С любимыми не расставайтесь! (сборник)
Шрифт:
ЛЕЛЯ. Я тебя слушаю, Женя.
ЖЕНЬКА. Ты, помнится, говорила, что настоящей любви в жизни нет, что настоящая любовь только в кино бывает. Это как понять?
ЛЕЛЯ. Это мое личное мнение.
ЖЕНЬКА. А у нас личное с общественным не расходится.
БИБИЧЕВ. Давайте не препираться. Кто хочет выступить – просите слово и вот сюда. (Женька идет к столу.) Ну что, обдумала?
ЖЕНЬКА. Юра! Расскажи всем, как ты любил? Где? Когда? Кого? Сколько? Поделись, Юра, впечатлениями.
БИБИЧЕВ.
ЖЕНЬКА. Все ясно.
БИБИЧЕВ. Так что, будем продолжать беседу? Тогда опять я скажу два слова. Партия нас учит – что? (Уставил палец в одну из девушек и сам за нее ответил.) Партия нас учит вскрывать имеющиеся недостатки. Вот мы говорим – культурные интересы, моральный облик. А правильно ли мы живем сами, товарищи? Товарищи! Иванов, заснул! Подними голову! Нет ли среди нас таких, кто унижает звание комсомольца? (Голос из зала: «Есть».) А мы молчим!
ЖЕНЬКА. Ну, ты-то не молчишь.
БИБИЧЕВ (не слушая). Вот эта безынициативность с вашей стороны – явление, лежащее в нас самих, но оно и является обратной стороной недостатков в работе нашей комсомольской организации.
ЖЕНЬКА. Сейчас про меня скажет.
БИБИЧЕВ. Умница, Шульженко, о тебе я и хочу сказать. Ни для кого не секрет, что нашу комсомолку Женю Шульженко с позором вывели из клуба…
ЖЕНЬКА. Оживление в зале.
БИБИЧЕВ. Также ни для кого не секрет, что этот факт попал на страницы… получил, так сказать…
ЖЕНЬКА. Международное звучание.
БИБИЧЕВ. И вот в связи с этим вопросом о любви и дружбе, который мы сегодня затронули здесь, хочется прочитать одну цитату из одного письма в адрес… (Указал на Женю.)
Вынул из стопки одно письмо, прочитал:
«И так уж над тобой смеются везде – и в Ленинграде, и у нас в Полоцке. А если ты гуляешь с каким-нибудь парнем, то он тоже погуляет с тобой, посмотрит на тебя, поматросит и бросит и тоже посмеется».
ЖЕНЬКА. Пока еще никто не бросал. Могу, наоборот, уступить.
БИБИЧЕВ. Шульженко, прекрати балаган!
ЖЕНЬКА. Другой бы на твоем месте спасибо сказал. Если б не я, о ком бы ты на всех собраниях разглагольствовал?
БИБИЧЕВ. И вот, товарищи, пока у нас будут существовать такие явления, как Шульженко, до тех пор мы и будем, товарищи, не разглагольствовать, как ты выразилась, а говорить! (И – с пафосом, исступленно.) Только говорить честно! Принципиально! По-комсомольски! Ясно? (Деловито – Леле.) У нас все в повестке?
ЛЕЛЯ. Все.
БИБИЧЕВ. Какие будут предложения?
УБОРЩИЦА. Лекция хорошая, побольше бы таких. (Взяла со стола графин, ушла.)
БИБИЧЕВ (вслед, возмущенно). Клара Павловна! Клара Павловна!
Музыканты снова приступили к репетиции, марш тех времен.
БИБИЧЕВ (наклонился к Леле с каким-то вопросом, но та, не ответив, ушла). Тогда все.
УБОРЩИЦА. Расходитесь, молодежь, спать пора. (Стали расходиться.)
Бибичев со значением, для Феди, положил на стол газету со статьей о Шульженко, тоже ушел.
ЖЕНЬКА (Феде). Нет твоей симпатии. Не вернулась…
ФЕДЯ. Ты-то что волнуешься?
ЖЕНЬКА. Беспокоюсь за строительство новой семьи.
ФЕДЯ. Не твоя забота.
ЖЕНЬКА. Гордый какой, сил нет! Ладно, морячок, посидели. Тебе к маме пора. Иди, не упади.
УБОРЩИЦА (возвращается). Сколько говорить?! Красный уголок для мероприятий, а не для разврата.
ФЕДЯ. Пока, приятных снов. (Уходит.)
УБОРЩИЦА. За курсанта принялась. Ох, Шульженко, доиграешься, смотри… Всё. Гашу. (Выключила свет.)
РАДИОРЕПОРТАЖ. Горняки обсуждают план шестой пятилетки. В Узбекистане началась уборка хлопка. Кукуруза трехметровой высоты. Вертолет над садами. Комсомольская путевка. Бескамерные шины для автомобилей. Новый сезон в Московском театре эстрады.
НАДЮША. Сюда…
Ввела за руку Федю. Темно, Женька не видна. Обняла его, целует.
Бедненький мой, ждал? Ну прости… Тоска напала, бродила по улицам, промокла вся. Потрогай, волосы мокрые. А знаешь, где я была? В нашем садике была, около тети Вероники. Села на скамейку, сижу, а дождик трап-трап по кустам, осенью пахнет, мокрой листвой… Песню нашу вспомнила. Помнишь нашу песню? (Пропела.) Куда бежишь, тропинка милая… (Федя молчал.) Что-то старое стала вспоминать. Маму, тетю Веронику.
ФЕДЯ. Болеет второй месяц. Правая сторона отнялась.
НАДЮША. Ты был у нее?
ФЕДЯ. Заглянул. О тебе вспоминала.
НАДЮША. Жаловалась?
ФЕДЯ. Зачем? По-хорошему вспоминала. Рассказывала, как тебя в корыте мыла. Тощенькая, говорит, лопаточки торчат, одно плечо выше другого…
НАДЮША. А как между лопаток била: сиди ровно, не говорила?
ФЕДЯ. Теперь, говорит, она у меня как стрелочка.
НАДЮША. У меня… Это еще неизвестно, кто кому нужнее был? Она мне или я ей?