Рыцарь-разбойник
Шрифт:
– Хельмут и Вильгельм из Ланна, выходите ко мне! – скомандовал Роха.
Юноши переглянулись удивленно и, придерживая тесаки на поясе, почти бегом двинулись к Рохе. Остановились около него, все еще не понимая, что тут происходит.
– Шапки долой!
Молодые люди сняли шлемы, стянули подшлемники.
– Рыцарь Божий и хранитель веры Иероним Фолькоф по прозвищу Инквизитор…
– И господин Эшбахта, – добавил Сыч.
– Да, и господин Эшбахта, – продолжил Роха, – жалует вам обоим сержантский чин.
Оба юноши открыли рты от удивления.
– Вильгельм из Ланна, подойди ко мне! – продолжал Роха.
Вилли тут же подошел к Скарафаджо, тот повязал ему на левую руку выше локтя банду.
– Хельмут из Ланна, подойди ко мне! – командовал Роха дальше.
Хилли вышел, сразу протягивая Рохе руку. Роха повязал ленту и ему.
– От имени кавалера Фолькофа, господина Эшбахта, я присваиваю обоим чин сержанта. И будете вы сержантами среди стрелков в роте моей! – громко проговорил Скарафаджо. – Я вот что вам скажу, – добавил он уже тише. – Не вздумайте опозорить меня и мою роту перед кавалером. Иначе вы и до первого дела у меня не доживете, я сам вас прикончу. Идите, благодарите кавалера.
Хилли и Вилли пошли кланяться Волкову. Тот им кивнул и без особой теплоты сказал:
– Вы не радуйтесь сильно, возможно, что звания ваши преждевременны. Жалованье у вас пока будет солдатское, а вот из добычи вы смеете просить порцию сержантскую. Кто-нибудь из вас грамотен? – Молодые люди переглянулись, и, глядя на их дурные физиономии, кавалер понял, что грамоте они не учены. – Писать, читать и считать чтобы выучились, – без всякой мягкости распорядился Волков.
– Писать? – скорчил жалобную физиономию Вилли и опять глянул на друга.
– Нет в учении печали, – сказал брат Семион. – Я вас выучу, добрые отроки. Не хуже других будете.
Новоиспеченные сержанты глянули на святого отца, как голодные собаки смотрят на доброго человека, что отламывает им хлеб.
– Не спускайте с этого сброда глаз. – Волков указал на людей, что все еще стояли в строю. – Мне нужно, чтобы они научились стрелять быстро и метко. Нужно, чтобы они научились быстро перезаряжать оружие, выходить на позицию и уходить с нее. Нужно, чтобы они стали солдатами.
– Господин, мы все… – начал Вилли.
Но кавалер жестом прервал его. Встал и пошел, хромая, к людям:
– Еще раз говорю тем, кто слаб и думает уйти: уходите сейчас.
Люди стали переглядываться, некоторые наклонялись, чтобы видеть весь ряд, может, кто из ряда выйдет, но никто не вышел.
Нет, эти мерзавцы хотели делить добычу. Они еще не понимали, куда попали.
– Хорошо, – сказал кавалер, когда никто из строя так и не вышел.
Он еще раз отсмотрел этих людей и ни на секунду не усомнился, что кто-то из них еще сбежит.
Они шли на юг, еще утром вошли в землю Фринланд. Ничем эта земля не отличалась от земли Ланн, только дороги здесь были хуже. Городов тут больших не имелось, вокруг поля да пастбища, даже столица Фринланда, Эвельрат, и та была, кажется, невелика, не чета ни Малену, ни Вильбургу, ни Ланну.
Шли хорошим солдатским шагом. Волков не хотел давать поблажки, но вскоре Роха подъехал к нему и сказал, что людишки устали.
– Привал? – удивился кавалер. – Мы только пошли.
– Они к такому шагу непривычны. Горожане, лентяи. Были бы мужики, то шли бы и дальше, а эти уже едва плетутся, – пояснял Скарафаджо.
– Ни доспеха не несут, ни оружия, ни провианта, но уже на второй день марша едва плетутся?
Игнасио развел руками, однако он оказался прав. Почти тут же к кавалеру подошел Вилли и сказал:
– Господин, у нас один не может идти.
Волков повернул коня и увидал одного из людей полулежащего на обочине дороги. Кавалер подъехал к нему:
– Ну, что с тобой?
– Господин… – вздыхал бледный как полотно человек. – Не могу больше идти.
После каждого слова он вздыхал и держался за бок.
– Сыч! – крикнул Волков. – Дай ему кусок хлеба, и пусть идет куда хочет.
Но и это было еще не всё. До полудня двое просили разрешения уйти, у обоих ноги оказались сбиты в кровь, в мясо. Башмаки были у них совсем никудышные. Сыч выдал и этим хлеба. Когда по полудню стали на привал, людишек оставалось всего сорок семь.
Но даже на привале им не позволили валяться. Новые сержанты часть людей отправили на сбор дров и готовку еды, а остальные пошли учиться стрелять.
На третий день, когда до Эвельрата оставалась пара часов пути, еще один отказался идти. Сказал, что больше не может. Кусок хлеба – и катись к черту. Остальные ныли, что угробили свою обувь, но шли. Уставали, но на каждом привале и на ночевке успевали пострелять, бодро расстреливая и пули, и порох. Стреляли они все еще не очень хорошо, но Волков замечал, что в руках у них уже появилась сноровка. Люди учились быстро заряжать мушкеты и аркебузы.
Конечно, стража и близко не подпустила его банду к воротам города. К ним даже приходил офицер стражи спросить, кто и зачем шастает под стенами. Но, поговорив с кавалером и узнав, что у того есть письмо к капитану фон Финку от самого архиепископа, успокоился и был не против того, чтобы отряд расположился у западных ворот.
Волков оставил Роху в лагере за старшего и, взяв Сыча, Максимилиана и брата Семиона, поехал в город. И с капитаном поговорить, и купить всякого нужного, да и поесть нормальной еды, не солдатского гороха и старых куриц, а пищи тонкой, к которой он уже, признаться, стал привыкать.
Капитан был мужчина суровый, многоопытный и грузный, с седыми висками и усами, учтивостью он посетителей не баловал, даже если у тех имелись письма от его сеньора. Он указал кавалеру на стул и что-то буркнул в виде приветствия. Фон Финк прочитал письмо раз, поглядел на Волкова, прочитал второй, опять поглядел на Волкова и прочитал письмо третий раз, только после этого спросил:
– Так вы думаете грабить купчишек из нашей земли, которые будут по реке Марте вокруг ваших владений плавать?