Рыцари свастики
Шрифт:
— Господин Грифе, в этот раз собрались более упорные, чем раньше. Мы испробовали все приемы. Вчера даже наш парень залез на портал зала и инсценировал срывание гирлянд из еловых веток, а когда его обнаружила полиция, он побежал в самую гущу митинга, увлекая за собой полицейских. Но из этого ничего не вышло. Он споткнулся и упал в лужу, так что его успели схватить полицейские, и нам пришлось потом выручать его из участка.
— Послушайте, Миндерман, что вы рассказываете мне глупые басни? Зарубите себе
Миндерман опустил голову.
— В чем дело?
— У нас большая потеря. Они разоблачили нашего агента Руди Зайделя, который всегда держал нас в курсе их планов. Он попался, когда хотел подбросить слезоточивую бомбу под трибуну митинга. Его здорово избили…
Раздался звонок, означавший конец перерыва.
Грифе выругался и оставил растерянного Миндермана одного.
На сцене, украшенной цветами, восседал многочисленный президиум партии. На трибуну поднялся исполняющий обязанности председателя партии Вильгельм Гутман:
— Господа, наш съезд открывает новую главу в истории НДП. Новая программа партии, проект которой представлен на ваше рассмотрение, есть плод кропотливой работы всего мозга партии. Она учитывает новые веяния истории, но сохраняет неизменной нашу принципиальную позицию по жизненно важным вопросам нашей нации. Мы никогда не смиримся с результатами военного поражения. Мы отклоняем Потсдамские соглашения и положение, создавшееся в результате их претворения в жизнь. В нашей программе предусмотрено все, в чем нуждается наш народ, чтобы возродить былое величие фатерлянда. Наша армия должна стать школой воспитания молодежи. Необходимо восстановить честь бывших военнослужащих СС… Командование бундесвером должно полностью перейти в немецкие руки. Нам нужен свой генеральный штаб. Главной задачей сегодняшнего дня является развитие собственной военной промышленности и расширение военно-технических исследований.
Слова выступающего потонули в громе аплодисментов.
Гутмана сменил профессор Рихард, принимавший вместе с фон Тадденом, Удо Валенди, Анрихом и фон Грюнбергом участие в работе комиссии по выработке новой программы.
— Уважаемые делегаты съезда, мы долго обсуждали в комиссии, каких же новых границ нам следует требовать. — Рихард сделал паузу и выразительно посмотрел в притихший зал. — Думали сначала назвать в резолюции Силезию, Померанию, Мемель, Восточную Пруссию, Судетскую область. Мы говорили о том, что неправильно утверждать, будто существует австрийская нация, это к тому же мешает решить и вопрос о Южном Тироле. Мы обдумывали, где же нам следует остановиться. И мы решили не ограничивать, не связывать себя определенными рамками. Мы приняли широкую формулу — она вмещает в себя все. Наш народ еще не подготовлен к выполнению великой задачи. Нельзя нетренированного бегуна посылать на стометровку. Задача нашей партии — провести эту тренировку. Только тогда можно начинать!
В конце второго дня состоялись выборы правления. Из двадцати пяти членов правления, избранных съездом, только трое не были упомянуты в списке, рекомендованном фон Тадденом. Самого барона ожидал триумф. Из 1384 присутствовавших делегатов 1293 проголосовали за его избрание.
Когда были оглашены результаты выборов, весь зал поднялся и стоя приветствовал нового лидера партии. Адольф фон Тадден вошел на трибуну с достоинством и самоуверенностью человека, который сам строил этот олимпийский помост. Он имел все основания быть довольным собой, ибо он вышел победителем из сложной и нелегкой борьбы за лидерство в НДП. Огромный зал «Нидерзаксенхалле» восторженно ревел, приветствуя нового фюрера. А он, торжествующе подняв вверх руки, стоял на трибуне на фоне дубового венка, обвивавшего эмблему партии: белый круг на красном поле, где не хватало всего лишь двух букв, так много значивших для ветеранов двух партий 39 .
39
Название неонацистской партии НДП отличается от названия гитлеровской партии НСДАП тем, что там отсутствуют буквы С и А.
Наэлектризованный ревом своих сторонников, опьяненный хвалой почитателей, фон Тадден произнес заключительную речь.
— Мы являемся средоточием сил, способных возродить немецкую нацию. И мы знаем, что нас терпят, потому что наша партия служит алиби для безответственной нынешней политики, — уверенно гремел раскатистый голос нового Адольфа под сводами «Нидерзаксенхалле». — У нас, национал-демократов, мысль об очередных выборах в бундестаг не вызывает страха. Мы так или иначе выиграем эти выборы!
От этих слов сладостно замирало чувствительное сердце великогерманских филистеров и распрямлялись плечи тевтонских потомков. Голубая арийская кровь бешеными молоточками стучала в висках, туманя взор заманчивыми видениями прошлых лет. Опьяненные предвкушением будущей власти твердого порядка, обещанной новым фюрером, его поклонники шумно вываливали из зала съезда на зябкий ноябрьский воздух. Он холодил их разгоряченные головы и парусом надувал огромное полотнище над толпой демонстрантов. Те, кто не очень спешил, могли прочитать на нем слова, сказанные великим немецким гуманистом Бертольдом Брехтом: «Еще плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада!»