Рыцари Белой мечты. Трилогия
Шрифт:
— Патроны кончились, Василий…Михайлович, — Кирилл смог припомнить имя отрекомендованного ему Кутеповым подпоручика. — Ничего удивительного, этот пистолет-пулемёт невероятно прожорлив. Да, эффект от огня поражает, враг заляжет в траншеях и окопах. Этак раз в неделю, пока патроны не подвезут. В этом-то вся проблема, мы просто не сможем обеспечить достаточное количество огнеприпасов. Во всяком случае, не в ближайшие годы. К счастью, тут есть ещё несколько магазинов. Кто ещё хочет опробовать новое оружие?
Заметное оживление, лихой румянец на лицах: хотелось "поиграться" всем. Даже Аксёнов, утря пот со лба, посмотрел ещё раз сперва на пистолет-пулемёт, потом на изрешеченную мишень, и обратно, поднял взгляд на Великого князя: хотелось продолжения банкета. Это оружие внушало уважение не меньше, чем страха, а может, даже больше. Эффект от него был не хуже, чем от полюбившегося "мадсена". Но поедала эта новая машинка патроны быстро. Прожорливым оказался пистолет-пулемёт. Аксёнов ещё помнил Великое отступление, одна винтовка на двоих, восторженные речи командиров и артиллеристов, когда батарея получала жалких двадцать снарядов, а о новом подвозе оставалось только мечтать. Это оружие было явно не для фронта. Тогда —
Пока второй кирилловец приноравливался к пистолету-пулемёту, Аксёнов решился спросить у Верховного главнокомандующего:
— Ваше Высокопревосходительство, а отчего именно нам Вы показали это оружие? И где…пистолет-пулемёт себя проявит, Кирилл Владимирович? Неужели будет, как и автомат Фёдорова, единицами доставлен на второстепенные участки фронта, для испытаний?
— Нет, Василий Михайлович, это оружие нам послужит совсем скоро, менее чем через полтора месяца, оно послужит ещё одной вехой на пути к победе в этой войне. Вот увидите. А Вы первыми испробовали это оружие, потому что Вам и придётся им пользоваться. Думаю, первая партия как раз поспеет вовремя к планируемым Ставкой решающим операциям. Но и это ещё не всё. Каждый из вас будет обучать остальных владеть этим оружием других гвардейцев и надёжных солдат. Я собираюсь…Хотя, довольно рассказов о моих планах! Боюсь, времени нет для них, — Кирилл посмотрел поверх головы Аксёнова.
К Великому князю торопился один из офицеров Ставки. Он так спешил, что не замечал, что ступает по весенним лужам и марает грязью и водой свой мундир. Похоже, дело явно было срочное. Да и офицеры Службы Имперской Безопасности его пропустили. Значит, что-то по-настоящему серьёзное.
— Ваше Высокопревосходительство! Кабинет уже собрался, необходимо только Ваше участие!
Кирилл едва удержался, чтобы не стукнуть себя по лбу. Он же совсем забыл! Ещё двадцать минут назад должно было начаться заседания правительства, на котором Гучков, Некрасов, Коновалов и Кривошеин должны были предложить программу действий их министерств. Просто данный момент именно их "епархии" требовали наибольшего внимания и усиленных действий. Один разброд на транспорте чего стоил! Вставала извечная русская проблема дураков, строивших дороги и управляющих этими посмешищами всей Европы. Правда, надо отдать должное, те самые посмешища, которые не раз спасали Россию от вражеского наступления. Отчего-то никто при составлении планов покорения пятой части суши не учитывал, что нормально войска по ней продвигаться не смогут. Разве что обратно, домой, теснимые русской армией.
— Что ж, господа, иногда я начинаю жалеть о решении переноса чиновничьего аппарата в Могилёв! — постарался отшутиться Кирилл. — Все вы должны опробовать новое оружие в деле, начать к нему привыкать. И запомните: ни одно слово пистолете-пулемёте Токарева и Дегтярёва не должно быть произнесено!
Кирилловцы, застыв по стойке "смирно", отсалютовали Главковерху и быстро вернулись к тому самому пистолету-пулемёту. Сизов уже начал сомневаться, что эти восторженные новым оружием люди смогут удержать секрет в тайне, хотя они были элитой среди элиты. Что ж, надо будет принять меры. Отселить их ещё с кем-нибудь в отдельное здание, под предлогом "разуплотнения" казарм.
Несколько десятков шагов по липкой грязи, рёв мотора, и вот уже губернаторский дом, из которого считанные дни назад уехал Алексеев.
