С полуслова. Сборник рассказов
Шрифт:
***
– … а это дом! Семья! Свобода! Вот за что выступает наше командование. Вот чего хотят лишить вас большевики и все их организации. Они в корне нарушили прошлые земельные отношения. Жизнь требует новых форм! – Так вещал один из белогвардейцев, встав на несколько колод, чтобы быть выше остальных. Народ слушал.
Хотя собравшихся правильнее было бы назвать сборищем пожилых и убогих. Все, кто помоложе, посильнее да покрепче, прятались
И Александр стоял среди собравшихся поневоле. Но он не слушал, он присматривался, с какой стороны, ежели чего, можно подвернуть ногу лошадёнке, что под пришлыми. Нет лошади – далеко не убежать. Или же в какую сторону тикать, чтобы жизнь сохранить и близких сберечь. А разгорячённый собственными речами боец продолжал. Всё громче и громче, уже почти переходя на истошный эмоциональный крик:
– Хлеб и другие самые простые и необходимые продукты дорожают. Это вина большевиков! Долой этих грабителей! Долой большевиков и коммунизм! Вы, представители русского крестьянства и рабочего класса, вы преданы! Работы для вас всё меньше. А условия жизни всё жёстче! Кто грабит у добрых людей последнюю коровёнку – воры и мошенники. Они же – комиссары и коммунисты! Большевики – это чума, пожирающая русский народ. Это хворь, которую под силу излечить только самому народу…
***
Степан так и не узнал, что за хворь такая погубила его жену. Лекари не смогли ответить, не смогли вылечить. Бабки травницы тоже оказались беспомощны. Одно успокоение – дух испустила быстро и мирно, без мучений.
Управляя телегой с гробом и прижимая к себе двухгодовалого сына Сашку, Степан думал только о том, как больно, что все его мечты рухнули в один миг. Как же он один Сашку на ноги подымит? Как с хозяйством справиться? Как же его сын будет расти без материнской ласки?
Сашка сидел рядом смирно, понурив голову, но не плакал. Обычно веселый, игривый, смышлёный, сейчас он сидел тихо-тихо, почти не дыша. Как будто сам хотел умереть и поскорее воссоединиться со своей матушкой.
На обратном пути с кладбища Степан украдкой, сквозь слёзы, стоявшие пеленой в раскрасневшихся воспалённых глазах, поглядывал на сына. Он все также тихо сидел, понурив голову.
Уже дома, распрягая лошадь, он вдруг бросил всё, схватил сына на руки, крепко-крепко прижал его к себе, и сквозь слёзы сказал:
– Держись, Сашка. Матушка твоя была сильной, до последнего вздоха. Я не из робкого десятка. И ты будь сильным. Ты проживёшь хорошую жизнь. Счастливую. Не без трудностей конечно, но счастливую. Раз на наш с матушкой век счастья не досталось. Так пусть оно все перейдёт к тебе.
Мальчуган, вцепившись ему в шею, вдруг начал подёргиваться, неистово плача на плече отца. И каждый всхлип сына был подобен выстрелу для степановского сердца.
***
– Именно они убийцы истинно народных ценностей! Каждое их обещание сродни выстрелу в сердце простого русского му…
Оратора на полуслове прервал звук залпа и тихий свистящий звук. Народ кинулся врассыпную. Александр, прикрыв одной рукой голову, а другой, обхватив и закрыв древнюю старушку Ефросинью, повлёк её за собой в сторону ближайшей канавы.
Уже лёжа на земле, он слышал, как беляки что-то кричали друг другу, отдавая приказы и команды. Суета длилась недолго. Вплоть до второго залпа, прогремевшего, казалось, ещё громче. Тогда уже белые побросали всё, сели на коней и ринулись прочь из деревни.
Александр поднял на ноги старушку.
– Беги, милок. Беги. Предупреди своих, а я уж с батожком доковыляю сама. Бог меня миловал. Пусть девятый десяток размениваю, да видно не пришёл ещё мой час. Беги милок, беги. Не грызись совестью.
Александр, хоть и нехотя, а всё же поспешил домой, чтобы рассказать об услышанном домочадцам и успокоить их, что он жив и с ним всё в порядке.
Больше выстрелов не было. Оба ядра упали в озеро. Видно на то прицел и был, чтобы только белых напугать и деревенских не покалечить. Но кто стрелял? С какой стороны? Эти вопросы Александра мало интересовали. Все его мысли в данный момент были о том, чтобы побыстрее вернуться к своей семье. Мысль, что его дети, пусть уже и взрослые, останутся без отца, как и он в своё время, пугали Александра больше, чем пушечные выстрелы.
***
Остался Сашка без отца восьми лет отроду. Теперь уже он, пацанёнок, управлял телегой, везя тело отца на кладбище. Он этого не помнил, но также тихи-тихо сидел понурив голову, изредка поглядывая на дорогу.
Сирота. Это слово он слышал и раньше, но никогда не думал, что когда-нибудь так будут называть и его. Пусть отец не женился второй раз, но они жили хорошо, с хозяйством справлялись, не голодали. Пока отец лес рубил, Сашка успевал по дому столько, что не всякая хозяйка сумеет. А возвращался отец, доделывались и те дела, что Сашке пока были не под силу из-за малого роста и возраста.
Конец ознакомительного фрагмента.