Рыжее наказание для плохих мальчиков
Шрифт:
Ранстор помог Харди подняться и подтолкнул его к мужской трибуне. Отряхивая руки, повернулся в мою сторону и украдкой подмигнул. Мои щеки вспыхнули, будто он их наждачкой натер, а не взглядом. Стало еще душнее. Вокруг шеи затягивалась колючая проволока, и внутри все пылало, дымило, искрилось.
Боя с Герардом больше не хотелось. Азарт к драке пропал. Даже обида улетучилась, показавшись чем-то слишком детским, что ли.
— Зависла, Октавия?! — Голос Герарда донесся до меня из центра арены, который он уже успел занять, сменив Ранстора. — Или
Он откровенно посмеивался надо мной, а я не могла отклеить задницу от скамейки. Проиграла бой, не вступив в него. У Игана не вышло меня кошачьей мятой угостить, так Ранстор в шок вогнал. Так или иначе, у этих двоих получилось остановить меня, заставить передумать.
Аника, заметившая, что мой настрой абсолютно пропал, похлопала меня по руке и встала.
— Я займу ее место! — заявила смело, но с нескрываемой толикой нежности в голосе.
Ее забавляла мысль драки с парнем, который ей нравился. Этакая прелюдия к следующему этапу отношений. Что ж, каждый сходит с ума и извращается по-своему. Учитывая, что Герард тут же забыл обо мне, он был совсем не против сладкой боли от Аники.
Я же просто сорвалась с трибуны и рванула вон с поля. На непослушных ногах добежала до хижины, торопясь, пока меня никто не догнал, отыскала на полке горшочек с кошачьей мятой, устроив тут целый бедлам, и не раздумывая сунула в него нос. Я вовсе не хотела отключаться, чтобы поболтать со Шрайком. Он и без того был на связи двадцать четыре на семь. Я просто решила проспать весь оставшийся путь до Северного Полесья, чем терзаться в сомнениях и метаться между двумя парнями, не зная, что выбрать: ум и романтику или отвагу и страсть.
Отключилась я, как по мановению волшебной палочки. Хорошая вещь — кошачья мята, рубит с пол-оборота. Я даже горшочек отставить не успела, как рухнула навзничь и забросила свое сознание в какую-то темную бездну. Попала точно в цель. Не промахнулась.
Какое-то время совсем ничего не чувствовала. Только летела куда-то, окутанная теплом и безмятежностью. Пока не ощутила знакомую мужскую ладонь на своей щеке. Она скользнула вверх, стянула с моего лба мокрую тряпку и исчезла.
Не разлепляя глаз, сообразила, что лежу не на полу. Слишком удобно и мягко. И пахло Иганом. Ну конечно, это была наша кровать! Он нашел меня в отключке и уложил в постель. Позаботился, как всегда.
— Пи-и-ить хочу… — попросила я как-то хрипло и болезненно.
Похоже, меня шарахнуло еще до кошачьей мяты. Солнечным ударом.
Иган осторожно помог мне сесть и, поддерживая за спину, напоил из кружки.
— Долго я проспала? — Я опять откинулась на подушку, выдохнула и открыла глаза.
В доме было мрачно. На столе горела свеча, в печи потрескивали дрова.
— Уже вечер, — улыбнулся он, отставляя кружку. — Могла бы просто подождать, чтобы расслабиться. На поле устроили гуляние с прыжками через костер и алкоголем.
Вряд ли кто-то сгонял в супермаркет. Значит, здесь давно приноровились варить самогон. Ушлые парни. Похвально.
— А почему ты не там? — полюбопытствовала я.
— Без тебя?
— Но ты же хочешь пойти?
— С тобой — да.
Пожалуй, ответ меня устроил. Иган все равно продолжал меня любить, хотя прекрасно понял, почему я сбежала с турнира.
— Так ты любитель тусовок? — засмеялась, довольная тем, что нам снова не надо заводить тяжелый разговор, чтобы помириться. Нам с Иганом достаточно остыть, и все обиды в прошлом. Не каждая пара может этим похвастаться.
Он улыбнулся и положил на мой живот сверток.
— Только надень это. Ты не менее воинственна в нем, но нежнее.
Мое платье! Разумеется, это оно. В нем я была, когда мы впервые встретились. Его Иган так бережно стирал и приводил в порядок. Зря я его предложение не приняла. Еще и жесткие условия выдумала. Никто не будет ко мне так трепетен, как он. Никогда.
Потянув за краешек веревочки, приоткрыла угол и, увидев закатно-розовую ткань, грустно улыбнулась. Сестра говорила, что в нем сиськи потрясно смотрятся. Жаль, что я больше ее не увижу.
— Иган, — приподняв лицо, взглянула ему в глаза, — женись на мне.
Ничуть не смутившись, он пальцами провел по одной из моих косичек и произнес:
— Верно Ранстор говорит, вас, женщин, не понять.
— А ты его не слушай. — Сдвинув с себя сверток, обвила его шею руками и вскарабкалась на его колени. — Я люблю тебя, — прошептала, кончиком носа коснувшись его лица.
— Ты опять чувствуешь вину, поэтому говоришь так. Своих чувств не надо стыдиться, кошечка. А то всю жизнь можно провести в тупике.
— Я не стыжусь. Признаюсь честно.
— Тогда признайся, что его ты тоже любишь.
Странно, но в его голосе не было прежней ревности. Иган будто позволял мне дать положительной ответ, был готов к нему.
— Не могу. Это ранит тебя.
— Думаешь, твои метания меня не ранят? Счастливым можно стать только тогда, когда принимаешь себя таким, какой ты есть. И когда принимаешь своего любимого таким, какой он есть.
— Ненормально любить двоих.
— Ненормально обманывать саму себя. — Секунду он молча смотрел на меня, потом легонько поцеловал в губы и улыбнулся. — Одевайся. Сходим развлечемся.
Его слова было невозможно выбросить из головы, но наш первый совместный выход на вечеринку пьянил и приятно волновал.
Я не стала задерживать Игана. Быстро переоделась, поправила свои косы, обулась и, взяв его за руку, отправилась к кострищу на поле.
Низкие столики ломились от угощений. Парни и девушки громко шутили и смеялись. Кто-то пел песни, другие прыгали через костер, некоторые парочками скрывались во тьме, обжимаясь где-то в кустах. Среди солдат я так же не заметила Тартиса и Анаэля. Еще вчера решила бы, что они на сторожевых башнях. Теперь знала причину их отщепления, но не хлопала глазами от шока, а радовалась за них. Они знали, чего хотели, и пользовались каждым удобным случаем побыть вместе.