Рыжая пьеса. Пьеса. Рассказы
Шрифт:
Мама смеется.
Черт знает что! Черт знает что!
Егор держит в руках сумку, разглядывает, вытряхивает, в сумке ничего нет.
Мама. Я подумала мало ли что. Все-таки наш телефон.
Папа берет у Егора сумку, разглядывает и молчит. Мама и Егор смотрят на папу.
Папа. Это просто недоразумение. Недоразумение. Наверное, неправильный номер. Это, очевидно, номер предыдущих жильцов этой квартиры.
Егор. Каких предыдущих? Нам же телефон недавно поставили. У тебя же сначала только служебный мобильный был.
Папа. Может, тут и мобильный мой написан? (Пожимает плечами, вертит в руках сумку.) Егор, может, это тебе?
Егор. У наших ни у кого такой нет. Смешная торба. Я бы сразу заметил.
Папа. Недоразумение. Ерунда какая-то, не стоит и внимания обращать.
Мама. А мне почему-то тревожно стало. Я даже в бюро несчастных случаев позвонила.
Папа. И что?
Мама. Ничего не случилось. Вообще ни одного несчастного случая.
Егор. Одни счастливые.
Папа. Ну, я же говорю. Ничего страшного. Пустяки. (Усаживается в кресло, вытягивает ноги, устраивается полулежа, берет пульт, голубоватый отсвет телевизора ложится на его лицо.)
Мама (намазывает лицо чем-то вязким). Прошлогодняя бузина, глубоко проникая в поры, дезинфицирует и симулирует. (Тоже усаживается и, закончив класть маску на лицо, замирает.)
Папа смотрит боевик. Приглушенно – автоматные очереди, крики, выстрелы, взрывы.
Егор (в задумчивости с сумкой в руках). В случае несчастья прошу известить… И наш номер… Чья же это может быть сумка? Мам… Мам…
Мама, замерев, подняв намазанное лицо, машет на Егора рукой. Егор идет в противоположную сторону, где сидит перед телевизором папа.
Пап… Пап…
Папа спит под звуки боевика, под выстрелы и вопли, вытянув ноги, расслабившись всем своим большим телом. И даже во сне его хмурое лицо выражает привычную усталость. Ничего, кроме усталости.
Вечер. Рыжая девочка Соня бродит в сумеречных дворах.
Соня. Извините, пожалуйста, вы случайно не видели мою собаку? Такая большая, меховая, рыжая собака. Мы с ней вместе рыжие, обе, она и я. Она очень добрая. Ее зовут Селедка.
Егор. В случае несчастья прошу известить… прошу известить…
Соня. Не видели? Нет? Извините… Пожалуйста, если увидите, помогите ей прийти ко мне… А я вам за это отдам свои ролики и Барби беременную. Вы случайно не видели мою собаку?.. Она такая классная, настоящий друг человека…
Егор. В случае несчастья… Прошу сообщить… три четыре пять девять… В случае несчастья… несчастья…
Соня. Скажите ей, пожалуйста, что я очень по ней скучаю и чтобы она возвращалась домой…
Егор. Прошу известить… Наш номер… Папа… Папа!
Папа спит. Или притворяется спящим? Фонограмма боевика усиливается, и вот уже оглушительно звучат взрывы и выстрелы, детский плач, крики и собачий визг тонут в треске автоматных очередей, лязге танков, свисте вертолетных винтов… Егор выключает телевизор и уходит. Папа спит. Мама в полезной маске сидит не шевелясь, с закрытыми глазами. Тишина. Ночь.
Соня. Пожалуйста, помогите мне найти мою собаку… Вы не знаете, где моя собака? А вы?..
Вторая часть
Светлый майский день, чистое небо над крышей высокого дома. Сегодня День города. Визу на площади идет народное гулянье, выступают клоуны, раздают бублики и пряники, то и дело доносится музыка и веселые голоса в усилитель.
На крыше много труб, антенн, башенок и слуховых оконцев. По крыше ходит рыжая девочка Соня в своих толстых ботинках. Железная крыша гремит. Соня пьет воду из пластиковой бутылочки. У Сони на шее висит большой морской бинокль. Смотрит в бинокль вниз.
Соня. Весна наступила. Люди вылезли из нор и потащили куда-то свои жирные животы… (Достает зеркальце, разглядывает себя, кривляется, гримасничает, устраивается на крыше развалясь, полулежа. Стучит нога об ногу, ботинок о ботинок.) Ботинки! А ботинки? Парле ву франсэ? Милые мои… Красавцы, бедолаги… Мэйд ин Франс… Вам бы гулять по совсем другим городам, топтать по булыжникам всяких там рю и авеню! А вас – сюда, грязь месить, чтобы на вас в автобусной давке наступали. Бедные ботинки! «Где мы, что с нами? – шепчут они. – Мы ничего не понимаем! Зачем мы здесь, зачем шершавая дорога, лужи и пустыри, люки водостоков, а какой ужас этот снег, мы ничего не понимаем!» Компрене ву? (Ударяет башмак о башмак.) Ву компрене, нес па? А помните, дорогие мои ботинки, как мы с вами искали мою собаку много-много дней подряд? «Селедка! Селедка! Селедка!» Ходили по каким-то пустырям и окраинам, по городскому парку, по шоссе, в закоулках, заблудились, устали, споткнулись, «Селедка! Селедка! Селедка!», наступила ночь, а нас с вами уже искали, милиционер спросил строго: «Девочка, как твоя фамилия?», мы убегали от милиционера, а он догнал, крепко взял за руку, лучше бы сказал, где моя рыжая собака. Ведь он же милиционер, он должен знать, куда деваются собаки… Милые мои ботинки! Вы отважно и верно мне служили. И вы достойны красивых проводов. (Снимает ботинки, шевелит пальцами ног, гладит ботинки, как живое.) Я открыла фонд поддержки моих рыжих ботинок, но пожертвования поступали очень скудно. Нет! Дорогие ботинки! Я ни за что не отправлю вас на помойку! Я посылаю вас в прощальный полет над городом, в день этого самого города, в праздничный весенний день! (Раскручивает ботинки над головой и кидает.)
Пауза.
Наверняка приземлились на голову какой-нибудь толстой тетеньке. То-то визгу, небось…
На крыше стоит большой брезентовый рюкзак. Соня достает из рюкзака пакет, снимает джинсы и майку, из пакета вынимает очень красивое светлое платье. Переодевается. Надевает нарядные туфли. Расчесывает волосы. На крыше дует ветер. Соня стоит на крыше молча. Ветер развевает ее красивое платье, несет ее волосы. В это время снизу, где праздник, доносится музыка, духовой оркестр играет старинный вальс.
(Смеется и машет рукой.) А вот и я! Ну, как вы там, на площади? Веселитесь? Веселитесь-веселитесь, толстопузенькие… (Долго смотрит в бинокль.)
На крыше появляется Егор. Отряхивается, очищает одежду от чердачной пыли. Видит Соню. Смеется.
Егор. Вот это да! Хороший день сегодня! Забираюсь на крышу, а там – ты.
Соня молчит. Егор смотрит на город сверху и говорит с Соней, как со старой знакомой.