В кабинете царила нервная обстановка. Родзянко стучал пальцами по столешнице, поглядывая то на одного министра, то на другого. Александр Иванович Гучков проглядывал свои записи, не скрывая нервозности. Похоже было, что его доклад будет весьма и весьма неутешителен. Терещенко смотрел прямо перед собой, Некрасов сидел со склонённой головой, держа целый ворох телеграмм в руках. Лишь Шульгин и Кривошеин, сохраняли бодрость духа, разительно отличаясь от остальных министров. Виталий Васильевич, похоже, получал даже некоторое удовольствие, видя, как "всякие либералы" пали духом, явно побаиваясь Кирилла Владимировича. Всё-таки это в Петрограде можно было устраивать демарши, когда чувствовалась поддержка собратьев по Прогрессивному блоку и вообще, "общественности". Здесь же — солдаты, офицеры, солдаты, офицеры, солдаты…Да ещё интенданты и разномастные просители с прожектёрами. Кривошеин же чувствовал себя в своей родной стихии. Ему вспоминался кабинет времён Петра Аркадьевича, готовый работать и, главное, способный к реформам. Да, сейчас с этим было похуже, да и Родзянко, к примеру, не Столыпин. Далеко не Столыпин! Зато регент предоставлял Кривошеину карт-бланш, Великий князь нуждался в министре, у которого за плечами был многолетний опыт работы в аграрной сфере.
Дверь резко распахнулась. Кирилл, даже не успевший сменить грязные сапоги, улыбавшийся и вполне уверенный в себе. Министры поднялись со своих мест, приветствуя регента.
— Господа, я уверен, что нынешнее заседание имеет решающее значение для империи. Я надеюсь услышать доклады об обстановке в государстве, не спорю, невероятно тяжёлой, — Кирилла, правда, подмывало, сказать, что по-настоящему плохого положения они, к счастью, не видели. И может быть, не увидят. — И жду Ваших предложений по её улучшению. Александр Васильевич, Вам слово. Сейчас министерство земледелия играет едва ли не важнейшую роль.
Сизов лишь немного покривил душой: просто он был уверен, что доклад Кривошеина задаст хороший темп работы. К тому же именно в Александра Васильевича Кирилл верил больше всего. Остальные, всё-таки, министерские кресла заняли без нужного опыта. Да и в такое время…
— Итак. Все Вы помните, господа, что Пётр Аркадьевич всемерно ратовал за разрешение земельного вопроса, создания обширной прослойки крестьян-собственников в России, которая бы подарила стране невероятную устойчивость! К сожалению, империи не хватило времени на доведение до ума всех предложений Столыпина. Создание хуторов и отрубов, переселение крестьянских семей из слишком тесных для них центральных губерний за Урал. Всё это нужно было бы продолжать, улучшать, учитывать и контролировать. Но даже сухой язык статистики позволит Вам представить, насколько успешной были реформы Петра Аркадьевича в области сельского хозяйства, которые в свою очередь сказались и на промышленности. С тысяча восемьсот девяносто седьмого года по тысяча девятьсот четырнадцатый год население Сибири возросло практически в два раза, с почти что пяти миллионов восьмисот тысяч человек до десяти миллионов. К сожалению, более свежих данных в наличии министерского архива не имеется в силу понятных всем причин, — Кривошеин вздохнул. — Причём самый большой рост произошёл именно за пять последних лет. За Урал было водворено с три миллиона и почти восемьсот тысяч человек, возвратилось около миллиона человек. К сожалению, во многом из-за просчётов правительства и исполнителей этих преобразований. Я не отрицаю и своей вины в этом. Однако могу сослаться на то, что опыта до этого у нас не было. Теперь же — есть. Однако отсюда легко понять, что почти два миллиона человек осталось, закрепилось в Сибири. Европейская Россия смогла "погрузить" на плечи Зауралья огромное количество ртов. Причём множество этих людей были малоземельными крестьянами. И, зная, что практически в те же годы, с восьмого по тринадцатый, мы опережали все страны Европы, кроме Болгарии, по приросту населения, легко понять, что без переселения европейские губернии, в особенности Черноземье, оказалось бы переполнено. Между тем, именно в это время великолепный урожай, два года подряд, дал толчок для экономического роста. Города разрастались с поистине американской скоростью, превращаясь в промышленные центры. Увеличивались ассигнования государства на самые разнообразные мероприятия, от военного производства до постройки элеваторов. В одиннадцатом году торговый баланс разросся до четырёхсот миллионов рублей, но начал падать к четырнадцатому. Это связано со многими факторами, к сожалению, нередко внешнеполитическими. Главным источником покрытий отрицательного баланса бюджета стал широкий вывоз хлеба за границу. В тринадцатом году, благоприятнейшем для империи, именно сельское хозяйство, более всего хлебный экспорт, дал России пятьдесят пять процентов бюджета. Промышленность и строительство составили же всего лишь около тридцати процентов. Заметьте это и запомните, господа. Производительность труда крестьянского населения на тринадцатый год составляло девять миллиардов рублей. Думаю, эта цифра должна вас приятно удивить. Если бы мы смогли превратить эту производительность чистый доход, все эти миллиарды, то за год и три-четыре месяца смогли бы погасить внешний долг России.
