Рыцари креста
Шрифт:
— Это сделал он?
— Не знаю. Думаю, что да. Я почти ничего не помнил. — Он совершенно ополоумел и нес всякую чушь. Я… Я убил его.
Анна резко подалась вперед.
— Что?!
Стараясь не встречаться с ней взглядом, я рассказал, как тафуры заставили меня сразиться с Одардом, как кинжал сам собою вонзился ему в сердце, как я бежал по улицам города и как на меня напали грабители.
— Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь в пещере. Она оказалась прибежищем еретиков.
— Каких еретиков? —
— Еретиков, которые вырезают кресты у себя на спинах. Сара, приходившая в палатку Дрого, — их главная жрица. — Я мысленно содрогнулся, вспомнив о времени, проведенном мною в мрачном подземелье. — Я стал свидетелем их ритуалов, мне были открыты их тайны — они столь гнусны, что я не буду говорить о них вслух. Меня привязали к лежанке и снимали мне боль настойкой морозника.
— Морозник не только снимает боль. Он еще и притупляет чувства, — откликнулась Анна. — Скорее всего, тебя хотели одурманить.
Вероятно, она была права. При одной мысли о том, что говорила мне Сара, я испытывал боль. Была ли это боль ошибки или же боязнь истины?
— В начале пожара они бежали из подземелья. Как видите, удалось выбраться и мне.
Воцарилось молчание.
— Что ты будешь делать с этими еретиками? — спросил Сигурд.
— Что я могу с ними сделать? Я запомнил одно-единственное лицо. Если я сообщу о нем франкским священникам, его сожгут живьем.
— А если ты не сделаешь этого, они заразят своей скверной всю армию и Бог окончательно отвернется от нас.
Сигурд отчаянно боялся прогневить Бога и был по-солдатски прямолинеен в вопросах веры.
Но Анну божественная чувствительность заботила куда меньше.
— Отвернется? — переспросила она. — Посмотри вокруг. Он уже отвернулся от нас! Город объят пламенем, армия бежит, Кербога вот-вот нанесет решающий удар! Неужели же все из-за того, что кучка франкского сброда вздумала обсудить единосущность Святой Троицы?
— Я говорю о ереси совсем иного рода, — возразил я. — Она куда глубже и страшнее.
Анна ударила кулачком по камню.
— Это не имеет никакого значения, Деметрий! Корабль идет ко дну, а вы беспокоитесь о состоянии его парусов!
— Если нам и суждено здесь умереть, мы должны сделать это достойно, — не сдавался я.
— А нам суждено умереть?
Я вновь окинул взглядом лежащий в руинах город, откуда все еще слышались крики и грохот, сопровождавшиеся порою лязгом оружия. Кто знает, какие бедствия там происходили, какие незримые битвы шли вокруг занимаемой нами части стены? Создавалось впечатление, что кроме нас в городе не осталось ни одного христианина.
— Не знаю. Но считаю, что мы не должны покидать своих укреплений до самого конца.
— Чушь! — возмутился Сигурд. — Полная чушь! Если нам суждено умереть, мы должны умереть в битве с врагом, как подобает
— А если они осудят тебя за то, что ты слишком торопился с ними встретиться? — спросила Анна. — Назад пути нет, ты и сам это знаешь.
— Ты боишься умереть до срока, я же страшусь единственно позорной смерти.
— Довольно!
Я поднял руку, желая положить конец их спору, и в то же мгновение услышал доносившиеся снизу крики. Поднявшись на ноги, я выглянул в амбразуру. Перед дверьми башни смирно стояли две лошади; я не мог разглядеть седоков, поскольку оба они, несмотря на жаркую ночь, были одеты в черные плащи. Один из них, наклонившись вперед, сказал что-то нашему стражу, и тот, удовлетворенный услышанным, взял лошадей под уздцы и привязал их к заделанному в стену кольцу, после чего проводил гостей в башню. Вскоре оттуда послышался звук их шагов, который становился все громче и громче, пока мы не увидели в дверях человека в монашеских одеяниях. Щурясь от света костра, он посмотрел по сторонам и остановил взгляд на мне.
— Деметрий… Как я и думал, ты здесь. Человек снял с головы капюшон сутаны. На нем не оказалось ни шляпы, ни шлема, его седые волосы были спутаны и взъерошены. Под бородой поблескивала кольчуга. После нашей встречи возле дворца он так и не сменил одежды.
— Неужели во всей Антиохии для тебя не нашлось более важного дела, владыка?
Адемар вышел из башни и, испросив взглядом дозволения, уселся между мной и Сигурдом. Его спутник, так и не снявший капюшона, сел рядом с ним. Имени его Адемар называть не стал.
— Что слышно в городе? — спросила Анна, забыв о правилах приличия. — Он пал?
Адемар медленно покачал головой. В свете костра его изрезанное глубокими морщинами лицо казалось особенно старым.
— Хвала Богу, пока мы удерживаем его. Мы испытываем Божье долготерпение.
— Искушать Бога так, как это делает Боэмунд, может только сам Дьявол, — раздраженно добавил спутник Адемара, в котором я тут же узнал графа Раймунда. — Потому-то ему и сопутствует дьявольская удача.
— Сколько людей мы потеряли сегодня? — спросил я.
— Кто знает? Сгоревших в огне уже не найти, покинувших городские пределы не исчислить, разве что Кербога обезглавит их трупы и пошлет их нам в подарок. Боэмунд потерял куда больше, чем обрел.
— Те же, кому посчастливилось выжить, утратили последнюю надежду, — мрачно добавил Раймунд. Его капюшон сполз немного назад, и я увидел блеск его единственного глаза. — Они лишились даже того немного, что имели прежде. В таких ситуациях люди уподобляются скотам. Оступаются даже самые отважные, тем более что повинен в происходящем не кто иной, как их командующий!