С чем вы смешиваете свои краски? 3
Шрифт:
Помещение подобрали, а ремонтировать его нужны деньги. Своих столько не набрать. Провели как кредитование малого бизнеса. И снова проблема — где купить оборудование. То, что современные типографии не выдерживают критики, я и раньше знал, но и приобрести станки оказалось проблемой. Даже «хромые» и списанные пристраивались в институты и учебные заведения. К тому же КГБ строго следил за каждой единицей станка, позволяющего массово печатать листовки и газеты.
Был вариант купить за рубежом при условии, что найдётся валюта.
— Давай, братишка, устраивай персональную выставку-продажу, а мы подсобим, — предложил Илья. — Семичастный к Демичеву сходит, договорится.
Как потом оказалось, министр культуры Пётр Нилович Демичев возможности получить валюту очень обрадовался, даже предпринял попытку поделить шкуру этого неубитого медведя. И это притом, что у меня работ в нужном количестве не было. Не повезёшь же в ту же Францию десяток картин. Снова решили продвигать космическую тему. К тому, что я наскрёб «по сусекам», планировал добавить портреты советских и французских космонавтов. Заодно и Гагарина. Постаревший, но по-прежнему с обаятельной улыбкой, академик, член каких-то там обществ и так далее, Юрий Алексеевич дал согласие на позирование. Первый написанный мной портрет так же было решено вытащить из загашников Лубянки.
Сашкина задумка найти себе дело стала обрастать такими деталями, что она и сама уже не рада была. У меня и без этого на семью времени не оставалось, а тут я нагрузился сверх меры. Французов Кретьена и Жан-Лу Жак Мари специально для меня пригласили в Москву. Якобы для интервью на телевидении, но попозировать они успели. Комитетчики рьяно ухватились за идею провести выставку в Париже, Демичев для своего министерства мечтал валюту заработать (моими руками), Семичастный — купить новейшие типографские станки, а мне хоть разорвись.
Думаю, по этой причине я немного ослабил влияние на Машерова. У него и без меня советчиков хватало. К тому же он и сам себе на уме. Бывший партизан порой был слишком прямолинеен в решениях. Мог, как говорится, махнуть шашкой, не просчитывая влияние поступка на ситуацию в будущем.
В общем, отпраздновали мы всей страной новый 1988 год, а второго января, в субботу, вышел указ правительства, разрешающий советским гражданам выезд за рубеж на постоянное место жительство.
Мои ничего не поняли и кинулись за пояснениями. На что я развёл руками, изобразив степень своего полного офигевания. Ни проекта указа, ни чего-то, его предвещавшего, в моё поле зрения не попадало. И кто такое мог присоветовать Машерову, оставалось гадать до понедельника. Приехавший к вечеру Илья внёс ещё больше сумятицы. КГБ также в полном составе хлопал глазами, узнав о такой инициативе генерального секретаря, когда всё уже было решено и заявлено на весь мир.
Я ещё надеялся, что неправильно понял или не увидел каких-то ограничений, но первый же рабочий день развеял мои надежды. Машеров действительно протащил это странное решение и объявил всенародно, что те, кого не устраивает страна Советов, пусть получают загранпаспорта, сдают или оставляют квартиры, и валят куда подальше.
Аналитики, и я в том числе, засели просчитывать вероятные проблемы такого широкого жеста. Москва наполнилась слухами. Тёща мне их любезно пересказывала.
— Говорят, мильён людей уедет в Америку, — с жаром доказывала она.
Отметилась тётя Роза. Она-таки тоже думает насчёт исторической родины.
Новость взбудоражила всю страну. Запад очумел от перспектив получения нежданных-негаданных нахлебников. Одно дело рассуждать об СССР, объявляя его страной за железным занавесом. И совсем другое — получить толпу разношёрстных переселенцев. Помню я, как Европа стонала вначале от обилия беженцев и иммигрантов, легальных и не очень. Конечно, в двадцатых годах двадцать первого века социальная защищенность у людей была больше. Беженцам же требовалось предоставлять помощь. Не везде и не всем везло в одинаковой мере, но это не отменяло сам факт обязательств.
В 80-х годах те немногие бывшие советские граждане, кто добирался до Америки, получали не особо много помощи. Их могли привлечь к участию в ряде радио или телевизионных передач, чтобы они рассказали о тяжёлой доле советских людей. Случалось это пару раз и дальше интерес пропадал. Крутись сам как можешь, устраивайся и ищи работу. Если нет родственников и каких-то заначек, то найти своё место в той же Америке не так-то просто.
Тут еще Эфиопия заявила на весь мир, что в северных провинциях от голода страдает пять миллионов человек. Мировое сообщество дружно решало, что делать. Лишних денег для оказания помощи ни у кого нет, а выгоду заиметь особо не получится. На этом фоне неожиданные мигранты из СССР совсем не в тему.
Безусловно, американцы приняли бы у себя с распростёртыми объятиями учёных и тех, кто представляет интеллектуальную ценность, но на таких людей распространялось ограничение. Работники закрытых предприятий, военные, носители секретной информации и им подобные не попали в список предполагаемых эмигрантов.
На самом деле и без этого перечня желающих уехать образовалось колоссальное количество, в основном евреи. Число заявлений, поступивших в первые недели, ошеломляли. Более полумиллиона семей собралось именно в Израиль. В Германию, Америку, Францию и прочие страны Европы тоже было много заявлений.
— Пусть едут, это шваль и отбросы! — возмущался Машеров, когда я ему предоставил информацию.
За неполный январь месяц только по Москве подало заявок более ста восьмидесяти тысяч человек. Причём это были только заявления на получение заграничного паспорта. Со страной большинство людей не определилось. Иностранные представительства в Москве не могли принять всю эту массу даже по упрощённой системе получения визы.
Братья-славяне, те же поляки, югославы, болгары, не сразу сообразили, чем им это грозит. И в первое время спокойно шлёпали визы прямо по прибытии в страну, в аэропортах. Западные СМИ захлёбывались в радостном визге на тему того, как много людей в СССР не согласны с существующим строем.
И снова выступал Машеров по телевидению, заявляя на весь мир, что он не держит на цепях тех, кому не нравится страна, проводимые реформы, партия и правительство.
Говорил он уверенно ещё и по той причине, что аналитики своё дело знали и уже предоставили данные. Первые побежали на Запад самые «обиженные» интеллигенты. Некоторых диссидентов прямо из тюрем освобождали и выпроваживали из страны. Они же и попадут под каток реальности жизни в странах капитализма. Мало того, что дипломы инженеров и конструкторов потребуется подтверждать, но и знание языка нужно не «со словарём», как имеет большинство выпускников ВУЗов, а намного выше. Учителя тоже почти все будут в пролёте. Если и найдут работу, то низкоквалифицированную. Пристроиться и найти себя смогут единицы.