Рысюхин, надо выпить!
Шрифт:
Всё же короток зимний день. Правда, я и проснулся к обеду, но пока спустился, пока поел, пока пообщался с соседями — вроде пустяк, половина пятого, а уже начинает темнеть. Зашёл на кухню, предупредил Ядвигу о моих завтрашних гостях, согласовали меню и сроки готовности блюд, на бабушку надежды не было. Она, кстати, после обеда куда-то ушла и ещё не вернулась.
В кабинете зажёг свет и сел за накопившиеся документы — и те, что ждали моей подписи и пересмотрел выборочно то, что подписывала бабушка. На ужин она снова не пришла — только заглянула в конце, посмотрела на меня несколько
Утром отправил Семёныча на вокзал, встречать гостей, а сам вышел во двор, посмотреть, что там и как. Выяснилось, что коня дети за прошедшее время всё же поломали, причём дважды, но среди родителей нашёля кто-то, способный работать с деревом и отломанное приделали обратно. Остались только «шрамы» в виде ободранной краски. Особого бардака не обнаружил, поправил, что было сбито и задумался о том, стоит ли почистить дорожку и как это лучше сделать.
«Вот ведь фигня какая с этой вашей магией. Лёд — кристаллическое вещество, а магия кристаллов на него не действует, потому что он „записан“ за стихией воды. Кривая у вас система, слов нет».
«У вас ни кривой. Ни прямой — никакой нет, как и магии».
А вот и гости! К моему удивлению, из экипажа выгрузились трое — «рыбные братья» и ещё один незнакомый мужчина средних лет в мундире, который сильно отличался от офицерских. Странно, а где четвёртый?
Оба Семёна накинулись на меня с обнимашками, стучали по спине, бурно поздравляли со всем подряд — в общем, вели себя, по определению деда, «как два эрдельтерьера в начале прогулки».
— Так, стоп, где четвёртого потеряли, охламоны? Начальник выпал, а вы не заметили?
— Ха-ха-ха! Нет, Бурундучков решил в последний момент не ехать, у него как обычно дел больше, чем времени в сутках. Решили, что раз едем в личное время и по личным делам — то это не воинская команда, а просто молодёжь на выгуле, и старшего в команде нам не надо.
— Так, это уже невежливо. Представьте уже мне вашего третьего! Кстати, знал бы, что вас трое — встретил бы на вокзале лично. Это пятому по зимнему времени в экипаж влезть некуда.
— Так господин Телятьев с собой столько кофров с инструментами набрал, что мы и втроём-то еле-еле разместились.
Наконец, парочка успокоилась.
— Вот, просим любить и жаловать — господин Телятьев, Кузьма Ильич, полковой капельмейстер, то есть — главный в полку по музыке!
— Очень приятно, Рысюхин, Юрий Викентьевич, шляхтич минской губернии. Извините, Кузьма Ильич, если вопрос покажется бестактным — но я не слишком хорошо разбираюсь в знаках различия, особенно специальных. Вы, если не секрет, кто по званию получаетесь, как вас титуловать правильно?
— Ну, как вам сказать… Звания воинского у меня нет, я вообще классный чиновник по военному ведомству. Сейчас у меня тринадцатый класс по Табелю, так что никакого особого титулования мне не положено.
— И отлично! Значит, за столом не придётся чиниться и тянуться.
— И то правда! Ильич, а наш хозяин прав!
Дружной толпой, даже музыкант немного «оттаял», ввалились в дом и начали скидывать шинели. И тут до меня дошло.
— Так, господа Семёны! А что это у вас с погонами?
— Аааа, заметил, наконец-то! Мы теперь, по результатам больших манёвров, старшие прапорщики! Досрочное присвоение, вот! И — медаль в комплекте!
К этому моменту шинели были сброшены, и медали — «За рвение», с мечами, третья степень — стали видны, что называется, невооружённым глазом.
— Это дело надо отметить!
Я на секунду отлучился на кухню, предупредить Ядвигу об уменьшении числа гостей. А когда догнал гостей — они как раз рассматривали сооружённую бабушкой «стену тщеславия».
— Ты смотри, Семён! У нас третьи степени — а у него сразу вторая, через ступень, с жезлами! И благоволение!
— Да уж. Вот тебе и тихий студент, гимназист с гитарой!
— Ладно вам. Это бабуля вывесила, хвастаться. А так — кто знает, скорее всего, у меня за жизнь больше ничего и не будет, тогда как вам все шансы в руки.
За столом Семёнов опять «прорвало» и они начали рассказывать про то, как получили свои медали и звания. В лицах, сменяя друг друга — точно как про охоту на предполагаемого не то сома, не то осетра.
— В общем, там на дороге грязюка такая была, что жуть. Пушка утонула чуть не по казенник. И у нас обоих как щёлкнуло: а ведь у нас есть заклинание, чтобы утонувшее вылавливать! Благо, что мы уже оба на третий уровень перешли, проскочили второй порог. Сделали сеть, подцепили, вынули… И оказалось, что на этой сети мы полковушку нашу вполне можем нести вдвоём!
— Ага, тут командир батареи, штабс-капитан Чебак, подбегает и спрашивает: «Как далеко унести можете?»
— А мы знаем? Спрашиваем: а куда, мол, надо? Он руку протянул, говорит, вон на ту высотку, чуть ниже гребня поставить, на закрытую позицию? Ну, мы решили попробовать…
В общем, эти двое под лёгкий радостный матерок командира перекинули все четыре пушки. Пока они туда-сюда бегали, артиллеристы обустроили позиции на обратном скате и пару наблюдательных пунктов на гребне. Посредники на такое размещение слегка поморщились — прежние уставы требовали выровнять вершину и ставить пушки там, но новые уже допускали для лёгкой полевой артиллерии стрельбу с закрытых позиций.
Потом эта батарея сперва условно уничтожила кавалерию «противника», потом раскатала сапёрный батальон, а когда третьим пристрелочным выстрелом забросили дымовой снаряд на позиции своих коллег из противного полка и Чебак, немного рисуясь перед посредниками, скомандовал в пространство:
— Батарея, осколочным, четыре снаряда на орудие, беглый огонь! — списали и «вражескую» артиллерию, после чего огневое и позиционное преимущество «наших» стало подавляющим.
Лишённые разведки, сапёров артиллерии, не понимающие, откуда именно их обстреливают, противники так и не смогли показать ничего вразумительного ни до темноты, ни ночью. Как итог — убедительная победа с разгромным результатом, причём проверяющие особо отметили действия полковой артиллерии. Ну, полковник и расщедрился на чины и награды для всех причастных.