Рынок тщеславия
Шрифт:
Пока обескураженный гость озадаченно моргал, инспектор Глушенкова развивала наступление:
– Я работаю с несовершеннолетними уже не один год, и мне довелось увидеть столько судеб, сызмальства искалеченных наркотиками, что вам и в кошмарном сне не приснится. А знаете, в чем главная причина несчастий? Во вседозволенности и отсутствии должного контроля со стороны родителей. Вы, простите, являетесь самым типичным представителем породы «родителей-убийц», которые так любят своих детей, что совершенно не видят их недостатков. Учеба в престижной гимназии, хорошее питание, дорогая одежда, приличные карманные деньги и отсутствие влияния улицы – все это не делает вашего ребенка исключительным,
Валерий Кульков угрюмо молчал. Глушенкова и не ждала ответа.
– В начале нашего разговора вы употребили слово «отребье», совершенно не предполагая, что оно может подходить и вашему сыну. А ведь примерно так Андрея назвали сегодня утром родители тех трех подростков, что были задержаны вместе с ним. Мало того, все они просто умоляли меня оградить их детей от влияния вашего сына. Один из них даже собирался написать на Андрея заявление, что он склоняет его дочь к употреблению наркотиков, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отговорить его от этой затеи. Разве трудно понять чувства этих людей? Мало кому из родителей хочется, чтобы всякое отребье портило судьбу их чудесному ребенку!
Сказав последнюю фразу, Валентина бросила взгляд на собеседника. На щеках Валерия Витальевича выступил яркий румянец, словно ему только что надавали оплеух.
– Здорово вы меня осадили, – сказал гость, невесело улыбнувшись. – Чувствую себя дешевым адвокатишкой перед матерым прокурором. А еще говорили, что мы должны быть на одной стороне.
– А разве мы сейчас по разные стороны? – спросила Глушенкова.
– А разве нет?
– Слово – всего лишь носитель информации и эмоций! – напомнила Глушенкова. – О человеке нужно судить не по словам, а по поступкам.
– Я тоже так думаю, – согласился собеседник. – Но ведь вы, как я понял, намерены «сплавить» моего сына в отдел по борьбе с наркотикам, и он там, скорее всего, проторчит не одни сутки. Я лично не считаю, что так можно доказать, будто мы с вами на одной стороне.
– К сожалению, это единственный способ повлиять на Андрея. Кому, как не вам, знать, что уговоры и внушение на него уже не действуют? В наших руках остался единственный козырь – страх. Если его сейчас не напугать неотвратимым наказанием, то через год или два будет уже поздно.
– Но зачем же пугать так сурово. Я его сам накажу. Я ему такую взбучку устрою!
– Валерий Витальевич! – покачала головой Глушенкова. – Вы сами-то хоть верите в то, что говорите?
Отец подростка закрыл лицо руками и с минуту ничего не отвечал. Валентина терпеливо ждала.
– Вы правы. Вы совершенно правы, – наконец произнес Кульков. – Вы тысячу раз правы!.. Мы с женой проморгали сына. Нас он совершенно не слушает. Андрей всегда был избалованным ребенком, но в последнее время стал просто неуправляем. Любой наш вопрос, любая попытка поинтересоваться его делами встречается истерикой. Он стал груб, агрессивен, раздражителен, превратился в настоящего хама. Мы старательно убеждали себя, что виноват переходный возраст. Про наркотики даже думать не хотели, считали, что это проблема для кого угодно, но только не для нашего Андрея. Неужели он настолько увяз?
– Пока ситуация не безнадежная. Андрей задерживался с разным видом наркотического зелья, а значит, еще не сделал выбор в пользу какого-то определенного наркотика. На языке бывалых наркоманов этот период называется «брожение».
– А что следует за этим периодом?
– Организм человека делает свой выбор, в подавляющем большинстве случаев выбирая наиболее сильный наркотик. Такой, скажем, как героин. Тогда бороться с зависимостью становится очень трудно, а через год-полтора – почти невозможно.
– Значит, сейчас у моего сына переломный момент? – спросил Валерий Витальевич, глядя на Глушенкову так, как тяжелобольной смотрит врача, выносящего диагноз.
– Да.
– И вы полагаете, что сильный испуг может помочь?
– Раньше в аналогичных случаях помогал. Правда, бывали и исключения из правил.
– Что вы имеете в виду?
– То, что в моей практике бывали случаи, когда ничто не помогало! – честно призналась Глушенкова.
– Вы умеете обнадежить! – усмехнулся собеседник.
– Просто не хочу, чтобы вы подумали, что Андрей, выйдя через пару дней из КПЗ, превратится в другого человека! Минует какое-то время, и страх пойдет на убыль. Вот тогда вам с женой будет трудно. Придется стать настоящими деспотами… и шпионами одновременно. Жесточайший контроль за тратами и времяпрепровождением сына – вот чем вам придется заниматься целыми днями. Конечно же, Андрей будет сопротивляться, но дать слабину в такой момент означает потерять сына… На всякий случай напомню вам, что подростки, начавшие употреблять наркотики в тринадцать – четырнадцать лет, редко доживают до двадцати.
– Боюсь, мы с этим не справимся, – тяжело вздохнул гость. – Вы нам поможете?
– Каким образом? Устроиться к вам гувернанткой?
– Неплохая мысль, – ответил Кульков, – но вы наверняка не согласитесь. Ведь вы из редкой породы «спасателей», кому мало спасти одного человека. Хочется спасти всех на свете. Я сам такой же…
– «Спасатели»! Это, видимо, ноу-хау современного сленга, – удивилась Глушенкова. – Я запоминаю все эти словечки – помогает в работе с подростками. Но вот определение «спасатели» слышу впервые. Не сочтите за труд, объясните, что это означает?
– Это не сленг. Это слово из моего личного обихода. Дело в том, что у меня есть собственная классификация людей по типам. Вместо холериков, сангвиников, флегматиков и меланхоликов, мною придуманы рыбаки, торговцы, ремесленники, жертвы, актеры, спасатели и так далее! Расшифровать это нетрудно – классификация основана на аналогиях. К «рыбакам» я отношу людей, которые забрасывают свои удочки в мутную водицу в надежде поймать огромную «рыбу-удачу». «Торговцы» готовы продавать кого угодно и что угодно – им доставляет удовольствие сам процесс. «Ремесленники» помешаны на своей работе и ничего другого вокруг просто не замечают. «Жертвы» считают свою жизнь конченой и несут мученический крест, причем в большинстве своем совершенно напрасно. «Актеры» – самая, пожалуй, опасная категория: никогда не знаешь, чего от них ожидать. Они безжалостны и могут выступать в какой угодно роли, причем довольно успешно. Ну а мы с вами, Валентина Андреевна, самые типичные «спасатели». Нас хлебом не корми, а дай кого-нибудь спасти! Причем спасаем мы обычно посторонних, зачастую забывая о близких. Разница лишь в том, что я за свои спасательные операции получаю значительно больше денег. В памяти, правда, еще не стерлись те времена, когда за мою работу платили не шибко много. Но и тогда у меня даже мысли не было поменять профессию. Наверное, и вы свою ни на что не променяете. Ведь так?