Да, цифры поражали, удивляли: министры, да и сам Сизов, едва ли не с открытыми ртами слушали Кривошеина. Никто не ожидал, что он сможет в настолько короткие сроки собрать ТАКИЕ данные. Александр Васильевич всё забрасывал и забрасывал правительство цифрами.
— Однако надо учитывать, что этот доход в основном давали бы крупные крестьянские хозяйства, именно они принесли почти что восемьдесят процентов экспортного хлеба, а значит, и денег в казну. Мелкие крестьянские хозяйства не в состоянии подчас прокормить себя, не то что продавать зерно. К сожалению, именно мелких хозяйств большинство в черноземных и нечерноземных губерниях Европейской России. Именно это хотел изменить Пётр Аркадьевич, размер крестьянского хозяйства. Но этому мешали многие факторы, в том числе: огромные, я бы даже сказал, гигантские казённые, удельные, церковные, монастырские и дворянские земельные владения. Да, были и есть там показательные хозяйства, крепкие, мощные. Но таких очень и очень мало. Производительность труда на остальных мизерная. Девять лет назад мы так и не смогли этого решить. Сейчас я же предлагаю использовать этот земельный "резерв". Огромная доля дворянских земельных владений заложена и перезаложена в банках, по большей части государственных. Даже в необозримом будущем многие владельцы не смогут расплатиться с кредитами, так что практически это земли уже казённые. С церковными и монастырскими землями надо будет что-то решать. Удельные земли — это также не проблема…
— Что же Вы предлагаете сделать, Александр Васильевич? — терпение не выдержало уже у Родзянко. Всё-таки сам землевладелец, из крупных, его это более всего интересовало. — В чём — не проблема?
— Я как раз хотел к этому перейти, — Кривошеин слегка скривился. Он не любил, когда его перебивали и мешали мыслям течь плавно. — Итак, я предлагаю следующее. Мы сможем передавать эти земли в собственность крестьянским семьям, тем, кто нуждается в новой территории, кто ютится на жалких пяти-шести, а то и двух-трёх десятинах, каждый урожай подумывая о том, как бы с голоду не помереть. Но отчуждать в собственность надо будет большими кусками, над вычислением их размеров будут трудиться уже землемеры министерства земледелия на местах, под надзором и контролем крестьянских комитетов и жандармерии. Сами наделы мы передаём на условиях кредита: крестьяне смогут и натурой, и деньгами погашать номинальную стоимость переданной в их собственность земли на протяжении двух десятков лет, под четыре-пять процентов годовых. Думается, что именно хлеб будет средством выплаты процентов и погашения кредита. Таким образом, государство будет снабжаться столь необходимой продукцией, при этом получая возможность восстанавливать и даже повышать экспорт зерна. Бюджет будет постепенно становиться профицитным. Но это лишь часть решения стоящей перед нами проблемы. Земли всё равно не хватит на всех. Точнее — земли в Европейской России. Однако в наших руках находятся гигантские просторы Сибири. Работящие переселенцы и коренные сибиряки имеют там крепкие хозяйства, которым завидуют даже многие зажиточные крестьяне из центральных губерний. Мы будем продолжать переселенческую политику, только теперь уже само государство будет следить за их обустройством на новом месте. Вместе с тем, мы также должны будем обеспечить воспользовавшимся предложением о расширении своего надела в Европейской России или о переселении в Сибирь лошадьми, скотом, птицей, хотя бы минимальным количеством. К тому же, особые условия будут предусмотрены для побывавших на войне, не дезертиров, но уже отвоевавших своё людей. Таким образом будут погашаться кредиты, создаваться лучшие условия и так далее. Мы будем создавать крупные наделы, в которых достаточно средств производства для выращивания такого количества зерна, которое будет уже можно выводить на внешний рынок, а не просто прокормить хозяйскую семью. Мы снизим плотность населения в Европейской России, увеличим наделы оставшихся крестьян, создадим прослойку собственников, добьёмся поддержки строя миллионами людей, улучшим наше финансовое положение.