда.
— Я имел в виду другую библиотеку.
Через плечо, я сказала:
— Я хочу почитать то, что любишь ты.
— В твоем распоряжении вся коллекция, но ты желаешь воспользоваться моей личной? Ты понимаешь, насколько ценны эти книги? Как я заботился о них столетиями, чтобы сохранить их в первозданном виде?
Я встретилась с ним взглядом.
— Поскольку они — первые издания.
— Поскольку они мои. Я потратил состояния, бережно храня их во всех моих различных домах, во всех моих странствиях. Во время войн и катастроф я оберегал их.
Я нахмурилась.
— Звучит так будто они — твои дети.
Он поднял свой стакан.
— Самое близкое, что я когда-либо буду иметь, это они. — Он сказал это бесстрастным тоном, но слова казались мне печальными.
После всего того времени, что у него было, он не мог завести семью. У него никого не было. Я вспомнила, как мне было одиноко те два дня, которые я провела на пути к Реквиему. Два дня. Смерть, возможно, чувствовал это в течение семисот тысяч дней.
Мысль, что кто-то вроде него мог бы быть одиноким, заставила меня подумать о нем как о, я не знаю, как о человеке. Как будто он был нормальным двадцатилетним парнем, возможно бывшим студентом колледжа, и просто пытается продвинуться. Но он таким не был. Он был Бесконечным Рыцарем, бессмертным убийцей. Он, вероятно, предпочитал одиночество, не имея потребности в общении, которая была у меня.