С крыла на крыло
Шрифт:
- Красавец!
– соглашался Анохин, поглаживая эмаль.
Все планеры за неимением ангара помещались в глубокой балке северного склона, закрытой от ветров. Там же вела мелкий ремонт специальная столярная бригада под руководством старого мастера Назарова.
Наши планеры - красный ИТ-4 и желтый Г-2, "канарейка", - находились тут же. Кроме учебных планеров, в балке стоял новый рекордный паритель конструкции А. А. Сенькова - "Ударник". Длинные крылья и очень узкий фюзеляж. Казалось странным, что планер не покрашен и сделан несколько грубовато. В высокой, но
Поскольку мы с Никодимом занимались покраской "канарейки", нам пришло в голову покрасить и этот планер.
- Товарищ начальник школы, - сказал осторожно Никодим, - разрешите навести колер на "Ударнике".
- Спасибо, но красить будем после испытаний, - загадочно ответил Анатолий Александрович.
Как-то утром пронесся слух: сегодня начшколы будет испытывать свой планер. Новость взбудоражила всю школу. С нетерпением ждали этого полета. Испытания предполагались в обеденный перерыв, когда курсанты сидели в тени под крыльями планеров и отдыхали после обеда, привезенного сюда, на старт.
В балке собрались люди, и "Ударник" потащили на площадку. Ну, конечно, курсанты все были тут. С интересом смотрели на подготовку планера и на Сенькова. Он распекал мастера Назарова за неудачную швартовку планера.
- Если я "Ударник" сейчас не разобью, - сказал он строго, - больше так его не ставьте.
"А-а, вот почему он не хотел красить, - догадался я, - мол, зачем тратить краску, труд, если есть большая вероятность его разбить в первом же полете"... Что она была большая, мы все через минуту убедились.
Наконец Анатолий Александрович застегнул пряжку кожаного шлема, попробовал штурвал, осмотрелся вокруг, на свои роговые очки надел еще и летные.
- Готов!
– крикнул он.
Планер оказался очень тяжелым. Пришлось прицепить два резиновых стартовых шнура-амортизатора.
Каждому из нас хотелось быть полезным при старте.
Начлет Виктор Сергеевич Васянин скомандовал: "На амортизаторе!" - и отогнал половину курсантов.
Планер взлетел со свистом и так низко прошел над стартовой командой, что ее будто сдуло взрывной волной - все притиснулись к земле.
Дальше Сеньков летел волнами, направляясь в долину. Планер его то взмывал вверх, то стремился к земле. Он планировал долго, но пилот никак не мог успокоить своего ретивого коня, скачущего будто через барьеры. И даже на посадке планер несколько раз подпрыгнул, "скозлил" и лишь потом затих.
- Все же цел!
– весело крикнул Назаров.
На другой день подул свежий северный ветер, и инструкторы демонстрировали парящие полеты. Блестяще парили Миша Романов, Жора Журавлев и Катя Гринауэр на красавцах Г-2. Очертания длинных крыльев и короткого фюзеляжа с хвостом, напоминающим крылья бабочки, красиво выделялись на фоне неба. Когда Гринауэр немного снизилась над склоном, Сеньков помчался на своем мотоцикле вдоль склона горы навстречу и кричал, пытаясь перекрыть гул мотоцикла:
- Катька, угол велик!..
Это слышали курсанты, и все смеялись. Катя Гринауэр, инструктор школы, - жена Анатолия Александровича.
Мы
Как хороша была желтая птица в полете на фоне яркого синего неба!
Увы, недолго мы любовались ею.
Ганя Фонарев и раньше допускал в полете грубую ошибку - потерю скорости.
- Фонарев, задираешь машину, - предупреждал Никодим.
- Все вы говорите так из ревности, завидуете мне, - отвечал Ганя, явно переоценивая себя.
- Дурак, - Никодим сплюнул в сторону.
И вот "канарейка" с Фонаревым в полете... Задрав нос на развороте, она идет на крыло все больше и больше...
О ужас! Крыло цепляет за склон, и... удар, треск, пыль...
Прошло несколько секунд, пока сумели воспринять случившееся и привести в движение оцепеневшие ноги.
Мы бежали. Нет, мы летели под гору к смятой и жалкой "канарейке". Нос планера валялся на боку, словно скорлупа разбитого яйца. На лице Фонарева огромная ссадина, сам он дрожал и плакал навзрыд. Увидев нас, он закричал:
- Почему я не убился! Дайте мне нож! Все равно я зарежусь!
- Ножа с собой нет, вечером дам тебе вилку, - с трудом сдерживая себя, процедил Никодим и добавил: - Колода!
– очевидно намекая на его столярные дела.
То всей группой, то поодиночке топчемся мы вокруг своей разбитой "канарейки", и кое-кто из нас незаметно смахивает слезу.
На этом планере только трое из группы успели сделать несколько полетов. Нам с Никодимом предстояло вот-вот вылететь. И тут эта беда!.. Очень, очень было обидно.
Рушились наши мечты.
Дружно подставив спины под крылья, мы приподняли "канарейку" и понесли в гору. Наверху принялись ее разбирать. О быстром ремонте не могло быть и речи - нужно делать новый фюзеляж.
С такими мыслями нас и застал подъехавший на своем мотоцикле начальник школы.
- Так, отцы, бить материальную часть нельзя, не позволим! С ней надо обращаться на "вы", - сказал он.
– Кто герой?
Дрожащим голосом доложил о случившемся Фонарев. Вид у него был самый несчастный, по щекам текли слезы. Весь в пыли, с ободранным лицом, он был достоин жалости.
- Поди, сам задрал нос и планеру позволил это сделать, - отчитывал его Сеньков, - плохо!.. Ну, а вы что носы повесили?
– обратился он к нам.
– Вы в школе - коллектив не оставит в беде. Туго у нас с материальной частью, но школу закончить поможем.
И мы продолжали полеты. Затем настало время экзаменов.
Экзаменуемый должен был сделать планирующий полет с двумя разворотами вдоль склона, а затем выйти в долину и приземлиться по прямой. Экзамен принимал начлет Виктор Сергеевич Васянин, военный летчик, имевший в голубых петлицах гимнастерки четыре красных кубика. Присутствовали и инструкторы школы, свободные от полетов.