Рыцарь курятника
Шрифт:
– Не сопротивляйся! – крикнул тот, кто назвал себя Петухом. – Плати или умри!
– Я заплачу, – согласился А. и, вынув из кармана двадцать луидоров, протянул их разбойнику; тот взял деньги одной рукой, а другой подал яйцо.
– Квиты! – кивнул он. – Вы можете идти, куда хотите; а если кто-нибудь остановит, то покажите это яйцо – вас пропустят.
Он поклонился, вновь раздался петушиный крик, и бандиты исчезли. Куда они девались – невозможно было сказать.
А. осмотрелся и спокойно продолжал свой путь, как будто с ним ничего не случилось.
Несколько минут спустя, он дошел до предместья СенДени. Здесь возвышался монастырь Сестер Милосердия, называемых тогда Серыми Сестрами. Он находился на углу улиц Сен-Дени и Сен-Лоран. День и ночь его дверь была полуоткрыта, рядом с ней висел колокол, в который любой мог позвонить.
А. остановился перед низкой дверью и тихо позвонил. Дверь отворилась; небольшая лампа слабо освещала прихожую, выходившую на монастырский двор.
В прихожей сидела сестра милосердия в костюме, который не изменился с 1633 года – с тех пор, когда Венсан де Поль приказал Луизе де Мальяк, основательнице этого ордена, надеть его в первый раз. Большой накрахмаленный чепец скрывал ее лицо, но по голосу можно было угадать, что она молода.
– Чего хочет брат мой? – спросила она.
– Поговорить с матушкой от имени страждущих, – отвечал А. – Вы знаете, что сегодня 30 января, сестра моя?
А. сделал заметное ударение на дате. Сестра милосердия посторонилась, став к стене.
– Матушка ждет вас в часовне, – сказала она тихо.
А. прошел через двор в часовню, возвышавшуюся в центре здания. Лампа, свисавшая со свода, слабо освещала часовню.
Женщина в одежде сестры милосердия стояла на коленях перед алтарем и молилась, перебирая четки костлявыми руками. А. медленно подошел и встал на колени возле нее, несколько позади.
– Помолитесь за меня! – тихо произнес он.
Сестра милосердия слегка повернула голову; она, повидимому, нисколько не была удивлена, увидев человека в черной бархатной маске. Она перекрестилась и поднялась с колен.
– А! Это вы, брат мой, – сказала монашка.
– Сегодня 30 января, сестра моя, – напомнил он, – и четвертый час утра.
– Я вас ждала.
А. оставался на коленях; у него в руках был небольшой ящик, который он протянул сестре милосердия.
– Вот мое обычное приношение.
Сестра милосердия взяла ящик, подошла к алтарю и поставила его на первую ступень.
– Да примет этот дар наш Создатель! – воскликнула она. – И пусть мольбы всех страждущих, участь которых вы облегчаете, вознесутся к Нему и вымолят у Него милосердие к вам.
А. медленно приподнялся, низко поклонился сестре милосердия, потом пошел к двери часовни. Сестра милосердия поспешила его опередить и, окунув пальцы в святую воду, подала ему кропильницу. А. казался очень взволнованным.
– Сестра моя, – проговорил он, – моя рука не смеет коснуться вашей…
– Почему?
– Потому что ваша рука чиста, а моя осквернена.
Сестра милосердия покачала головой.
– Брат мой, – сказала она, – я не знаю, кто вы, потому что никогда не видела вашего лица и не знаю вашего имени; мне неизвестно ваше прошлое; но я знаю, что вы делаете. Вот уже четвертый год подряд 30 января ночью вы приносите мне, в эту часовню, сто тысяч ливров и просите тайно раздавать эти деньги страждущим. Сто тысяч ливров спасли жизнь многим больным! Дело, исполняемое вами втайне, есть дело благочестивое. Какой проступок совершили вы – я не знаю, но милосердие всемогущего Господа неистощимо, а доказательством, что это милосердие распространяется на вас, служит то, что в эти два года, особенно в нынешнем, все, кому я помогала вашими деньгами, выздоровели скорее.
А. сложил руки.
– Неужели? – спросил он в сильном волнении.
Сестра милосердия кивнула. А. поклонился ей:
– Это ваши молитвы призвали на меня милосердие Божие, пусть эти молитвы еще и еще вознесутся к Богу.
Сделав шаг назад, он прибавил:
– Через год в этот самый час.
Затем прошел через двор, миновал прихожую и быстрыми шагами направился к Сен-Дени.
На монастырской колокольне пробило четыре часа.
– С добрыми делами покончено, – сказал себе А., – пора приниматься за дурные. Час благодеяния прошел, час мщения пробил!
Снег перестал валить, но черные тучи, скопившиеся над Парижем, предвещали, что метель скоро возобновится.
А. направился к Сене. Дойдя до улицы Коссонри, он замедлил шаги и осторожно пошел вдоль стены; он шел по Железной улице. Дойдя до кладбища, он остановился и огляделся. Напротив входа стояла карета без герба, наподобие наемной. Кучер спал на козлах.
А. осмотрел карету и тихо подошел. Стекло на дверце вдруг опустилось, и он увидел силуэт женщины, закутанной в шелковые складки черного капюшона. А. остановился у кареты.
– Откуда явилась звезда? – спросил он.
– Из леса, – отвечал нежный взволнованный голос.
А. подошел еще ближе.
– Второго февраля на маскараде в ратуше все будет готово, – сказал он.
– А Бине?
– Он с нами. Вот его письмо.
А. подал бумагу, которую отдал ему С.
– А Ришелье? – спросила незнакомка.
– Он ничего не знает и не будет знать.
– А король?
– Он не расстается с миниатюрным портретом.
– Маскарад назначен через четыре дня?
– Да, нам надо победить нынешней ночью, или все погибнет.
– Каким образом?
– За мадам д'Эстрад хлопочет тот… кого вы знаете.
Таинственная дама наклонилась к А.:
– Начальник полиции?
– Да.
– О! С ним нельзя бороться. Фейдо всемогущ!
– Не бойтесь ничего, он падет до праздника…
– Каким образом?
– Его убьет насмешка.
– Скажите мне…
– Ничего не скажу, не узнаете, пока не придет время. Надейтесь и действуйте! То, что вы делали до сих пор, – великолепно. Продолжайте и полагайтесь на меня.