С нами бот (сборник)
Шрифт:
Замолчала, тяжело дыша и раздувая ноздри.
Должен признаться, я очень плохо переношу подобные наезды. Пока просто бранят – дело привычное. Но когда от меня чего-то добиваются, да ещё и ради моего собственного блага… Туши свет!
Я и потушил. Иными словами, задал непрозрачный фон и убрал звук. Примерно так опытный муж хлопает дверью и запирается в соседней комнате – переждать, пока супруга опомнится.
Если, конечно, есть чем хлопнуть и где запереться.
У меня – было.
Очутившись в виртуальном уединении, я не стал ни читать, ни шарить по интернету. Просто ждал. А вернувшись через
До сих пор ума не приложу, что он ей там без меня наплел.
Моя мама, светлая ей память, не раз говаривала мне: «Лёня! Ну нельзя же всё принимать так близко к сердцу! Любой пустяк для тебя трагедия. Ты без кожи, понимаешь, без кожи! Значит, надо наращивать панцирь…»
Так и не нарастил. Так и дёргался по всякому пустяку вплоть до того самого дня, пока в замусоренном овражке близ больничного комплекса не нагнулся за выброшенной от греха подальше упаковкой.
Да-с, милостивые государи, теперь вы меня так просто не достанете.
Нет своего панциря – напялим искусственный.
Правда, постоянно его носить категорически не рекомендуется руководством по эксплуатации. Возможна утрата понимания современности (нашли чем пугать!) и даже, страшно помыслить, потеря контакта с близкими.
Сами не знают, что пишут.
Тем не менее человек я законопослушный и в бунтарстве своем от слов к делу перехожу редко. Поэтому, выбравшись на следующее утро из дому за сигаретами, автопилот я временно вырубил.
Если у тебя есть бот, заткни его, дай отдохнуть и боту.
Проспект ошеломил меня толпами, гимнами, флагами. Что-то праздновали. Стоило сделать пару шагов, как с фронта меня атаковала соплюшка с микрофоном, а с левого фланга взял на прицел жердяй с видеокамерой.
– Скажите, пожалуйста, что для вас лично означает День Независимости?
И я почувствовал, как мои губы слагаются в привычную улыбку, ехидную и кривую.
– Это великий день! – твёрдо ответил я. – В этот день мы стали независимы от Украины, от Туркмении, от Грузии… Коротко говоря, от четырнадцати ненужных нам братских республик.
Личико её несколько застыло, а микрофон начал потихоньку отползать.
– И всё-таки кое-что омрачает, – насупившись, продолжал я. – Да. Омрачает. Рано праздновать. Мы остановились на полпути. Мы до сих пор ещё зависим от Татарстана, Башкортостана, Калмыкии. Нам предстоит серьёзная борьба за независимость, девушка! Но мы победим! Уверен!
– Благодарю вас, – злобно процедила она, и оба телевизионщика шустро свалили с экрана.
Вконец профессиональный нюх утратили! Видят же: идёт человек с отключённым автопилотом…
А навстречу мне шли боты. И каждый из них точно знал, что говорить, если спросят. Каждый был свято уверен, что намертво затверженное им сочетание слов – это и есть истина. Сегодня одна истина, завтра другая. Не важно, во что верить, лишь бы всем вместе. Сотня ботов несла по проспекту полосатое полотнище шириной как раз с проезжую часть. Боты, боты… Такие,
Ну и куда мне до них со своими чипами и дистанционными пультами в виде чёток?
Глава восьмая
Раньше, оказавшись утром в ванной комнате на предмет омовения физиономии и чистки зубов, я беспечно оставлял дверь открытой. Теперь же с маниакальной аккуратностью запираюсь на задвижку.
Отдав дань гигиене, извлекаю из футляра контактные линзы, ушные вставочки, прочие причиндалы и водворяю каждый на предназначенное ему место. Убедившись, что ничего не перепутал, включаю. Секунд тридцать бот занимается бюрократией: запрашивает пароль, загружается, требует каких-то подтверждений, чуть ли не верительных грамот. Наконец извещает, что готов к услугам.
А это мы сейчас проверим.
Я поворачиваюсь к зеркалу и оказываюсь лицом к лицу с собственным отражением. Вспыхивает рамка – и распознавалка незамедлительно выдаёт результат:
СИРОТИН ЛЕОНИД ИГНАТЬЕВИЧ
ООО «МИЦЕЛИЙ»
НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА ГЕЛИКОСОФИИ
Ну не маразм ли?
Я не выдерживаю и начинаю сдавленно ржать.
Потому что, если отнестись к этому всерьёз, свихнёшься.
Как такое вышло? Могу рассказать лишь предысторию, поскольку сама история покрыта мраком приятного бирюзового оттенка. Зачем я вообще попёрся на собеседование в «Мицелий»? Наверное, инстинктивно пытался выбраться из-под пресса Евы Артамоновны, других причин не вижу. Человек я робкий, ленивый, инициативу проявлять не люблю. И надо же! При моём-то отвращении ко всевозможным конкурсам и тестам!
А знаете, кстати, как трактуется аглицкое слово «тест» в словаре одна тысяча восемьсот… ну и так далее. В первом, то есть основном значении это (цитирую) «клятва при вступлении на службу в том, что вступающий не принадлежит к католицизму».
Так-то вот!
Для начала позвонил по указанному в листовке телефону. Представился. Меня спросили, какое отношение я имею к геликософии и есть ли у меня, скажем, диплом. Я растерялся, пробормотал, что, дескать, насколько мне известно, диплома пока нет ни у кого – геликософию нигде ещё не преподают (данные были почерпнуты из интернета). Почему-то секретарше этого показалось достаточно – и она сообщила мне дату и время встречи.
Собеседование назначили ровно за день до моего контрольного визита в больничный комплекс. Заявиться в «Мицелий» с загипсованной рукой означало вызвать лишние расспросы. Я уже начал подумывать, не освободиться ли мне от лангетки своими силами (какая разница: днём раньше, днём позже), когда выяснилось, что она относительно свободно пролезает в рукав пиджака и даже не торчит наружу. Стало быть, пойдём в костюме.
И я пошёл, сильно надеясь на то, что упоминания ботовской инфы о студентах, сдававших сессию на автопилоте, если и вымышлены, то хотя бы не целиком. Как я всё это себе представлял? Примерно так: пробубнит мой динамик пару скачанных из интернета отрывков, потом последует какая-либо мелкая каверза, после чего, думается, мне вежливо укажут на дверь.