Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина

Меньшиков Вячеслав Владимирович

Выводов из такого положения напрашивается несколько: или он описал то, что вспомнил, не обращаясь к хронологии и документам, и поэтому поневоле появились такие как минимум непонятные хронологические нестыковки. Или он сознательно не захотел писать о своей незнаменитой войне под Ржевом, а пробелы в повествовании «заштопал» очень небрежно. Поэтому Жуков говорит об операции «Марс» как бы иносказательно, в общих чертах. Она ведь действительно началась 25 ноября 1942 года.

В данной книге речь о ней подробнее пойдет в следующей главе. Ныне эта операция по большинству параметров уже не секретна, кроме того, что мы, к сожалению, пока не знаем более подробно о радиограммах «Макса» после его

шифровки от 4 ноября 1942 года, которые он пересылал немцам, и о том что он в них сообщал в 42-м году.

Думается еще, что молчит о «Марсе» Георгий Константинович не случайно. Наверное, нужно согласиться с тем, что он, как говорят, ни сном ни духом не знал о радиоигре, которую вел в операции «Монастырь» с Гитлером советский Главковерх. А Жуков так и остался в неведении о действенной работе «Макса», полагая, что в наступлениях против генерал-полковника Вальтера Моделя Жукову больше всего мешали обратные скаты тех невысоких гор, которые были под Ржевом, на которых немцы предварительно строили свои оборонительные рубежи.

В таком случае становится понятно, что, во-первых, советский полководец и представить себе не мог, что какая-то часть разработанных им планов наступлений под Ржевом попадает противнику.

И во-вторых, как можно полководцу (Жукову) правдиво рассказывать обо всем объеме стратегического замысла Ставки под Ржевом и Сталинградом, если для него была неизвестна треть (!) событий из триединого плана, по которому и строились наступления осенью-зимой 1942 года. Естественно, что Георгий Константинович не мог вспоминать того, чего он не знал и о чем даже не догадывался ни во время войны, ни после нее. Да, собственно, и другие военачальники, государственные деятели, работники тыла оставались в неведении относительно блистательной работы советских контрразведчиков, которая внесла мощную лепту в победу советского оружия в междуречье Дона и Волги.

Итак, Жуков 16 ноября 1942 года из-под Сталинграда вылетает в Москву, где работает в Ставке ВГК, после чего направляется в район Ржева и уже 28 ноября с командного пункта Западного фронта наблюдает за продолжением операции «Марс». До этого момента, под Сталинградом, полководец выступал в традиционном для него амплуа спасителя Красной армии от поражения. Ведь после войны он пытался многократно напрямую привязать свои действия к начавшемуся 19 ноября 1942 г. наступлению советских войск в операции «Уран» и как бы не придавал особого значения своему руководству советскими фронтами Западного направления.

Зато противник, генштаб сухопутных войск ОКН во главе с генералом Цейтцлером, совсем по-иному воспринимал создавшуюся ситуацию под Ржевом и Сталинградом. «Русские на пределе возможностей», – считали немецкое верховное командование и Гитлер осенью 1942 года. «Русские серьезно ослабли в боях, они не имеют таких сил, как в первую зиму», – говорилось в их приказах. Понятно, что такую информацию полевым командирам и генералам давала фашистская разведка, в том числе и тот 12-й отдел в немецком Генштабе ОКН, который назывался «Иностранные армии Востока», и его руководитель полковник Рейнхард Гелен.

В ОКН он отвечал за сбор и анализ данных и сведений о Советском Союзе. Его мемуары сегодня приоткрывают некоторую завесу над работой верхушки германской военной машины. Получая информацию из разных источников, она сходилась у этого исполнительного старшего офицера, и картина происходящего становилась для военного руководства Германии более ясной.

Поэтому трудно даже предположить, что все сообщения «Макса» за четыре года его работы на абвер могли быть сплошь ложными. Ведь, если хотя бы один раз они не подтвердились, то на первых

порах могли посеять сомнения в умах абверовцев, а уж после повторения в радиограммах неверной информации от донесений такого агента гитлеровцы просто отказались. Но деятельность «Макса», в течение нескольких лет передававшего шифровки, как раз и подтверждает тот факт, что часть информации была верной, проверяемой, как ни тяжело это сознавать сегодня. Таков был путь обмана, которому поверят, как писал китайский мудрец.

И советский Верховный главнокомандующий по-другому поступать не мог. В противном случае крупный стратегический замысел советской Ставки ВГК просто бы не сработал и победа СССР над фашистами могла не состояться. Но этого не произошло. Наоборот, немцы настолько доверяли «Максу», что через определенное время работы с ним без его сообщений уже до конца войны не принимали некоторые стратегические решения на своем Восточном фронте, включая не только Ржев, но и Курск, Прибалтику и др.

Именно Гелен последним анализировал полученные различными путями материалы с советских фронтов. Их он готовил для начальника Генерального штаба ОКН генерал-полковника Гальдера, а потом и его сменщика – генерала Цейтцлера. Это были основные стратегические оценки и соображения относительно планов очередных операций. Именно он на основе сообщений «Макса» подтверждал и, естественно, разделял все оценки «слабости» СССР как военного противника.

Он был неутомим в сборе статистики, в изучении местной советской прессы и самых разнообразных источников, активно используя при этом в своей работе Funkspiele – радиообмен со «своим» успешным агентом, находящимся в Москве. В немалой степени благодаря «Максу» оберлейтенант Гелен стал полковником, главой Отдела Восточного фронта ОКН (Fremde Heere Ost), а в 1944 году и генералом. Каждый день Гитлер получал от него полторы страницы оценки существующей ситуации с точки зрения разведданных.

Именно этот немецкий разведчик в дальнейшем, пользуясь теми же радиограммами «Макса», смог увидеть серьезную опасность, которая ждала фашистов под Ржевом. Об этом написал и американский исследователь, специалист США по Восточному фронту Второй мировой войны полковник Д. Глэнтц:

«Отчет, подготовленный отделом Гелена на 29 августа 1942 года, предсказывал наращивание наступательного потенциала с советской стороны предстоящей зимой. Скорее всего, этот потенциал предполагалось использовать «против группы армий “Центр”», чтобы ликвидировать угрозу Москве и добиться успеха там, где обстановка не превосходит тактические способности низшего командного состава. К октябрю 1942 года передислокация советских войск в районе Ржевского выступа привели Гелена к новому важному выводу: “Русские стягивают к расположению 9-й армии боевые соединения”.

К середине октября Гелен пришел к заключению, что атаке, скорее всего, подвергнутся центральный участок и левое крыло группы армий “Центр”, сектора 3-й танковой и 9-й армий». [13]

Вот документ, неопровержимо свидетельствующий о внимательном анализе обстановки, сделанный полковником Р. Геленом. Такие его анализы обычно либо становились основой планирования нового наступления, либо служили обоснованием и объяснением того, почему Генштаб принял именно такое, а не иное решение.

ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА

ОЦЕНКА ВОЗМОЖНЫХ ОПЕРАТИВНО-СТРАТЕГИЧЕСКИХ НАМЕРЕНИЙ СОВЕТСКОГО КОМАНДОВАНИЯ ОТДЕЛОМ ИНОСТРАННЫХ АРМИЙ ВОСТОКА ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СУХОПУТНЫХ ВОЙСК ВЕРМАХТА ОТ 6 НОЯБРЯ 1942 Г.