С первой леди так не поступают
Шрифт:
Перри и Бойс познакомились полгода назад, когда она вела викторину на тему подбора присяжных — под названием «Без возражений!» — в Ассоциации судебных адвокатов в Новом Орлеане. Бойс согласился принять участие в передаче. Перри представила его как «не только лучшего, но и самого привлекательного адвоката в стране», а после ужина подарила ему самый незабываемый вечер, который он когда-либо проводил в Новом Орлеане, что свидетельствовало о многом. Не прошло и недели, как она переехала к нему. Нью-йоркские репортеры светской хроники скрепили их отношения жирным шрифтом. Перри была достаточно умна, чтобы не заводить пока разговора
После телефонного разговора с Бет Бойс позвонил Перри. От восторга у нее перехватило дыхание. Заполучить такуюсенсационную новость раньше других! Порой ее честолюбие настораживало Бойса, как, по правде говоря, и необычайная ловкость в постели. Встретившись лицом к лицу с поистине умелой партнершей, мужчина, даже если он задыхается и радостно ржет в экстазе, не может не задать себе вопрос: Где она этому научилась?
Но сейчас Бойс думал только о Бет, с которой не виделся четверть века.
— Ты рассказал обо всем той женщине, да? — спросила она. — Полногрудой девице в облегающем свитере.
— Совершенно верно. Я хотел, чтобы сегодня внизу собралась большая толпа. Хотел, чтобы американское правительство поняло…
— Оно и поняло. Что Бойс Бейлор — отъявленный эгоист.
Бойс был… ошарашен! Не такого выражения романтических чувств ожидал он обычно от клиенток-просительниц.
— Сегодня я встала в пять утра, — сказала Бет, — и четыре часа провела на шоссе Ай-девяносто пять, чувствуя себя О-Джеем Симпсоном, за которым гонятся с полдюжины съемочных групп программы «Очевидец». А приехав, угодила в твою адскую рекламную машину. Так что извини, но я не расположена лизать тебе задницу.
С этими словами она села и начала снимать перчатки. Бет носила их всегда — по той простой причине, что в них оставались нежными руки. Когда она вышла замуж за кандидата в президенты и перестала разыгрывать из себя невинность, пресса не преминула подобрать подходящую метафору: «железный кулак в бархатной перчатке».
Бойс просто не мог не смотреть, как она стягивает их палец за пальцем в невероятно сексапильной манере Барбары Стэнвик, тем самым явно предлагая перейти к делу. Он был не в силах отвести от нее взгляд. Мужчины есть мужчины, все до одного — глупцы, но, увидев Бет так близко, Бойс удивился, зачем это Кену Макманну нужно было дрючить стольких других женщин, если дома, в его собственной постели, каждую ночь ждала столь страстная жена. Она была на несколько лет моложе Бойса, а выглядела, наверно, еще на несколько лет моложе. У нее были аристократические скулы и черные волосы, тронутые сединой, которая придавала черному цвету густоту и блеск. Она смотрела прямо на собеседника — оценивающе, но без неприязни. Ее полная, статная фигура не была испорчена родами. Будь она актрисой, ей досталась бы роль предприимчивой деловой женщины, которая оказывается настоящей пантерой в койке. Бойсу вспомнилось, что всякий раз, когда он шел за ней следом и смотрел, как восхитительно и сексуально она покачивает попкой, от вожделения у него обрывалось сердце и пересыхало во рту.
И вот, двадцать пять лет спустя, она пришла к нему в кабинет — в качестве клиентки.
— Кофе, снятое молоко, один кусочек сахара. — Она скрестила ноги в черных чулках. Он услышал чарующую мелодию трения нейлона о нейлон. — Ну, как поживаешь, Бойс?
И тут до Бойса Бейлора, льва американской адвокатуры, дошло, что меньше чем за полминуты его низвели до положения официанта — в собственном логове с видом, которому позавидовал бы и Господь Бог, в окружении стен, столь обильно увешанных почетными дипломами и фотографиями, свидетельствующими о его могуществе, о его величии, что даже штукатурка скрипит от напряжения. Нет, нет и нет. Так дело не пойдет. Это никуда не годится. Он должен стать хозяином положения как можно скорее.
Бойс позвонил, заказал кофе и, сев напротив, сказал:
— Не так уж плохо. В убийстве пока не обвинили.
Она слабо улыбнулась ему.
— Почему, — спросил он, — ты не позвонила мне раньше?
— Хотела подождать и посмотреть, насколько плохо пойдут дела. Я не предполагала, что всё так обернется. И считала, что, если найму адвоката, положение и вовсе покажется безнадежным.
Бойс молча, глубокомысленно покачал головой. Как часто ему приходилось это слышать!
— Как бы то ни было, — сказала она, — я перед тобой. Почти на коленях.
Эти слова он расценил как лишний повод взглянуть на ее коленки.
— Колени у меня подкашиваются потому, — сказала она, — что я четыре часа просидела на заднем сиденье джипа Секретной службы. Но если хочешь, считай, что я перед тобой унижаюсь.
Издевается! Это невыносимо.
— Наверно, тебя сильно допекли, — сказал он, — если ты пришла ко мне.
— Меня обвинили в убийстве. Думаю, это определяется и словом «допекли».
— Но почему ко мне? Есть много хороших адвокатов, которые с удовольствием взялись бы за это дело.
— Бойс, если хочешь, чтобы я сказала: «Потому что ты лучший», — я скажу.
— Бет, — сказал он с улыбкой, — я знаю, что я лучший. Не пойми меня превратно, но прошли те времена, когда я нуждался в твоей похвале.
— Да, ты преуспеваешь. Безусловно. Потому я и здесь, не правда ли?
Он подумал: Сначала ты бросаешь меня, а потом заявляешься сюда как ни в чем не бывало и садишься, скрестив свои потрясающие ножки — поощряя… ухаживания?
Бойс тут же решил взяться за это дело.
— По дороге сюда, — сказала Бет, потупившись, — где-то между Балтимором и Уилмингтоном, я пообещала себе, что не стану просить прощения. Потом, когда мы добрались до дорожной заставы у въезда в Нью-Джерси, решила извиниться. А в Ньюарке опять расхотела.
— А что тебе захотелось в Туннеле Холланда?
— Повернуть обратно. Но в туннеле это мудрено. Недовольны водители встречного транспорта.
— Ну, обо всем этом можно поговорить как-нибудь в другой раз.
— Наверно, лучше поговорить об этом сейчас. Я бы предпочла убедиться, что ты настроен решительно. Если у тебя душа не лежит к моему делу, я не хочу, чтобы это выяснилось во время заключительных прений.
А она осмотрительна.
— Это тебе не «Касабланка». А это, — продолжал он, показав на свою Стену Самолюбования, где, как заметила Бет, по-прежнему висела вставленная в рамку официальная фотография его бывшего тестя, принца Бад-Саксонского-Вюртбургского, — не кафе «У Рика». Я добился успеха. И дела у меня идут просто прекрасно. По правде говоря, я довольно быстро с этим свыкся.