Рыцарство
Шрифт:
Власти, осуществляя эту меру, преследовали исключительно политическую цель: контролировать. Так, к примеру, в 1140 г. Рожер II, король Сицилии, в 1187 г. император Фридрих Барбаросса, в 1294 г. Карл II граф Прованский запретили впредь принимать в рыцари тех людей, кто не происходил из этого класса. Во Франции же король Людовик IX Святой издал указ, согласно которому посвящать в рыцари можно только отпрыска рыцарского рода. Конечно, эти правители сохранили за собой право делать исключения из правил: возводить в рыцарское достоинство человека, не имевшего столь необходимого рыцарского прошлого.
Вероятно, что в развивающемся обществе, каким была средневековая Западная Европа, это постановление, сильно противоречившее изначальному духу рыцарства, часто нарушали. Но управленческая машина, ограничившая набор в рыцарство, набирала обороты. Ее эффективность будет возрастать с каждым новым царствованием.
Впрочем, у центральной власти вскоре появился еще один мотив, побуждавший ее внимательно следить за приемом в рыцарство. Начиная с XII в. правители были вынуждены считаться с новым общественным фактором: расцветом обновленного дворянства, постепенно возвышающимся рядом с еще существовавшими древними каролингскими родами; дворянством наследственным, то есть группой семей, где по кровному родству передавалась совокупность прав и обязанностей, делавшая их отличающимися от всех настоящими династиями. Дворянство, первоначально и главным образом набираемое из воинских родов (но это было вовсе не обязательно: одновременно с людьми, получившими привилегии благодаря военной службе, существовали и получившие их на гражданском поприще), было близко с рыцарством, из которого оно черпало себе новых людей; в конце концов они объединились, и так как дворяне считали себя выше простых смертных, то стали титуловать себя во всех публичных актах оруженосцами или рыцарями, даже если в реальности не принадлежали к этому братству и не соблюдали его уставов. Дворянство также поставляло военные (и гражданские) кадры в каждом королевстве и по этой причине стало создавать для центральной власти каждого государства почти те же проблемы, что и рыцарство, но которые будут еще более сложными, ибо оно обладало не только силой оружия, но и судейской мантией. Монархи постарались контролировать процесс его возрождения и сделали это весьма успешно. Для этого правительства ревниво и тщательно заботились о том, чтобы право жаловать дворянство (так же как произошло с рыцарством), то есть право из рядовой семьи делать благородную династию, осталось исключительно монаршей прерогативой. Они добились в этом удачи благодаря поддержке не знающей поражений силы: государственной казны, чьи служащие старались, чтобы новая жертва благодаря финансовым привилегиям дворянства не ускользала от нее. [13]
13
Дворянство по традиции не облагалось прямым налогом; поэтому периодически, например во Франции, проводились проверки, в ходе которых королевские служащие отсеивали из рядов дворянства тех, кто не мог доказать своего благородного происхождения и не получал пожалования дворянского титула от монархов. Несостоявшихся дворян снова заставляли платить налоги. — Примеч. ред.
Рыцарство со времени, когда его испортил принцип наследования, стало, таким образом, одним из способов вступления в дворянство. Позволить рыцарю по его желанию производить в это достоинство других людей означало, в конечном счете, предоставить рядовым лицам власть создавать новые династии, которые получат общественные привилегии. Ни одна европейская монархия не могла согласиться на это недопустимое посягательство на ее права. И, наоборот, можно было без опасений разрешить одному человеку, обладающему привилегиями, награждать другого привилегированного человека титулом, который ничего не добавлял к уже имевшимся у того правам и льготам. Власти могут быть придирчивыми к послужному списку, который надлежит иметь кандидату на генеральский чин. Но оно не станет волноваться, видя, как этого самого генерала принимают в Бургундское содружество знатоков вин.
Рыцари согласились (если не требовали этого) на то, что доступ в их ряды был открыт лишь для отпрысков самих рыцарей; но поступать так значило отрицать сам дух старинного института. Рыцарское звание давали за личную доблесть, и он не был привилегией, полученной по наследству. Запрет на вступление в рыцарство новых людей или закрепление права посвящения исключительно за главой государства, по сути дела, привело к лишению рыцарства притока свежей крови, отваги и честолюбивых стремлений тех людей, кому хотелось все завоевать. Если бы из детей рыцарей, имеющих возможность вступления в это братство, посвящали только самых достойных, рыцарство еще узнало бы славные времена. Этого не произошло. Раз уж лишь сыновья рыцарей получили право вступать в рыцарство, то потом пришлось признать, что любой рыцарский отпрыск являлся рыцарем по праву, и обряд посвящения, таким образом, превратился в формальную церемонию. Постепенно, однако, и он выйдет из употребления, и в XVIII в. во Франции президенты парламента или счетной палаты, единственным оружием которых будет гусиное перо, а единственным щитом — чернильница, станут при всяком удобном случае официально именовать себя рыцарями.
Начиная с этого времени и даже чуть раньше, рыцарство уже умерло, будучи погребенным в пышном саване дворянства. По своей природе это было не гибелью, а превращением или, если предпочитаете, преображением. Дворянство хранило в принципе наследования, послужившем причиной смерти рыцарства, свои силы и заслуги, далеко не ничтожные. Быть дворянином значило держать себя на должном уровне; быть рыцарем значило превосходить других.
Для рыцарства началась агония, которой не было видно конца. Так, после XV в. — конец Столетней войны во Франции — институт рыцарства более не имел реальной силы, но вплоть до конца XVIII в. можно найти какие-то оставшиеся от этого братства следы, стершиеся вместе с наступлением XIX в. и торжеством буржуазной культуры. После чего рыцарство исчезло, лишь оставив по себе память.
