Рыжий Нат
Шрифт:
— Ищи, — приказала ей Нат.
Бойко подпрыгивая, Боря понёсся за сарай. Он облаял кусты сирени, но никого там не нашёл. Подумав, он помчался в малинник.
— Ты с той стороны заходи, а я с этой, — шепнула Нат Шурке. — И если медведь, не бойся — стреляй.
— Вав, вав!!! — раздалось в кустах, послышалось грозное урчанье, и, выскочив из своей берлоги, «медведь» побежал за сарай.
— Бу-ух! — закричала Шурка. — Чего же ты не падаешь?
Нат выстрелила из лука и промахнулась: стрелы были без наконечников, лёгкие,
— Витька, ты почему на двух ногах бежишь? Ты на четырёх должен.
— Да! А Борьке можно на двух! Ишь вы какие…
— Так ведь у Бори же штаны новые!.. Давай снова. Это не в счёт. Мы за тобой после придём.
И, кликнув «собаку», Нат направилась к берёзам. Там, по её предположениям, обитал страшный таёжный зверь — рысь.
Нат приближалась к рысьему логову, как настоящий охотник. Она не пошла напрямик, а, прижимаясь к стене дома и пригибаясь, прячась за кустами сирени, подкрадывалась осторожно, медленно. Шурка пробиралась за ней, держа «ружьё» наготове. А «собака» помчалась напрямик.
И тут произошло неожиданное.
Только Боря подскочил к дереву и принялся облаивать «рысь», прицепившуюся к берёзе за сучок, метрах в двух от земли, как та сорвалась и упала прямо на него.
Нат закричала боевое «э-ге-эй!», выпустила в «рысь» стрелу, и сама, как стрела, полетела к берёзам.
Юрка, потирая ушибленную ногу, виновато ухмылялся. А Боря сидел на земле и сквозь слёзы ворчал:
— Совсем не по правилам. Не буду я больше собакой. Сами будьте. Вот уйду сейчас домой.
Нату сначала стало жалко его, но когда он сказал, что уйдёт домой, жалость исчезла.
— Ну и уходи. Пожалуйста… Уходи! Ну!
— И уйду, — сказал Боря и с видом оскорблённого зашагал к воротам. Постояв там с минуту, он грустно засвистел и поплёлся домой.
Охота продолжалась. «Рысь» срочно превратили в «собаку». Она бросилась по следам «медведя» и моментально обнаружила его. Опять в малиннике раздались лай, урчанье, началась возня, и вдруг прозвучал голос Юрчика:
— А что он кусается! Это я собака, а не он. А он кусается.
Нат кинулась было туда, чтобы навести порядок, но в это время из кустов сирени донеслось:
— А за лисицей-то вы когда будете гоняться?
Это волновалась Соня, которой от безделья стало скучно. Охота расстраивалась. Это злило Ната. В несколько прыжков она очутилась около сирени и, сильно натянув тетиву, пустила стрелу в красное платьице. Это было совсем не больно, но «лисица» обиделась. Она за сопела и, цепляясь платьем за сучки и ветви, стала поспешно выбираться из своей норы. А расходившаяся Нат уже снова натягивала тетиву.
— Зачем ещё-то? Ведь я уже застреленная! — запротестовала Соня, но было поздно: вторая стрела ударилась в её грудь.
У Сони скривились губы, и по щекам побежали слезинки.
— Нюня, — презрительно сказала Нат. Ей было
Соня уселась на крыльцо и надулась. Витя с Юрой выбрались из малинника.
Охота расстроилась окончательно.
В это время из дома вышел Петя Синцов. В его руках было какое-то странное громоздкое сооружение из маленьких дощечек, колёсиков и железных пластинок. Петя не пошёл, как обычно, под сарай, а устроился посредине двора — присел на корточки, поставил перед собой свою самодельную машину и принялся что-то крутить у неё.
— Палкоход, — пояснил он, ни к кому не обращаясь.
Такой машины ребята никогда не видывали. Она походила на громадного толстого таракана. Только вместо лапок у него были три длинные палки-ноги. На концах их были приделаны колёсики.
Петя покрутил какой-то винтик, и внутри «таракана» затрещало и задребезжало. Петя отпустил руки — и вдруг передняя нога «таракана» резко подалась вперёд, потом обе задние, и всё неуклюжее тело дёрнулось вперёд. А передняя нога уже снова двигалась, за ней — задние, и «таракан» бойко зашагал по земле на своих ногах-палках.
Соня даже рот раскрыла от изумления. Её голубые глазёнки стали большими-большими.
— Вот это да-а, — протянул Витя и решительно шагнул вслед за «палкоходом».
— Нат, давай посмотрим, а? — попросила Шурка и, не дожидаясь ответа, бочком поскакала к Пете.
— Очень надо! — Нат горделиво тряхнула косичками. — А я по заборам лазать пойду. — И она, хотя ей очень хотелось поглядеть на «палкоход», не оглядываясь, двинулась в дальний угол двора, на ходу крикнув: — Юрка, пошли!
Адъютант Ната с тоской посмотрел на шагающую самоделку, оглянулся по сторонам, словно выискивая, куда бы спрятаться от грозной предводительницы, потом ещё раз взглянул на ребят, сгрудившихся около Пети, недовольно шмыгнул носом и вперевалку затрусил за Натом.
— Очень надо! Ползун какой-то, — бормотала Нат, влезая на забор. — Вот в мастерской у папы я станки видела— да! А этот всё равно завтра сломается. Юрка, верно?
Юрчик молчал. Он молчал, во-первых, потому, что влезать на забор ему было трудно; Нат — она длинноногая, ей хорошо. Во-вторых, он вовсе не хотел, чтобы «палкоход» сломался. Пусть ходит, а когда Нат уйдет домой, он посмотрит машину и, может быть, Петька даст даже покрутить.
Нат бормотала всякие страшные слова про Петину самоделку и грозилась, что перебьёт у неё палки-ноги, но Юра понимал, что настроение у Ната совсем не боевое, просто — мрачное.
— А руками зачем держишься? — вдруг повернулась Нат к Юрчику. — Видишь, как я…
Искусство хождения по заборам состояло в том, чтобы, используя продольные перекладины на изгороди, идти, не держась руками. Кто падал, тот должен был начинать путь снова, от того места, где забрался на изгородь.