Рыжая Соня и Кольцо Судьбы

Брайан Дуглас

На кривых ножках он подбежал к ее столу и ловко взобрался на скамью. В его масленых глазках так и плавилась похоть, от чего девушку передернуло и она мысленно произнесла пару оскорблений в адрес этого сластолюбца. При этом конечно, взор ее остался робок и доверчив…

— Вокруг одни красавцы, — с ходу пожаловалась она Панишеро, — а они, как известно, заботятся только о себе. А кто же позаботится об одинокой девушке?

— Я, — сообщил ей карлик незамедлительно. — Я, купец Панишеро.

— Какое счастье, — с облегчением вздохнула

Соня. — Я уж думала, что никогда не найду крепкой мужской руки, на кою смогу опереться.

— Вот она! — Панишеро протянул девушке руку. — Скажи мне, как тебя зовут, и я вручу тебе ее на некоторое время.

— Почему ж только на некоторое время? — удивилась та. — Твоей рукой я хочу владеть вечно.

— Вечно не получится — я женат. Но на половину луны вполне можешь рассчитывать. Так как же тебя зовут, красавица?

— Рыжая Соня, — мрачно буркнула она в ответ.

* * *

Только к ночи они появились в великолепном доме, ранее принадлежавшем сотнику городской стражи.

Панишеро накачался дорогим вином Толстяка Донно так, что левая ножка его, бывшая немного короче правой, ослабла в колене и все время подворачивалась. Карлик, само собой, норовил упасть прямо на Соню, но девушка была начеку: она незаметно отклонялась в сторону, а после с удовлетворением наблюдала, как коринфиец падает на землю и барахтается, не в силах подняться, пока она не соизволит взять его за шиворот и поставить на ноги…

Утратив устойчивость, купец тем не менее сохранил четкость мысли. Он подробно описал спутнице дорогу к дому и сам дом, поведал о цели прибытия из Коринфии в Туран и даже развлек девушку милой историей о своем дедушке, который был настоящим великаном, а после ссоры с одним злокозненным колдуном стал карликом.

Соня усомнилась в правдивости сего рассказа, и, как выяснилось потом, не напрасно. Панишеро оказался величайшим лгуном на свете. Из десяти его слов девять с половиной были наглой ложью, и только наипоследний глупец умудрился бы ему поверить.

В доме, изнутри обставленном с утомляющей роскошью, Панишеро усадил гостью за стол и засыпал байками о своей многочисленной родне, сплошь состоящей из великанов. И только после полуночи, заметив наконец, что девушка устала, он всучил ей кубок с вином и проворно посеменил в свои покои, дабы подготовиться к любовным утехам.

Рыжая Соня слыхала, что в Коринфии принято предаваться любви в халате и в туфлях. Этот странный обычай сейчас был ей только на руку: пока карлик облачался в подобающий случаю наряд, она намеревалась обшарить зал. Однако Панишеро вернулся на удивление быстро — Соня не успела даже подойти к большому ларцу у зеркала

— Вот и я! — обрадовал ее он. — Ну пойдем же скорее со мной, моя милая!

Соня обозрела его с нескрываемым отвращением. Халат на карлике был парчовый, яркого красного цвета, кокетливо распахнутый на горбатой груди; расшитые золотом туфли с виду напоминали копыта…

—

Что ж, пойдем, — усмехнулась она. Счастливый карлик, подпрыгивая и напевая, устремился в коридор. Соня шла за ним, напряженно раздумывая, где же все-таки отыскать кольцо Эгидея. Ясно, что хитрый купец не стал бы прятать его в огромных сундуках с товаром, что стояли у входа в зал и охранялись всего одним сторожем. Скорее всего, Панишеро укрыл сокровище в своих покоях…

Как раз в этот момент они вошли в его комнату.

Девушка равнодушно оглядела богатое убранство, затем присела на край огромной кровати. Она намеревалась осторожно выспросить у пьяного Панишеро про кольцо Эгидея, а потом уже действовать по обстоятельствам. Можно было просто прикончить коринфийца и уйти — вместе их видели только в «Золотом льве», так что Соня ничем не рисковала. Однако убийство ради обладания какой-либо вещью или имуществом ей всегда претило. Вот если бы Панишеро согласился на честный бой… Девушка с сомнением глянула на подпрыгивающего у зеркала карлика, вздохнула и покачала головой: нет, он ни за что не будет с ней драться. Да и сама она тоже не станет связываться с таким малюткой…

— Моя бабушка была красавицей, — вдруг сообщил ей Панишеро.

— Ты говорил, она была великаншей.

— Это дедушка был великаном, а бабушка — красавицей.

Соня не стала спорить. Потомок красавицы и пеликана, как ни странно, ее почти не раздражал Во всяком случае, Амирес вызывал куда более неприятные чувства…

Разбежавшись, Панишеро запрыгнул на кропать и испустил дикий вопль, предвкушая всю сладость предстоящих любовных утех. Девушка слегка отодвинулась, задумчиво глядя на свое отражение в большом, от пола до потолка, серебряном зеркале. Внезапно она насторожилась. В красивых серых глазах ее вспыхнуло удивление, потом радость, а губы дрогнули, расплываясь в довольной улыбке.

— Как ты мне нравишься, — ласково сказала она карлику.

Соня не лукавила. В сей момент Панишеро ей действительно нравился, ибо в зеркале она разглядела на толстом мизинце его левой руки прекрасное золотое кольцо, которое тотчас узнала по описанию Амиреса. О такой удаче она и не мечтала: не нужно убивать купца и затем рыться в его сундуках — стоит только прижать на миг его руку к сердцу и ловко стянуть с пальца кольцо.

— Можно, я прижму к груди твою руку? — вежливо спросила Соня.

Панишеро понимающе хмыкнул.

— Можно, — великодушно разрешил он и протянул девушке руку — увы, правую, на которой не было кольца Эгидея.

Соня сделала было вид, что не заметила жест Панишеро, и потянулась к его левой руке, но тот сразу убрал ее за спину. Тогда девушка решила действовать иначе.

— Да что рука! — воскликнула она, с трудом поборов желание стукнуть коринфийца головой об стену. — Я с удовольствием обниму тебя всего!

Карлик радостно захохотал и кинулся было к девушке, но она оттолкнула его.