Медленное исчезновение феномена рыцарства можно изложить вкратце. Постепенно одинокий рыцарь уступил свое место рыцарским орденам, где ощутимо проявился дух старого воинского братства лучших. А свободному рыцарю нанесет последний, добивший его удар, один из собратьев: Мигель Сервантес де Сааведра, которого посвятили в рыцари согласно древнему ритуалу. В других странах ирония убивала так же хорошо, как и во Франции. И если сегодня благородный идальго дон Кихот Ламанчский — разве это не реванш рыцарства? — несмотря на наш смех, завоевывает значительную долю читательской симпатии несмотря на свое благородное безумие, в те времена, когда дон кихоты, в плоти и крови, проходили еще по дорогам Европы в XV в., несчастный идальго и его бродячие собратья скорее рассматривались как юродивые или почти что считались таковыми.
Мы уже объяснили, почему рыцарские ордена с самого своего возникновения отрицали истинный дух рыцарства. В этом исследовании нам не нужно изучать их историю. Им посвящена одна книга: «Ордена и знаки отличия» Клода Дюкуртиаля. Нам остается лишь вспомнить, что под видом духовных, международных и национальных сообществ орден госпитальеров св. Иоанна Иерусалимского (обычно называемый Мальтийским орденом) или такие династические ордена, как орден Святого Духа, сохранились вплоть до начала XIX в.: ныне еще существуют несколько династических орденов, такие как орден Подвязки, а также продолжают жить некоторые из ритуалов старого рыцарства. До нас дошли некоторые из жестов, прежде превращавших человека в рыцаря; и, может быть, вместе с воспоминанием о них мы получили смутную тоску о том прежнем великом идеале.
Конечно, в этих орденах ныне более не существует периода обучения, испытательного срока, похожего на ту суровую школу, прохождение которой предписывало настоящее рыцарство юношам-оруженосцам в Средние века. Церемония посвящения также практически исчезла. И обещание служить Богу и Его возлюбленным чадам — немощным и несчастным во всем мире было заменено клятвой верности земной власти. И если будущий рыцарь претендовал стать членом духовного или династического ордена, то он клялся в верности великому магистру ордена, человеку, состоящему из плоти и крови. Кроме того, этот рыцарь больше не служил высокому духовному идеалу, христианскому вероучению, отныне он являлся всего лишь слугой военачальника или правителя, с которым связывал свои честолюбивые стремления или чей трон поддерживал. Генрих III учредил орден Святого Духа не столько во славу одного из составляющих Святую Троицу, сколько желая привлечь к себе преданных ему лиц и стремясь удержать на своей голове корону, которую хотели повергнуть на землю протестанты, а Гизы стремились заполучить для своей семьи. [14] Чтобы стать рыцарями ордена Святого Духа нужно было являться католиками — так же как рыцарям ордена Подвязки однажды не нужно будет ими быть, — но то были лишь условия, продиктованные обстоятельствами. Разве рыцари-госпитальеры, истовые католики и вассалы Святого Престола, не попросили убежища и покровительства и не предложили титул великого магистра правителю, исповедовавшему православную религию, русскому царю Павлу I, когда сначала Бонапарт, а затем англичане постыдно изгнали их с острова Мальта? Итак, неторопливым шагом рыцарство перешло от личного обязательства служить Господу к коллективной клятве какому-либо правителю. Оно позволило закабалить себя.
14
Генрих III— французский король в 1574–1589 гг. В период его правления Франция была охвачена религиозными распрями между католиками и протестантами; королевская власть была слабой, и знатный род Гизов, возглавив католиков, стал претендовать на французскую корону. — Примеч. ред.
Одновременно с этим и благодаря окончательному успеху политики светских властей, направленной против рыцарства, ордена, бесповоротно и вопреки духу своего института смешавшие дворянство и рыцарство, ужесточили условия, ограничивающие вступление в них. Чтобы быть принятым в орден госпитальеров, кажется, уже с конца XV в. послушник должен был привести доказательства того, что он является дворянином в шестнадцатом колене, то есть подтвердить принадлежность своих шестнадцати прадедов к дворянству (сказать по правде, по крайней мере во Франции, герольды ордена довольно-таки легко закрывали глаза на «недостатки происхождения»). Можно было вступить в рыцари ордена Святого Духа, только если, по меньшей мере, прапрадед уже обладал званием дворянина. Более того, в ордене госпитальеров в рыцари вскоре стали принимать по принципу настоящего непотизма. Рыцарями являлись все — от племянника до дяди. В XVIII в. в магистре любого рыцарского ордена было что-то от главы клана, если не главаря банды.
К тому времени, как в 1789 г. Французская революция потрясла всю Европу, рыцарство, закабаленное правителями, не имея будущего из-за ограничения приема, оставалось только словом, единственным предназначением которого было — украшать. В действительности дворянство, являвшееся общественным феноменом, ставшим главным в западной цивилизации, постепенно присвоило себе звание «рыцарь», а равно «оруженосец», чтобы сделать его своим отличительным знаком. Сначала дворянство под давлением правительств, стремившихся подчинить его, стало лишь юридическим статусом. Одной из обязанностей, которую приобретал состоящий в этом сословии человек, будет неизменное внесение во все государственные документы «благородного титула»: оруженосец или рыцарь, последнее — чаще всего. Так что забыть надолго об этих титулах, присущих дворянству, означало в глазах тех, кто разбирался в вопросах сословий, отказ от занимаемого ими благородного положения, как от привилегий, так и от обязанностей.