Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник
Шрифт:
И что-то сдвинулось с мертвой точки. Меж двумя планетами стали летать книжники и ученые, а также особо любознательные (и любопытные) дворяне — правда, число тех и других не превышало примерно сотни в год, что на Таларе, что на Сильване. Порой у «соседей» пережидали опасные для себя времена имевшие к тому веские причины персонажи вроде знаменитого капитана Бугаса и ему подобных — те, кому на родной планете стало жарковато, но в «гончие списки» они все же не попали, а потому их выпускали во временную эмиграцию невозбранно. За эти полсотни с лишним лет в поисках лучшей доли с Талара на Сильвану (и наоборот) переселились тысячи по три мастеровых, вольных крестьян и просто незапятнанных с точки зрения закона искателей приключений. Этим все и ограничилось. Некоторое оживление имело место, но это никак нельзя было назвать потоком межпланетных странников. А коронованные особы от прежних традиций не отступили ни разу.
Единственное исключение — всевозможные купцы. Вот они-то как раз буквально сновали меж двумя планетами в превеликом множестве, перевозя разнообразные товары,
Такая вот ситуация. Никто не мог доискаться, почему тысячелетиями держалось явное отчуждение и почему оно вдруг, если можно так выразиться, сломалось. Произошло, и все тут…
И так уж вышло, что свой первый в жизни полет на Сильвану Сварог совершал отнюдь не в виде служебной командировки. Сугубо частный визит. Чтобы выяснить, как обстоят дела у Вердианы, достаточно было бы пойти на узел связи, что в девятом столе, что в восьмом департаменте (или просто связаться с санаторием, как деликатно именовалась та клиника, из своего манора). Однако он, чуть поразмыслив, решил слетать сам.
Причин тут было несколько. Он все же внял советам доктора Латрока и решил понемногу избавляться от «синдрома штурвала», пока тот и в самом деле не перерос в нечто серьезное. А случай подворачивался удобный: ни на земле, ни за облаками не происходило ровным счетом ничего, требовавшего бы вмешательства или личного присутствия короля, начальника девятого стола, директора восьмого департамента. Одни текущие дела, с которыми превосходно справлялись и без Сварога.
И еще кое-что немаловажное. По сути, он на какое-то время лишился привычного круга общения — того, что состоял из заоблачных жителей. Все из-за Нериады. Там вот уже три дня пребывала Яна (и собиралась пробыть и дольше), туда улетели и Канцлер, и профессор Марлок — осмотреться своими глазами, изучать, исследовать. Вообще туда нахлынуло сотни две ларов из самых разнообразных контор и учреждений — от Магистериума с Технионом до всех, какие только имелись, спецслужб и Канцелярии земных дел. Все трудились, как пчелки, всем было чем заняться: ученые, от психологов с психиатрами до ботаников с зоологами, накинулись на новый объект исследований, как обжора на пирог с перепелками. Спецслужбисты, люди более приземленные и рациональные, вывели на орбиты штук тридцать орбиталов-наблюдателей и старательно искали, не обнаружится ли, если можно так выразиться, филиал Радианта, от которого следует ждать одних неприятностей. Один такой отыскали очень быстро — небольшую пещеру неподалеку от того самого завода, где изготовляли всевозможные каменные поделки для отправки на Талар. Небольшая пещера, уардов десять на десять. На полу — те же скелеты с теми же каменными ожерельями на костях шей, а по стенам — те же подмигивавшие разноцветными огоньками камни.
Колебаний не было. Была поначалу мысль пустить туда ученых, но по недолгом размышлении решили не рисковать. И Яна, и Канцлер, и Марлок, и Сварог, чье мнение запросили по спецсвязи. А посему из хмурого зимнего неба камнем свалился серебристый треугольник — гвардейский корвет — и шарахнул по пещере «Синим громом», оружием гораздо слабее «Белого шквала», но пещере хватило и этого, на ее месте остался неглубокий кратер с оплавленными стенками…
Личного присутствия Сварога не требовалось и там — а самому ему Нериада была совершенно неинтересна. Он даже испытывал к ней некоторое отвращение — наедине с собой можно признаться, из-за того разговора в тихом переулке с одним из посланцев Великого Мастера. Не покидало даже ощущение, будто он в чем-то серьезно виноват — хотя Латрок уверял, что эту чепуху следует выкинуть из головы, потому что все на свете имеет свою цену и те грешные души, что достанутся Великому Мастеру — не более чем неизбежная плата за все доброе, что сотворят ставшие настоящими людьми.
Прекрасно обойдутся без него и на Той Стороне, где начинает раскручиваться пара-тройка весьма интересных операций. Его юные сподвижники отсутствовали все до одного: большинство улетело на Нериаду, а Родрик с Шамоном ушли на Ту Сторону.
В общем, вокруг Сварога образовалась некоторая пустота — и он решил на пару дней слетать на Сильвану. Он видел снимки — санаторий, он же клиника, располагался в живописнейшем месте, на морском берегу с великолепным пляжем — а Сварог не помнил, когда и купался последний раз, хотя любил всегда и откровенно маялся из-за этого в Монголии, где заниматься этим было совершенно негде. Доктор Латрок с большим энтузиазмом встретил его решение и посоветовал, раз уж выпал случай, остаться там самое малое на неделю, а лучше бы и подольше. Санаторий — заведение комфортабельное, из отдыхающих (деликатно выражаясь) — только Вердиана, так что Сварог будет чуть ли не в полном одиночестве.
