С Новым Гадом

Юнина Наталья

— В восемнадцать. До этого я была вполне себе нормальной девушкой без заморочек, — вполне серьезно произносит Лена, подталкивая меня на сиденье.

А дальше происходит что-то охрененно невероятное. Она всего лишь обрабатывает мне ногу, а я кайфую. По сути Лена почти не трогает меня, так, изредка касается меня прохладными пальцами, но мне и это доставляет реальное наслаждение. Что-то у меня действительно стало не в порядке с головой, раз такие простые по своей сути действия вызывают во мне необъяснимые реакции. Представляю какой кайф испытывают ее пациенты. Нет, их она так не

должна трогать. Лена терапевт, а не хирург.

— Вадим, я все, — щелкает перед моими глазами пальцами. — Натягивай штаны, иначе позову Нюшу, и она быстро тебя выпроводит.

— Обязательно нужно было все портить?

— А то.

Вскакиваю с места и быстро натягиваю на себя джинсы под зорким взглядом Лены.

— А тебе понравилось, Леночка?

— Твоя голень? Нет.

— А что так?

— Больно волосатая, — не скрывая улыбки, выдает она и тянется за ведерком с давно остывшими куриными ножками.

— Значит волосатые ноги не нравятся?

— Не очень.

— Придется терпеть, Леночка. У тебя, кстати, ноги мерзнут во время сна? — серьезно интересуюсь я. Убираю с дивана долбанную пеленку и сажусь рядом с Леной.

— Да, — растерянно произносит она. — А что?

— А то, что мои волосатые ноги тебя будут греть.

— То есть ты подожжешь волосы на своей ноге, когда обнаружишь мои холодные ноги? А потом возникшим огнем поджаришь мне голень?

— Нет, дорогая моя. Я буду создавать эффект трения. Ногу об ногу. Как трут тряпочку об эбонитовую палочку. А потом нас как эбонет… что ты забудешь о холодных ногах.

— Ты ненормальный, — не сдерживая смеха выдает Лена.

— Заметь, не я начал нести чушь про волосатые ноги. И уж извини, брить их ради тебя я не намерен, Елена… фееричная Михайловна.

— Ладно, я пошутила. Нормальная у тебя мужицкая нога. Я и поволосатее видела. А у тебя так, легкий пушок.

— Ты проверяешь границы моего терпения?

— В каком смысле?

— В прямом. Свой пушок я тебе еще прощу, хотя там добротный волос. Но будь так добра-не надо мне упоминать о том, что ты там видела в своем прошлом. Мне это не нравится. Никаких упоминаний о прошлом, бывших и прочее.

— А если я скажу, что у меня нет бывших и вообще, я допустим… девственница.

— Ты звездунья, Леночка. Но я разрешаю звездеть, только лимитировано.

— А если я не звездю?

— Звездушечка моя, давай уже есть ноги. Не мои, конечно. В ведерке уже точно корочки не осталось. И все отсырело.

— Как и у тебя в трусах?

— Ешь, Елена фу…дзияма Михайловна.

* В тексте использованы слова из стихотворения Юрия Шифрина "Шутка с ежичком"а также слова неизвестного автора про ноги:)

Глава 16

Все женщины, встречавшиеся мне на разных этапах моей жизни, так или иначе всегда отличались манерой потребления пищи. Если по-простому — при мне они не ели. По сути, изящно клевали по всем правилам этикета что-нибудь полезное, постоянно хватаясь за бокал с водой. Кажется, так было даже лет двадцать назад, когда ни я, ни имеющаяся тогда девушка, не представляли из себя

ничего этакого. Мои женщины всегда стеснялись при мне есть. Лена же, совершенно ни о чем не парясь, наминает уже третью по счету ножку. При этом она… облизывает пальцы. Красиво облизывает, если к этому вообще применимо это слово. Нет, мне точно конец. Без вариантов.

— Что? — вытирая рот салфеткой, интересуется Лена.

— Ничего.

— Тогда не надо так на меня смотреть.

— Как?

— Как будто ешь меня, а надо бы ногу. Куриную, если ты не понял. Кстати, спасибо. Корочка не отсырела.

— Рад тебе угодить.

— А мне не надо угождать, Вадим, — протирая руки влажной салфеткой вполне серьезно произносит она. — Кстати, постарайся не мочить ногу и не лепи на нее постоянно пластырь. Бинт завтра сам снимешь.

— Нет, Леночка, я заберу тебя с работы, и ты сама это сделаешь. Считай это моральная компенсация за нападение твоей бешеной кошки.

— Она не бешеная.

— Но тем не менее у меня горит вся нога.

— Это видимо от того, что ты ее потер обо что-то, когда выходил в туалет. Наверное, об эбонитовую палочку.

— Свою ногу я буду тереть только об тебя.

— Фу!

— Фу надо было говорить своей кошке. Кстати, ты ее наказала?

— Нет. И не буду.

— В смысле?

— В прямом. Ей примерно четыре года, два из которых она провела на улице. Ее тазовые органы представляли из себя… по сути месево. С таким не рождаются. А значит ее били и не раз. Я к ней не могла подойти в течение года в собственной квартире, слишком пугливая была. И в это время она жила только под кроватью. Зачем мне возвращать ее в прошлое и наказывать? Она меня не поймет, у нее теперь другая жизнь. Да, возможно это неправильно и слабохарактерно с моей стороны, но я не умею и не буду ее наказывать что бы они ни сделала, — делает многозначительную паузу и поднимает на меня взгляд. — Знаешь почему ее зовут Нюша? — неожиданно задает мне вопрос, при этом улыбаясь.

— Потому что типа няшненькая?

— Нет, — начинает откровенно смеяться, прикрывая рот ладонью. — Потому что, как только я принесла ее домой, она начала везде… гадить. Если с мочевым пузырем она еще кое-как добегала со временем до лотка, то с кишечником была полная беда. Я приходила домой, и знаешь сколько здесь меня ждало «подарков»? Словами не передать, вот поэтому я назвала ее… Говнюша. Ну а со временем все стало лучше, так что теперь она просто Нюша. Вот так. Будешь чай или кофе? — резко вставая с дивана интересуется Лена. При этом на меня уже не смотрит и вопрос задала скорее от того, что просто не желала продолжать тему.

— Не чай и не кофе, это слишком скучно, — встаю с дивана, становлюсь напротив Лены, которая тут же складывает руки на груди.

— Могу разнообразить кофе или чай плевком.

— Лен, ну чего ты такая ершистая?

— Какая есть.

— Ты все равно от меня не отделаешься, даже если реально плюнешь мне в кофе. Тебе понравились духи? — перевожу тему я, не желая становиться на скользкую дорожку. А то, что прямо сейчас настроение Лены изменилось в худшую сторону-неоспоримый факт.

— Понравились.