С огнем не шутят
Шрифт:
Себастьян поднял руки, показывая, что сдается и принимает ее условие.
— Моя мама очень радовалась, что я нашла себе титулованного поклонника, — опять заговорила Ева. — Все остальное ее не особенно волновало. А папа был чересчур занят работой.
Только бабушка переживала за меня: ей Август никогда не внушал доверия.
Ее губы дрогнули, веки опустились, и Себастьяну показалось, что она вот-вот расплачется. Но ничего подобного не произошло. Уже несколько мгновений спустя Ева подняла голову и продолжила
— Скажу честно, твои обвинения явились для меня громом среди ясного неба. Учась в университете, я очень страдала от невозможности принимать участие в нормальной студенческой жизни — в банальных походах в кафетерии во время ланча, в болтовне на переменах, в проделках, в пирушках. Август следил за каждым моим шагом, изводил меня своей ревностью, не позволял водить дружбу ни с девчонками, ни тем более с ребятами. Мне и в голову не приходило, какие гадости эти самые девчонки и ребята рассказывают за моей спиной. Ума не приложу, чем я им всем так сильно насолила…
Она закусила губу, душа приступ боли в сердце.
— Ева, я, честное слово, не хотел причинить тебе страданий, — пробормотал Себастьян, растерянно качая головой. — Я ведь думал…
— Ничего не говори, Себастьян, еще раз прошу тебя! — взмолилась Ева, отрывая руки от коробки и прижимая к округлой, обтянутой тканью платья груди. — Позволь мне закончить рассказ.
— Да-да, конечно… — Он потер лоб тыльной стороной ладони и смущенно кашлянул. — Извини.
— С Эмили все объясняется гораздо проще, — сказала Ева, опять бережно проводя ладонями по крышке коробки. — Я не знала, что она ненавидит меня, но теперь понимаю, чем ее ненависть вызвана. Любовью ко мне Грегори, того парня, по которому Эмили с первого курса сходила с ума.
Себастьян удивленно посмотрел на нее, наморщил лоб и принялся напряженно о чем-то размышлять.
Тем временем Ева открыла коробку и извлекла из нее внушительных размеров стопку писем в конвертах нежно-фиолетовых, розовых, желтых и персиковых тонов.
— Грегори передавал мне записки самыми немыслимыми способами. То через профессоров, то вкладывал их в учебники или тетради.
Зачастую он выражал свои чувства в стихах, в удивительных стихах. Наверное, это единственный человек, который по-настоящему любил меня…
Она замолчала, подумав вдруг о том, как было бы здорово, если бы не Грегори, а Себастьян настолько же преданно и серьезно относился к ней с тех далеких пор. В таком случае она уже тогда нашла бы в себе мужество уйти от Августа и все это время беззаветно отдавала бы Себастьяну всю любовь, на какую только была способна…
Она так увлеклась своими фантазиями, что боль в сердце притупилась и ей стало легче дышать.
Но продолжалось это недолго. Пора спускаться с небес на грешную землю, сказала себе Ева. Себастьян никогда не любил и не полюбит меня, всегда относился ко мне как к пропащей, продажной девке, как к ведьме. Просто сильно увлекся мною во время отпуска, вот и приехал. Он с удовольствием освободится от этого увлечения, готов даже просить меня об этом одолжении. Как жаль, что я и впрямь не колдунья, а то мгновенно исполнила бы его желание, Она мрачно усмехнулась. И Себастьян, заметив это, поднялся с дивана, подошел к окну, вернулся и опять сел.
— Ну и ну! Кто бы мог подумать… Я всегда подозревал, что Эмили таит на тебя какую-то сугубо личную обиду, но, конечно, не мог догадаться, что все дело в Грегори… — Он почесал затылок, о чем-то поразмыслил. — А ведь она и вправду с первого курса сходила по нему с ума. Сколько раз я выслушивал ее душевные излияния, сколько раз утирал слезы, пытался утешить! Поначалу Грегори вообще не обращал на нее ни малейшего внимания, потом они стали встречаться… — Он легонько шлепнул себя по макушке рукой. — Но я и не подозревал, что этот парень влюблен в тебя, что ненависть к тебе Эмили объясняется настолько просто!
Он вновь погрузился в раздумья, давая Еве возможность наблюдать за сменой переживаний на его лице.
— А все эти сплетни, наговоры… Выходит, и они порождены лишь завистью, страстным желанием опорочить тебя… Черт подери! Как же я ошибался, как был не прав, считая тебя притворщицей, опасной колдуньей…
— Значит, вот за кого ты принимал меня там, в Кении, — произнесла Ева медленно, не глядя на Себастьяна и обращаясь скорее к самой себе. — А я-то, глупая, навоображала бог знает чего, не понимала, почему ты не желаешь продолжать со мной отношения, решила, что ты женат.
— Нет, Ева, я не женат и увлекся тобой настолько серьезно, что сам испугался. — Себастьян опять вскочил с дивана, подошел к креслу, в котором сидела Ева, и опустился перед ней на колени. — Да, милая моя, я думал о тебе разные гадости. Но сейчас я счастлив, что наконец-то прозрел, что осознал, насколько виноват перед тобой.
Он схватил ее руку, сжал своими крепкими длинными пальцами, требуя посмотреть ему в глаза, услышать его, понять.
Ева медленно перевела на него печальный взгляд.
— Ты простишь меня, милая? Поверишь в то, что мои чувства к тебе сильны и искренни?
— Сильны? Искренни? — переспросила Ева, и между ее черных бровей залегла складочка. — Я не верю тебе.
— Но почему? — чуть ли не выкрикнул Себастьян, в отчаянии крепче сжимая руку Евы и забывая о том, что может причинить ей таким образом боль.
— Осторожнее, — произнесла она тихо. — Не хватало только, чтобы ты сломал мне руку.
— Прости, — взволнованно прошептал Себастьян, ослабляя пальцы и наклоняя голову. — Прости меня, болвана. — Он нежно поцеловал каждый пальчик ее руки, потом уткнулся в них носом и замер.