С любовью, бывший
Шрифт:
– Я тебя не ревную. Ещё чего не хватало. – Отворачиваюсь к стене, и на стенд смотрю, делая вид, что он мне интересен.
А на самом деле, пытаюсь выдумать тему, чтобы на неё переключиться. Погода? Курс евро? Цены на лук в магазине?
«Мозг, ну начинай уже работать. Мы тут как бы тонем. Спасай ситуацию» – Прошу, но, кажется, кроме моей пятой точки, которая подсказывает, что приключения только начались, меня никто не слышит.
Чувствую, как на мои
– А я ревную, мартышка. Разрываюсь только от мыслей. – Жар дыхания опаляют кожу. – Как можно не ревновать такую ореховую задницу? Если я дурею от твоего запаха, то даже думать не хочу, во что от него трансформируются всякие уроды. И это бесит.
Глеб, не стесняясь окружающих, целует меня в шею, и я, честное слово, даже забываю, как меня зовут, и где я нахожусь. Мурашки начинают водить хороводы по моему позвоночнику, и я не могу сдвинуться.
Момент такой.
Зефирно-карамельный.
Он точно останется в моей памяти, потому что успел залезть в самую душу.
Но, как мы все знаем, за всем хорошим, вслед идёт самое плохое. После вкусного ужина, могут прибавиться килограммы. После путешествий, ломка по отдыху. А, после газировки – тошнота.
Власова, голос которой я услышала, пока была под гипнозом, и была моей тошнотой. Проблемой, от которой фиг избавишься.
***
– Гле-е-еб. – растягивая его имя, несётся к нам, этот контейнер из больших глаз, длинных волос, и большого лифчика. – Ты так быстро вышел, что мы даже не успели поболтать.
Спокойно, Майя.
Ты кремень.
Ты статуя, которая не испытывает эмоций, когда на неё птички гадят.
И помни, что ты не ревнуешь Мамаева.
Вообще никак.
Все мне поверили? Я тоже не особо.
– О чём болтать? – Ровным голосом, говорит Глеб, разворачивая нас к Кристине, и не выпуская меня из рук, отворачивает к себе спиной, опуская руки на живот. – Сорян, но мне плевать, где ты там со своим бомжом зависала.
Власова уставилась на меня, глазами подробно рассказывая, как расчленять меня собирается.
А потом до неё доходит, что наша поза, так сказать, говорит о многом, и её глазное яблоко становится кроваво-красного оттенка.
– Это всё она. – В меня тыкают пальцем, вереща на весь институт. – Она мне все писала на листке.
– Писала, когда не ревновала? – шепчет Глеб мне в ухо. – Мартышка, ты идеальная девушка. Не ревнуешь. Не орешь. Да еще и с чувством юмора проблем нет. Выйди за меня, и роди мне нашу копию.
– Глеб, я опозорена. Кажется, у меня нервный срыв. – Она поднимает
– Должен? Урок окончен. Преподаватель свободен. До свидания. – Тараторит на выдохе Глеб, и разворачивается, чтобы уйти.
– Но мы же с тобой… – я сопротивляюсь от поворота, и когда смотрю на ошарашенное лицо Кристины, убираю руки Глеба от себя. Ей и так фигово, вроде, еще тут истерику закатит, мне ж потом краснеть.
– Ничего мы с тобой. Ни-че-го. Поэтому лучше иди.
Странно, но я думала, что характер Мамаева и сюда свои пять копеек вставит, но он меня удивляет.
Странно номер два, Власова уходит. Я только хотела извиниться перед ней, как уже вижу её каблуки. Вот так просто, она подскочила с места и ушла. А где расплата? Где попытка вырвать мне волосы и разодрать лицо? Мда, кажется, я сериалов пересмотрела.
Наверно, я слишком долго наблюдала, как одногруппница уходит, потому что Глеб, подтолкнул меня в спину, рукой показывая на выход.
– Мне как-то стыдно перед ней. – Признаюсь я, подстраиваясь под его шаги. – Но… Ты спал с ней?
Я не дура. Ответ знаю. Просто хочется проверить Глеба на честность.
– Нет. – Не задумываясь, отвечает парень. – Мартышка, секса не было…
По паузе можно было не объяснять, что было. Но повторюсь, я не дура. Психовать или выдавливать слезы не собираюсь.
– На этом и остановимся. – прерываю его, чтобы он вслух больше ничего не говорил.
Глеб даже замер. Потом понимающе кивнул, и открыл для меня дверь машины.
– Куда мы едем?
– В место похоти и разврата. – Лыбится Мамаев, выруливая с парковки.
– А если серьезно?
– Я и говорю серьезно. Мы едем в отель, мартышка. – Клянусь, я видела, как заблестели его глаза. И, кажется, я уже привыкла к мартышке.
48. Глеб.
Поворачиваю голову, ловлю на себе взгляд непонимающих глаз, и тупо молчу.
Я блядь забыл, где находится кнопка, которая включает уверенность в моём голосе. Перед глазами чертова панель всех эмоций, херова палитра моего настроения, а я, как тупой дятел не могу активировать желанную функцию.
Раньше было проще. Всегда всё было проще.
Мне было абсолютно плевать, как многие воспримут мои слова и действия. Я швырял свой болт направо и налево, и даже не задумывался о последствиях.
Мудак.
Самоуверенный псих, который посылает всех в жопу, а потом разворачивается и уходит.