С престола в монастырь (Любони)
Шрифт:
Об остальном уж можно было догадаться. Войслав считал лишним давать пояснения и после нескольких минут молчания, продолжал:
— И когда мы ночью пришли к князю, он нас ждал уже, предупрежденный вашим сыном… Задушил Стогнева, как букашку!.. Я спасся бегством… а теперь скитаюсь.
Наступило долгое молчание. Войслав ходил по избе взад и вперед… Варга наблюдал за ним; а Любонь углубился в грустные размышления.
— Дадите мне приют? — спросил Войслав.
— Хорошее место выбрал!.. — вознегодовал Варга. — Чудак ты!.. Под самым боком князя, где каждую минуту могут зайти княжеские люди, которые тебя знают!.. Пойдешь со мною!.. Я тебе дам убежище,
Войслав внимательно слушал старика.
— Пойдешь со мною! — повторил Варга.
— А я могу дать тебе хату в лесу на пасеке, — вставил Любонь.
— Только бы мне не встретить твоего сына, собачью веру! — сказал Войслав. — Хотя и заставил ты его жениться, но я ему не верю… Продаст он и жену, и вас, и меня, если ему это удастся… а от этой веры, которая прилипает к человеку, как смола, не откажется…
Задумавшись, со взором, устремленным в землю, Любонь тихо повторял:
— Задушил Стогнева!..
— Собственными руками, — пояснил Войслав, жадно попивая из кубка, который стоял на столе. — Ждал его… схватил его за горло… и даже несчастный не успел крикнуть… Тело его Мешко велел после этого со скалы в Лабу бросить, а сам опять лег спать, как будто ногою мышь раздавил… Не произнес ни слова… Когда вернулись на Цыбину, то князь передал начальство над двором Доброславу и немедленно призвал к себе Сыдбора, а теперь, должно быть, готовится уже к свадьбе… Таков он… Как поступил с одним, сделает с остальными, даже не поморщив бровей… Мы рассчитывали на Сыдбора, у него большая сила в руках… но это тоже собака, привыкшая вилять хвостом и лизать брату ноги… с ним и разговаривать не стоит.
— Будто, кроме него, никого нет? — подхватил старый Варга. — Князей разве мало?
— Не князей, а людей!.. — волнуясь, вскричал Войслав. — Прежнюю храбрость убили Пясты… сделали из нас рабов… мужества нет… все пугливы… пойдут, куда велят, на кого повелят, на родных отцов даже.
— Неправда! — воскликнул Варга, вскочив со своего места. — Плохо наш народ знаешь! Еще не все обузданы, как тебе кажется… в лесах живет прежняя свобода и старые обычаи… как раньше, собираются на вечах и не позволят гнать себя, как стадо…
Начали разговаривать о судьбе полян и о грозящей им опасности; Любонь меньше всех вмешивался. Наступила ночь, когда, наконец, Варга встал от стола.
— Темная ночь, но я дороги хорошо знаю… вам и мне лучше ходить ночью, чем днем. Пойдем… найдем ночлег.
Когда Войслав и Варга стояли уже на пороге, Любонь, вдруг загородив им выход, сказал:
— Знаете старого Любоня! Я пойду с вами! Не обращайте внимания на то, что Мешко захочет перетащить меня на свою сторону и что я ему кланяюсь… Если будут вам нужны люди, возьмите меня и моих воинов…
И крепко пожал руку Войслава.
— За сыном наблюдай! — напомнил Войслав.
— Не бойся, я о нем не беспокоюсь.
Любонь проводил обоих до ворот. Варга пошел вперед, а Войслав за ним верхом на лошади, и вскоре оба исчезли в ночной темноте.
XI
Когда кончалась жатва, и с полей был убран весь хлеб, обыкновенно начинались осенние празднества, приносились жертвы богам и воссылались благодарственные молитвы. Дня для них обозначено не было, и в каждом селе и деревне и в больших дворах выбирали для такого праздника день по собственному усмотрению, и устраивались они по мере сил и возможности то очень пышно, то поскромнее.
Обычай празднования уборки хлеба с полей сохранился и при княжеских дворах, и там устраивались пиршества для рабочих и всей молодежи, а кудесники в кумирне предсказывали и приносили жертвы.
Так и в этом году Мешко раньше, чем обыкновенно, пригласил в замок всех старшин и богатых землевладельцев, и хотя вся уже страна была полна слухами о его женитьбе на христианке, он держал себя по-старому и не подавал вида, что вскоре все должно измениться.
Хотя не принято было приглашать старшин на осенние, как бы народные, праздники, но Мешко объяснил свой приказ явиться в замок желанием посоветоваться в виду того, что собирается пойти походом на немцев и сделать набег на маркграфа Герона.
День назначили накануне полнолуния и разослали гонцов к крупным и мелким землевладельцам с извещением о предстоящих в замке празднествах.
Были приглашены семьи Яксов, Леливов, Пораев, Гржималов, Годзембов, Каниовов и других старинных родов.
В замке со дня приезда Мешка из Праги ничего не изменилось. Своих жен не отправил обратно к их родителям, а даже взял себе для виду седьмую, и капризная Лилия должна была уступить место прелестной Любаше, дочери богатого землевладельца, едва вышедшей из детства и бывшей, точно распустившийся бутон розы. Место Стогнева занимал теперь Доброслав — и много каких-то неизвестных никому людей вертелось по замку, но свита, стража и войско были те же. Для воинов князь стал еще щедрее, и ясно было, что он старался расположить тех в свою пользу. Несколько раз он заходил в кумирню, разговаривал с бывшими на чреде жрецами. Жертвы для кумирни по старому обычаю посылались из замка, и те, кто ими пользовался, не позволяли ни говорить, ни даже подозревать Мешка в измене старым богам.
Но все-таки были другие признаки каких-то тайных приготовлений. Несколько невоенных людей, прибывших из Чехии, поселились в замке. И князь часто с ними беседовал.
Еще до начала праздника жатвы Мешко, или по собственному наитию, или же по просьбе Доброслава, послал гонца в Красногору за Властом.
Но Власта все еще держали в яме, и об этом никому нельзя было вспоминать; чужим старый Любонь рассказывал, что сына с женою поселил на земле, которой владел где-то в лесах за десятки верст от Красногоры. Когда пришел слуга Мешка с требованием, чтобы Власт отправился на Цыбину, старый Любонь ответил, что не так-то легко ему послать теперь за сыном, который живет в десятках миль от отцовского дома. Но, подумав немного, старик оделся и вместе с княжеским слугой отправился в Познань в замок князя.
Мешко тотчас его принял, и, когда старик покорно и низко кланялся ему в ноги, князь спросил:
— А где же ваш Власт?
Доброслав присутствовал при свидании.
— Милостивейший князь, — проговорил Любонь, стараясь показаться веселым. — Да мой Власт уже женился и занимается хозяйством, а то ведь я уже стар и мне нужна помощь.
Мешко остолбенел и посмотрел на Доброслава, который ему так много говорил о миссионерском призвании Власта и об его священническом сане. Хотя в эти времена священникам не возбранялось жениться, но Власт был монахом, о чем Доброславу было хорошо известно, а принадлежащие к монашеским орденам давали обет безбрачия.