Рынок тщеславия
Шрифт:
В доме Динары, кроме копошившихся на кухне родителей и домработницы, были несколько ее сверстников: три девчонки и пятеро парней. Я заметил, что они от меня не в восторге. Да и я, если честно, чувствовал себя словно репейник среди шикарных лилий. Одет я был довольно бедно, да и внешностью не блистал. И зачем она только пригласила меня?! Может, это был своего рода вызов, не знаю… И ее родители тоже не знали.
Случайно я услышал их разговор с дочерью.
– Диночка, – говорил папаша. – Зачем ты привела к нам эту деревенщину? Мы смирились с твоей причудой, позволили поступать вместо университета в дурацкий политех, но не испытывай наше терпение дальше. Тебе что, не хватает друзей твоего круга?
– Мне до смерти надоели все эти снобы, – отвечала Динара. –
– А о чем можно поговорить с твоим новым знакомым? – ехидно вклинилась в разговор мама. – О том, как крутить хвосты коровам или сколько солярки надо трактору, чтобы вспахать колхозные поля? Он ведь наверняка из животноводов или трактористов. Ты видела, какая у него грязь под ногтями?
Сам понимаешь, после такого радушного приема мне оставалось только уйти. Я так и собрался было сделать, но возле дверей, как назло, стояли трое парней. Один из них, самый здоровый, остановил меня и с поганой такой улыбкой сказал: «Стоять! Ты кто такой и откуда взялся?» В школе, как ты помнишь, я был не крутого десятка. Но в тот момент просто впал в бешенство. Не помню, что ответил этому типу. Помню только, что после ответа получил удар под дых, что минут пять не мог разогнуться. Тем временем этот козел и его дружки уже успели свалить в зал и усесться вместе с остальными за стол.
Не знаю, что на меня нашло. Я схватил тяжеленный подсвечник, ворвался в комнату, опрокинул стул, на котором сидел этот жлоб, и принялся что есть силы лупить его этим подсвечником по морде. Никто даже не пытался мне помешать, все сидели и смотрели как завороженные. А я все бил его и бил. Остановился только, когда его рожа превратилась в сплошное кровавое месиво.
Что было потом, догадаться не трудно: милиция, КПЗ и следственный изолятор. Пока шло следствие, мне исполнилось восемнадцать, так что судили меня уже как взрослого. Я думал, что волю увижу лет через пять-шесть, не раньше. Мои сокамерники в СИЗО, учитывая статью «тяжкие телесные» и «мажорное» происхождение жертвы, сватали мне минимум восьмерик «строгача». Но я, как ни странно, отделался четырьмя годами «общака»*. Повезло с судьей. Он оказался неплохим мужиком и во всем разобрался очень основательно.
Мои родители никому не рассказывали, что со мной приключилось. Да никто особо и не проявлял любопытства по поводу того, где я и что со мной. В поселке я был слишком незаметной фигурой, чтобы мною кто-то интересовался. Чтобы не сделаться предметом всеобщего сочувствия или насмешек, я не стал, освободившись, возвращаться домой. Сам не знаю почему, но сразу же направился по единственному знакомому городскому адресу. Как ни странно, приняли меня в доме Дины довольно тепло. Ее родители, видимо, ощущали за собой какую-то вину, поэтому помогли мне с жильем и работой.
Поселили меня в квартиру тремя этажами ниже, к супругам-алкоголикам, которые им сильно задолжали. Несмотря на такое «веселое» соседство, я был доволен судьбой. Получить сразу же после освобождения собственный угол и вполне приличную работу – подобный подарок сваливается не на каждого зэка. Работал я, как нетрудно догадаться, на Средном рынке. Сначала грузчиком, потом продавцом. Внимательно наблюдая за тем, как ведут дела местные коммерсанты, я понял, что ничего сложного в так называемой коммерции нет. Самая обычная спекуляция – и все. А для открытия собственного дела нужны всего лишь три вещи: первоначальный капитал, ходовой товар и желание «крутиться». Желания у меня было – хоть отбавляй. Чем именно торговать, я тоже имел представление – обувью. Не было только самого главного – денег.
Тогда я обратился к отцу Динары. Он внимательно меня выслушал и, почти не раздумывая, дал три тысячи долларов под пять процентов в месяц. Как я потом узнал, он сделал это потехи ради и был на сто процентов уверен, что я быстро прогорю или просто сбегу. Ему нисколько не было жалко этих денег. Отец Дины и по нынешним меркам очень богат, а тогда был едва ли не самым богатым человеком в городе.
