С Невского на Монпарнас. Русские художники за рубежом
Шрифт:
«… есть мысли и ощущения, не зависящие от пространства и времени. Если мы будем культивировать в себе подобные настроения души, мы дадим пищу вечному, мы укрепим его, мы сделаем его независимым от нашего физического тела». Он подробно говорил о медитации, с помощью которой в нашей душе образуются сверхчувственные органы, позволяющие ощущать объективный духовный мир, о воспитании мышления…
Впервые в жизни я слышала о соответствующем нашему времени пути понимания миров. Я видела вблизи профиль Рудольфа Штайнера, слышала его теплый, полный энтузиазма голос и воспринимала каждое слово как радостное послание».
Подозреваю, что подобные откровения Учителя могут
«Его манера говорить была магическим актом овладения душами при помощи жестов, повышений и понижений голоса, меняющегося выражения глаз. Он гипнотизировал своих учеников, некоторые даже засыпали».
К 1908 г. Маргарита Сабашникова уже рассталась с Волошиным. Она жила за границей, странствовала, писала мистические картины (например, «Три жертвы») под влиянием антропософского учения Штейнера. Она присутствовала на докладах Штейнера, на семинарах, участвовала в постройке знаменитого Гетеанума в швейцарском Дорнахе, расписывала малый купол. Отныне творчеством ее руководил великий Учитель Штейнер. Согласно объяснениям знатока (Э. Вандерхилл) Штейнер «соотносил все виды искусства с человеческими телами так: архитектура отражала человеческое тело, скульптура — эфирное тело, живопись — астральное дело, музыка — Эго или Дух, поэзия — следующее тело, Духовное Я, а эвритмия (практическое искусство движения, разработанное Марией фон Сиверс) — еще более высокое тело, Жизненный Дух».
Надо напомнить, что руководитель германского отделения Теософического общества Рудольф Штейнер в 1912 г. порвал с теософией и поднял знамя антропософии. Как сообщают нынешние знатоки, «Штейнер, будучи искренним христианином, не признал Кришнамурти… в качестве нового Христа». Разногласия Штейнера с теософами, похоже, углубились под влиянием его жены, бывшей актрисы из Прибалтики Марии фон Сиверс, «питавшей страсть ко всем видам публичных и драматических выступлений». Это она разрабатывала систему эвритмических танцев и вообще тяготела к языку искусства.
В поисках самого краткого определения отличий антропософии Штейнера от прочей теософической мистики, обращусь к коротенькому наблюдению Л. Повельса:
«Поиски Штейнера исходили из той предпосылки, что человеческий дух вмещает всю вселенную и способен на деятельность неизмеримо большую, чем утверждают признанные светила психологии. И действительно, некоторые открытия, сделанные Штейнером в области биологии (об удобрениях, которые не вредят почве), в области медицины (использование металлов, влияющих на метаболизм) и особенно в области педагогики (ныне в Европе работает много штейнеровских школ) обогатили человечество. По Штейнеру поиски «магического» происходят в сферах «черной» магии и «белой» магии. По его мнению, теософия и различные школы новоязычества черпали силы в подземном мире Зла и возвещали демоническую эру. В собственном учении он стремился обратить учеников к моральной доктрине, черпающей силы в источниках добра. Он стремился к утверждению мира Добра.
Ранние нацистские сообщества приняли Штейнера в штыки. Они разгоняли штейнеровские собрания и угрожали смертью их участникам, в 1924 г. изгнали их из Германии в Швейцарию, а храм в Дорнахе подожгли. Сгорели архивы, и год спустя Штейнер умер».
Последних
Впрочем, вернемся в спокойные предвоенные годы. Тетушка Александра, которой покойная бабушка Маргариты оставила «несколько мильончиков», позволяла племяннице не стеснять себя в средствах, и вот типичный маршрут на тогдашних путях художественных и духовных поисков Маргариты:
«Теперь моя жизнь благодаря свободе передвижения… стала еще более непостоянной. Например, я решила, сняв только что мастерскую в Париже, провести зиму в Риме и послала туда все свои пожитки, но потом осталась в Мюнхене. В другой раз на обратном пути из Праги (где читались лекции об оккультной физиологии) в Париж я остановилась в Штутгарте, чтобы прочесть в местной библиотеке книгу о мистиках, необходимую для предисловия к моему переводу Экхарта, но поэтичная резиденция, какой был тогда еще город, понравилась мне настолько, что я провела несколько недель в отеле «Серебро», где смогла хорошо поработать. А вечерами я очень часто ходила в оперу, спектакли которой проходили тогда на сцене Временного театра. Была ли эта симпатия предчувствием того, что этот город однажды станет моей второй родиной?»
Вопрос риторический. Но можно подтвердить, что М. Сабашникова действительно дожила девятый десяток своей жизни в штутгартском доме престарелых и умерла в Штутгарте на десятом. Хотя труднее сказать, сколько могли стоить студия в Париже, отель в Штутгарте и все эти разъезды по Европе накануне Великой войны…
Иные из редких поисков и неблизких путешествий М. Сабашниковой проходили даже в рамках Российской Империи. Так летом 1910 г., услышав от писателя Ремизова, что где-то в неблизком Верхотурье проживает старец Макарий, который один может знать, заниматься ли Маргарите живописью, она отправилась с отцом в Верхотурье…
На первый взгляд, самым неразумным из маршрутов странницы был, видимо, тот, который она избрала в 1917 г., когда после многих лет заграничных странствий, антропософских штудий, трудов и эвритмических танцев отправилась вдруг в Москву с группой возвращавшихся на родину социалистов.
О русском 1917 г. написаны сотни книг. Недавно я прочел в новейших московских трудах академика Окорокова и профессора Назарова, что все обстояло очень просто: еврейские банки решили погубить православие и для этого сгубили Россию. Вполне доступное объяснение. Хотя в эту схему все же не укладываются истории художницы Сабашниковой, поэта А. Блока или художника А. Н. Бенуа, возлюбивших революцию и даже большевистский путч. Что до февральской революции, то о ней так писал из России дочери Маргарите за границу мирный коммерсант Василий Сабашников:
«Мы переживаем чудо! Русский народ с утра сегодняшнего дня отказался от водки. Россия свободна! Все люди на улице чувствуют себя братьями, обнимаются и целуются, как на Пасхе. Поздравляют друг друга с великой, бескровной русской революцией!»
Маргарита рванулась в Россию, но путь был закрыт — шла война. В конце концов, художнице удалось попасть в поезд с русскими социалистами, которых немецкое командование решило пропустить в Россию для подрыва русского фронта. В первом поезде этой «пятой колонны» и был «пломбированный вагон» с главными подрывниками и самим Лениным. Но что могла понимать во всем этом зацикленная на своем душевном благополучии поклонница Штейнера? Позднее она, впрочем, объяснила в своих мемуарах (в связи с рассказом о мясном супе, приносимом в их вагон добрыми немецкими солдатами):