Показавшаяся прямо по курсу яркая точка, чем-то неуловимо отличавшаяся от звезд, очень быстро перестала вообще на них походить: превратилась в круглое пятнышко, в круглый диск, в бело-голубой круг. Сильвана, увитая туманно-белыми слоями облаков, словно стремительно неслась навстречу.
Глянув на вспыхнувшую надпись — рапорт о приближении к цели, — Сварог не шевельнулся, предоставив все автопилоту. На полной скорости брагант пробил облака в верхних слоях атмосферы, в какие-то секунды — и те, что повисли гораздо ниже, быстрее любого метеорита оказавшись над самой землей, бескрайним темно-зеленым ковром. Будь это на покинутой Сварогом Земле, при данной скорости спуска его вмяло бы в мягкое кресло дикими перегрузками — но с брагантом, естественно, обстояло совершенно иначе, не было даже тех ощущений, что возникают при спуске в скоростном лифте. Словно он сидел в кресле перед телевизором.
Брагант повис на высоте в двести уардов, как автопилоту и было заранее приказано. Тут были причины, не имевшие никакого отношения к желаниям Сварога, — но он и сам хотел осмотреться, как-никак, это была Земля, пусть и другая. Ворохнулись какие-то чувства, которые он не мог описать и определить.
Санаторий возвели в живописнейшем месте. Справа до горизонта простиралась необозримая чащоба, сосны и кедры. На неширокой полосе желтоватой песчаной земли расположились четыре больших здания в несколько этажей и аккуратная шеренга гораздо более маленьких — их должна быть ровно дюжина. Все выстроены в сильванском стиле — но старинном, от которого здешние архитекторы и зодчие отказались лет триста назад. Слева от них — невысокий обрыв, а далее — золотистый песчаный пляж, с трех сторон замкнутый обрывом, полукольцом охвативший небольшую бухточку, с узким проливчиком, ведущим в лазурное море, слева раскинувшееся опять-таки до самого горизонта, безмятежно спокойное. Две красивых башенки по сторонам пролива, небольшой домик, причал с двухмачтовым парусником — паруса свернуты. Можно рассмотреть алый прямоугольник, на котором раскинулась человеческая фигурка — ага, Вердиана, конечно. Красный круг рядом — наверняка большой зонтик. Справа, в чащобе, синяя лента узенькой речки с перекинутым через нее вычурным горбатым мостиком, и за ним, еще дальше вправо — несколько красивых павильончиков. Судя по их расположению, к санаторию прирезана лесная чаща шириной не менее лиги — ну да, в просмотренном им описании санатория упоминается как раз о лиге. Разумеется, как ни приглядывайся, не определишь, где пролегла высокая ограда силового поля, надежно защищавшая санаторий от любого незваного гостя. Не виден и пояс хитрых датчиков, пропускавших на территорию и выпускавших беспрепятственно мирных животных, вроде белок и ежей (вовсе не замечавших благодаря сему наличия незримой, но непреодолимой ограды), равно как и живность покрупнее, но неопасную — тех же оленей. Это медведи, кабаны и волки (и, понятно, любой посторонний гомо сапиенс) с размаху впечатывались кто лицом, кто мордой в невидимую стену.
Сварог ждал, но результатов все не было. Зеркал заднего вида на браганте не имелось, в них попросту нет нужды при наличии должной аппаратуры, да и вообще воздушные трассы ничуть не похожи на улицу с оживленным движением — а уж тем более космические. Так что Сварог попросту оглянулся — что было совершенно ни к чему, конечно, что бы он увидел? Брагант охраны висел в кильватере в пятидесяти уардах от него, и не было никаких внешних признаков работы хитромудрой аппаратуры.
Сварог досадливо поморщился. Однако ничего не поделаешь — дисциплина превыше всего. Когда он, как и полагалось имперским чиновникам его ранга и повыше, сообщил Канцлеру о предстоящем своем визите на Сильвану, тот, практически не промедлив ни секунды, дал строжайшую, деликатно выражаясь, инструкцию: лететь вооруженным и в сопровождении охраны, брагант которой снабжен аппаратурой, способной выявить на земле как оружие, так и наличие недобрых в отношении визитера намерений.
Подобные «инструкции» Канцлера полагалось выполнять безоговорочно, так что Сварог подчинился, не прекословя. И не задал ни единого вопроса — если Канцлер не дал пояснений, значит, и на прямые вопросы не ответит, случалось такое порой. И охрана, и оружие на поясе категорически противоречили обычной практике и являли собой несомненное проявление каких-то чрезвычайных мер — но поди догадайся каких. Каких именно и в честь чего введенных, догадаться с ходу решительно невозможно. Значит, Канцлер вновь знает что-то такое, о чем не считает нужным сообщать другим, пусть даже и главе двух императорских спецслужб Сварогу. И неизвестно, что там у него за хитрая аппаратура, способная засечь с воздуха как оружие, так и, что интереснее, «наличие недобрых намерений», что может означать одно: эта аппаратура способна как-то проникать в человеческий мозг, в том числе и в сознание ларов. Один из тех козырей, что Канцлер придерживает исключительно для себя. После его укрытого в стене прибора, безошибочно определяющего, когда благородный дар говорит чистую правду, когда лжет, а когда умалчивает о чем-то, Сварог ничему более не удивлялся — попросту принял к сведению, что помянутых козырей в рукаве Канцлера еще немало — ну, на сей счет давно были подозрения. Канцлер на то и Канцлер, сам Сварог порой именно так и поступал…