Каково же было его удивление, когда свои деньги с процентами он получил обратно уже через три месяца. А мои дела тем временем шли в гору. Это не удивительно: ведь вкалывал я так, что папе Карло и не снилось. В моем контейнере был самый богатый на рынке ассортимент мужской и женской обуви, который обновлялся и пополнялся практически ежедневно. Через год у меня в аренде было уже два контейнера. Постепенно я начал примериваться к тому, чтобы заняться торговлей продуктами и спиртным. Подтолкнула меня к этому встреча с Тимуром Хабибовым. Мы с ним сидели в одном лагере, в одном отряде. Срок он тянул за бакланку*, но, в отличие от меня, с судьей ему не повезло, так что сели мы почти одновременно, а вышел Тимур намного позже.
Когда мы встретились, он был без работы и жил за счет старшего брата, который гонял водку из Владикавказа в Москву. Узнав цену, по которой тот ее сдает, я понял: вот она, золотая жила. Впрочем, была одна заминка: у меня не хватало денег. Тогда я опять отправился к отцу Дины. Как ни странно, на этот раз он мне отказал. Мне тогда было невдомек почему. Ведь просил я не так уж много – пять штук баксов и в отличие от прошлого раза с меня в случае неудачи уже можно было что-то взять. Я и не предполагал, что этот отказ был своего рода проверкой; от того, как я выкручусь, зависело мое будущее. Я, конечно же, выкрутился, предложив эту водку с небольшой наценкой и частичной предоплатой сразу нескольким коммерсантам под гарантию своего товара. Впрочем, в тот самый день, когда я совершил такую удачную сделку, на рынке произошло неприятное событие: убили директора, застрелили прямо перед самым входом. Всех арендаторов ожидала чехарда с договорами об аренде, с платой за палатки и контейнеры. Так всегда происходит после смены директора, а их на моей памяти было уже три. Предыдущие, правда, уходили не так, как последний. Они просто увольнялись. Человека, который их увольнял, никто не знал. Это была, пожалуй, единственная тайна, относительно которой у рыночного информбюро не было даже предположений. Не знал об этом и я, пока не встретил в подъезде однажды вечером отца Динары, и он буквально с ходу спросил меня: «Хочешь стать директором Средного? Твоя зарплата будет две тысячи долларов в месяц плюс пять процентов от собираемой арендной платы».
Я быстренько включил калькулятор в голове и посчитал. Арендная плата за один контейнер в сутки составляет двадцать два доллара, аренда торговой палатки – восемнадцать. И тех и других на тот момент было примерно поровну, значит, средняя сумма получалась двадцать баксов. Всего торговых мест – около четырехсот. Следовательно, при полной загрузке арендной платы в день набегало восемь тысяч, значит, в месяц – двести сорок тысяч долларов. Нетрудно подсчитать, что пять процентов от этой суммы составляют двенадцать штук. Плюс еще две тысячи в качестве зарплаты. Итого – четырнадцать тысяч долларов. Такая сумасшедшая цифра тогда чуть не свела меня с ума. Впрочем, я тут же вспомнил труп предыдущего директора на асфальте и спросил:
– Что мне нужно будет делать, чтобы не оказаться на месте моего предшественника?
– Нужно просто работать, – ответил отец Дины. – Работать добросовестно и без обмана. Вот и все!
– А свои собственные контейнеры я смогу иметь?
– Конечно. Только не забывай вносить за них арендную плату.
– Еще один вопрос, – спросил я. – Кто будет рассчитываться с «крышей», я или вы?
– Я сам себе «крыша», – засмеялся мой собеседник. – Впредь не забивай себе голову всякой ерундой. Лучше подумай, как эффективней организовать работу рынка.
Он сказал это так, будто я уже принял его предложение. Впрочем, так оно и было. Раздумывал я не слишком долго и уже на следующий день приступил к своим новым обязанностям, которые выполняю вот уже четыре года. За это время многое на рынке изменилось – новые площади, новые формы собственности. Теперь это не просто рынок, а акционерное общество закрытого типа, где доля моих акций составляет двадцать процентов. Ты, наверное, думаешь, зачем я тебе все это рассказываю?
– Ты прав, – сознался Игорь.