Рыцарь Семи Королевств (сборник)
Шрифт:
– Вы хотите солгать сиру Юстасу?
– А почему бы и нет? Кто ему правду-то скажет – мухи? – Беннис ощерил свои мокрые красные зубы. – Никудышник не вылазит из своей башни – разве что к мальчикам в ежевику.
– Присяжный рыцарь должен говорить правду своему господину.
– Правда правде рознь, чурбан. Иногда от нее один вред. Засуху насылают боги, а против богов человек ни хрена не может. Горячая Вдова – иная статья. Если сказать Никудышнику, что воду у него отвела эта сука, он сочтет долгом чести вернуть покражу
– Так и следует. Нашим крестьянам без воды смерть.
– Нашим? – На этот раз Беннис заржал, а не закудахтал. – Может, я по нужде отлучился, когда сир Никудышный сделал тебя своим наследником? И сколько же у тебя крестьян? С десяток, считая полоумного сынка Косой Джейны, который не знает, каким концом топор держать? Сделай их всех рыцарями, и у нас будет вполовину меньше, чем у вдовы. Это помимо ее оруженосцев, лучников и прочих. Всех твоих пальцев не хватит, чтоб их перечесть – придется кликнуть лысую башку на подмогу.
– Мне не обязательно по пальцам считать. – Дунку все опротивело: жара, мухи и общество бурого рыцаря. Беннис когда-то служил вместе с сиром Арланом, но это было давным-давно. С тех пор он стал низким человеком, лжецом и трусом. Дунк послал коня рысью и уехал вперед, подальше от Бенниса и его запаха.
Оплот назывался замком только из вежливости. Он гордо высился на скалистом холме и виден был за много лиг, но весь состоял из одной-единственной башни. Пару веков назад она частично обрушилась и была восстановлена. Серый верх с севера и запада резко отличался от старого черного низа. Тогда же на кровле, опять-таки с северной и западной сторон, поставили стрельчатые вышки. Каменные надстройки в двух других углах так пострадали от непогоды, что трудно было определить, как они выглядели первоначально. Плоская крыша из сосновой дранки покоробилась и протекала.
От подножия холма к башне вела тропка, до того узкая, что ехать приходилось гуськом. Дунк поднимался первым. Вверху на скальном выступе стоял в своей потрепанной шляпе Эг.
К башне притулилась глинобитная конюшня, вся заросшая красновато-лиловым мхом. В одном из денников, рядом с Мейстером, стоял серый мерин старого рыцаря. Бочки Эг с Сэмом Ступсом, видимо, закатили в дом. По двору бегали куры.
– Ну как, выяснили, что случилось с ручьем? – спросил Эг.
– Горячая Вдова его запрудила. – Дунк спешился и вручил поводья Эгу. – Не давай ему много пить сразу.
– Да, сир, я знаю.
– Моего коня тоже возьми, парень, – распорядился Беннис.
– Я у вас не служу, – нахально ответил Эг.
Ох, не доведет его язык до добра, подумал Дунк.
– Возьми у него коня, не то в ухо получишь.
Эг надулся, однако послушался. Как только он взялся за повод, смачный красный плевок Бенниса шмякнулся ему прямо на босую ступню.
– Вы плюнули мне на ногу,
– Угу. А в другой раз в рожу плюну, – посулил Беннис, слезая с коня. – Посмей только опять надерзить мне.
Дунк видел, как зол мальчуган, и боялся, как бы дело не обернулось к худшему.
– Займись лошадьми, Эг, – сказал он. – Нам надо поговорить с сиром Юстасом.
Единственным входом в Оплот служила дубовая с железом дверь в двадцати футах над ними. Нижние ступени из гладкого черного камня до того истерлись посередине, что больше походили на чаши. Выше их сменяла крутая деревянная лесенка, которую в случае нападения поднимали, как мост. Дунк шагал через две ступеньки, распугивая кур.
Оплот был больше, чем казался с виду. Его глубокие подвалы и склепы занимали добрую часть холма, на котором торчала четырехэтажная башня. На двух ее верхних ярусах имелись балконы и окна, на нижних – только амбразуры. Внутри было прохладнее, но так темно, что глаза у Дунка не сразу привыкли. Жена Сэма Ступса, стоя на коленях у очага, выгребала золу.
– Сир Юстас внизу или наверху? – спросил ее Дунк.
– Наверху, сир. – Старуха так горбилась, что голова у нее сидела ниже плеч. – Он только что ходил навестить мальчиков в ежевике.
«Мальчики» были сыновья Юстаса Осгри – Эдвин, Гарольд и Аддам. Эдвин и Гарольд были рыцарями, Аддам – оруженосцем. Все они пали на Багряном Поле пятнадцать лет назад, в конце мятежа Черного Пламени. «Они умерли славной смертью, сражаясь за своего короля, – сказал Дунку сир Юстас, – а я привез их домой и похоронил в ежевике». Жена старого рыцаря тоже лежала там. Вскрывая новую бочку вина, старик всякий раз спускался с холма, чтобы помянуть своих мальчиков. «За нашего короля!» – произносил он, поднимая чашу, и пил.
Спальня сира Юстаса занимала четвертый этаж башни, горница помещалась под ней. Старик обыкновенно сидел там, роясь в своих сундуках. На толстых стенах из серого камня висело заржавленное оружие, знамена поверженных врагов, трофеи времен давнишних сражений, о которых не помнил больше никто, кроме сира Юстаса. Знамена, некогда яркие, покрылись плесенью, выцвели, запылились и все как одно казались зеленовато-серыми.
Сир Юстас, счищавший грязь с разрубленного щита, просветлел при виде Дунка.
– А, мой добрый великан – и храбрый сир Беннис. Взгляните-ка – я нашел его на дне вот этого сундука. Настоящее сокровище, хотя и заброшенное.
От щита, серого и щербатого, осталось чуть больше половины. Железный обод проржавел, дерево усеивали червоточины. На нем еще остались чешуйки краски, но слишком мало, чтобы распознать герб.
– Что это за щит, милорд? – спросил Дунк. Осгри уже несколько веков перестали быть лордами, но сиру Юстасу нравилось, когда его так называли – это напоминало ему о былой славе его дома.