Рыжий ангел
Шрифт:
Кристина, благослови ее Господь, никогда об этом не упоминала. Он чувствовал себя в безопасности.
Улегшись в постель, она застонала.
– В чем дело?
– Спина! Она меня всю ночь мучила. Хоть бы какое-то облегчение… О, как хорошо. О, спасибо.
Адриан разминал Кристине спину.
– Ой, вот здесь, – стонала Кристина. – Да-да, прямо здесь. Ох, как хорошо, Адриан. – Она тихо хихикнула. – У тебя просто нюх на это. – Она вздохнула. – Как все прошло?
– Ужасно.
– Были трудности?
– Нет,
– Когда?
– На следующей неделе. Двадцать седьмого. Мы отплывем на корабле среди бела дня с группой английских сановников, удирающих отсюда, пока есть возможность. Через пару дней нас внесут в список прислуги неких Уимберли. На следующей неделе в это время мы будем нежиться в роскошной постели в лучшем районе Лондона.
Кристина молчала.
Преднамеренное молчание, решил Адриан. Оно вызвало у него неприятное чувство. Он очень хотел, чтобы Кристина осталась с ним, когда они вернутся в Лондон.
Кристина вздохнула и заметила, что Адриан замечательно справился с ее болью.
– У тебя, несомненно, есть опыт, – добавила она.
Адриан вздрогнул.
– Ты, вероятно, больше понимаешь в беременности, чем я, – продолжала Кристина. – Ты оставался с растолстевшими матерями твоих бастардов? Не понимаю, как ты мог это вынести.
Адриан звонко чмокнул ее в щеку.
– Признаюсь, в беременных женщинах есть своя эротическая притягательность.
– А результаты беременности в виде кричащих младенцев тебя тоже притягивают?
– Конечно, – засмеялся Адриан. – Я люблю детей. Во всяком случае, своих.
– И сколько их у тебя?
– Этот будет шестой. – Адриан устроился рядом с ней.
Повисла долгая пауза, прежде чем Кристина спросила:
– А остальные? Сколько им?
– Близнецам в Корнуолле почти четыре. Дочери, которая родилась в Париже, а прошлой весной переселилась в Шотландию, шестнадцать. Еще есть маленький дьяволенок в Лондоне. – Адриан засмеялся. – Ему восемь, нет, теперь уже девять. Он не по годам развит и похож на меня вплоть до самых неприятных черт. У него есть пятилетняя сестра, очень тихая и чересчур застенчивая, наверное, оттого, что живет вместе с таким сорванцом. Она тоже моя.
Тишина. Потом слабый голос Кристины:
– Я почему-то представляла себе, что все они от разных женщин и не старше двух лет. Кричат. А если ты приходишь навестить, – что, я думала, на тебя не похоже, – эти создания пачкают тебе брюки, тыкаясь в них сопливыми носами, и мазюкают шоколадом твои кружевные манжеты. Не могу себе вообразить, что ты качаешь их на колене. Ты ведь это делаешь? Ты их любишь. И навещаешь.
– Конечно, люблю. – Повернувшись, Адриан оперся на локоть.
К его удивлению, Кристина плакала.
– Какая у нас чудесная большая семья, –
Она попыталась повернуться к нему спиной, но ребенок, приняв сторону отца, удержал ее от этого. Адриан приобнял ее, чтобы поддержать, и ребенок толкнул его руку.
– Ты почувствовала? – спросил он с внезапным удовольствием. – Сильный, чертенок. И на стороне отца. Любить своих детей лучше, чем не любить. – И уже серьезнее добавил: – Плакать нужно, если бы я их не любил. А любовь к детям – это повод радоваться. Я полюблю твоих. Я уверен.
– У тебя двое от одной женщины, – мягко укорила она, – с разницей в три года.
– Элизабет – милая женщина. Актриса в Лондоне. Она была…
– Прекрати! – Кристина наконец сумела повернуться на бок. – Ничего мне больше не рассказывай. Я жалею, что спросила. – Она всхлипнула. – Очень жалею.
– Кристина, – прошептал ей на ухо Адриан, – если дело в количестве, я готов прижить с тобой хоть дюжину. – Он нежно погладил ее живот. – Ты такая прелестная. Ты прекрасна, независимо оттого, стройная ты или толстая. Мне нравится возможность переводить тебя из одного состояния в другое.
– Ты аморальный тип, Адриан Хант, – возмущенно засопела Кристина. – Ты можешь жить с целым гаремом и кучей детишек и не видеть в этом ничего дурного. Тебе это нравится. Ты их любишь! Ты ведь любишь их всех? Всех этих маленьких бастардов. И их мамочек тоже!
– Нет. – Он удивленно нахмурился. – Я не люблю мамашу близнецов. Я не люблю французскую гувернантку, мать моей шестнадцатилетней дочери. А Элизабет… У нас с ней взаимопонимание, которое можно назвать уважением, но это определенно не…
– Ох, кажется, меня тошнит. – Кристина начала вылезать из кровати.
– Глупая ты проказница, – приподнялся он над ней. – Ты так и не высказала, что у тебя на уме. Но я сам скажу: при всей твоей скромности ты меня любишь. Давным-давно любишь. Думаю, еще до Франции. И хочешь знать, каково твое положение по отношению к другим женщинам в моей жизни. Я тебе отвечу. Ты над всеми. Ты выше всех, независимо от того, сколько их было, с детьми или нет.
– Я заметила, как ты выражаешь свою любовь, – сказала она. – Ты любишь меня, Адриан? С кем я имею дело?
Он, задумавшись, вздохнул.
– Ты имеешь дело с мужчиной, который совершенно смущен, – признался он.
– И который найдет любую возможность, лишь бы не сказать о своих чувствах.
Адриан погладил ее по волосам.
– Который напуган, Кристина. И боится, что, кроме необходимости справиться с французскими властями, с людьми, которые молят о спасении, с безумным стариком министром, – не говоря уже о больном желудке и насморке, – ему предстоит снова справляться с любовью.
Кристина долго молчала, потом проговорила: