С Райкой
Шрифт:
По лицу Хилари он понял, что ей надо прямо сейчас все это кому-то рассказать. Малыш запахнул Райкин халат и сделал нетерпеливое лицо. Хилари рассказала, что с начала поисков, начала февраля, она отправила около 150 резюме. Казалось бы, что может быть проще, доктор наук с пол дюжины печатных работ захотел применить свои академические и не только знания для блага человечества. Но не тут то было. Ей даже редко кто отвечал. Должно быть все считали, что если человек молод и достиг чего-то в жизни, то он не может быть в поисках работы.
Те, кто отвечали, сразу заявляли, что она им не слишком нужна со всеми ее квалификациями и степенями – им нужна простая лаборантка с потенциалом роста в непростую, а старшую. Хилари никогда раньше
Предложение поступило по телефону. Позвонил какой-то большой босс и предложил ей место в своей лаборатории – у них там кто-то умер своей смертью. Она проходила у них интервью три недели назад, но ей не пообещали ничего конкретного – видно умерший сотрудник все еще жил тогда. Теперь ей надо переезжать в Нью Джерси, чтобы не терять на дорогу на работу много времени.
Малыш по наивности спросил, сколько же ей пообещали платить. Когда она ответила, то Малыш понял, что такому не мудрено так радоваться: за столько денег в год можно было купить все. Ему пришлось даже запахнуть опять полы халата, потому что ноги раздвинулись сами.
Несколько дней Малыш честно не предпринимал ничего опасного. Он читал утреннюю газету, смотрел телевизор, готовил еду и читал Аксенова. Хилари больше не сидела дома бесцельно: она упаковывала свои вещи и книги. И того и другого у нее были горы. Малыш ей помогал кое с чем и однажды даже поймал ее на руки, когда она сорвалась с подоконника вместе с занавеской. Он подумал тогда про Райку, что хорошо, что ее не было дома, и она не видела его галантности. Хилари, впрочем, не очень удивилась или поспешила сойти с «наручек» на пол, как будто ее так ловили всю жизнь по средам и пятницам. Малыш помнил про обещание Райке – Хилари на руках относилась к категории «опасное».
Глава двенадцатая
В конце второй недели кто-то неожиданно позвонил днем в дверь домофона.
Малыш не спешил с ответом, думал, что детишки шалят. Но звонок повторился. Оказалось, что дедушка Нил приехал навестить его и поговорить без Райкиного присутствия. Малыш был не готов к разговору, но гостя надо было принимать. Если бы он знал, что несколько лет спустя знакомство с таким человеком как Нил, могло бы изменить весь курс его жизни. Но он не знал и знать этого не мог.
Нил сказал, что он не прочь выпить чашечку чаю с чем-нибудь на предложение Малыша. Пока чай заваривался в гигантском чайнике с петухами, они сидели напротив друг друга и молчали. Наконец Нил заговорил. Он начал издалека – про мужчин его семьи: как одни из них были трудолюбивыми добытчиками, в то время когда другие были гуляками, бабниками и гемблерами. Малыш решил его не перебивать-все-таки тот был дедушкой, а у него самого живых дедушек никогда не было. То есть, они были в свое время живыми, но в их до Малышовый период.
Дедушка Нил ему был симпатичен. Он подумал, что будь у него такой живой, как у Райки, то он бы точно не стал инженером, а скорее стал бы как другие мужчины-родственники: гулякой, бабником и гемблером. Про последнее слово он не был уверен, потому что не знал, что оно значит, но догадывался, что от этого скорее лечатся, чем на это учатся.
Чтобы дедушка Нил почувствовал присутствие русского духа в доме, Малыш заварил двойную порцию номер 58, привезенного в подарочных брикетах.
К этому моменту Нил рассказал закончил вступительную часть и спросил, все ли Малыш понял. Малыш сказал, что понял достаточно для двух недель жизни в штатах. Дедушка улыбнулся на это, но со стороны было похоже, что он переносит приступ боли. Малыш спросил его, что значит слово гемблер – может быть он уже это и есть, но себя еще просто не проявил. Дедушкина гримаса улыбки усугубилась, и он сказал по-русски: «У меня нет сейчас времени такое объяснять, я тебе говорю. Это значит заниматься карточной
Малыш не знал еще толком, подвержен он этому недугу или нет. Ему приходилось играть в рулетку в одном доме в Питере. Он даже систему какую-то составил, чтобы не проиграться вдрызг, но так никогда ее и не применил, потому что в тот раз он все выигрывал да выигрывал.
Малыш видел, что дедушка Нил ждет продолжения разговора и решил спросить про лошадей и ипподромное дело. Дедушка насупился и неохотно отвечал, что это еще хуже, чем игорные дома, потому что там сплошное жульничество – все откуплено и поделено между мафией и «старыми деньгами».
Малыш не решился спрашивать про собачьи бега и петушиные бои, а сказал, что он понимает дедову заботу о нем и очень ему признателен за это, но в настоящее время, он еще не может сделать свой выбор –чем ему в этой жизни заниматься, тем более, что они собираются уехатьпутешествовать летом.
Нил задвигал полупустой чашкой: «Зачем вам уезжать куда-то, зачем вам? Здесь достаточно есть хороших мест и озера… Раечка и без тебя всю жизнь повсюду ездит, так теперь, когда привезла себе сокровище, чего ей опять ездить?»
Такой подход к поездкам Райки Малышу был не знаком, но он решил об этом подумать позже.
Нил понял, что ничего толком он здесь не добьется, и резко собрался уходить. Он отодвинул недопитый чай и розетку с гречичным медом в сторону.
Чтобы смягчить обстановку Малыш решил осведомиться о здоровье Райкиной бабушки и нечаянно назвал ее наной. Нил сурово ответил, что она ему не нана, а Зелда и со здоровьем у нее хорошо – «…что с ней сделается?»
После ухода Нила Малыш допивал свой чай и думал про Райкины поездки по всему миру: неужели и в самом деле она ездила с целью найти себе мужа. А чтобы все это выглядело пристойно, выбрала себе крышу: учебу в разных точках планеты. Только из ее рассказов Малыш знал, что она училась несколько семестров в Англии и Франции. В Италии она проучилась целый год – брала историю ренессанса. Малыш соотносил ее учебу с толщиной ее записной книжки: у нее масса знакомых по всему миру. Он помнил, что они зашли в пару издательств, и там ее знают. И из всего этого сонма она выбрала его. И на таких рабских для самой условиях.
Малышу вдруг стало жарко. Он знал свои сильные стороны и другие, которые не очень. Он нравился людям при встречах с детско-садовского возраста, но надолго харизмы не хватало, потому что он никогда не ставил себе задачей продолжать нравиться, а был Малыш самим собой: ерником и просмешником ко всему окружающему.
Райка не знала его таким, потому что с ней он всегда был «на задании». Впрочем не всегда: после женитьбы он стал самим собой, и если изменился в лучшую сторону, то не из-за нее, а потому что вся жизнь его изменилась. Приблизительно такие думы бороздили его сознание, и вдруг в конце сверкнуло: «Значит я для нее самый лучший». Он подумал про Свехкондиционную, и как та терпит его уже столько лет. Вообще-то он знал, что она вовсе не терпит, она управляет и контролирует им значительно глубже, чем это заметно невооруженным глазом. Его жизнь полностью была построена и подчинена ее желаниям, понятиям и привычкам. К счастью для всех, она была неплохим человеком, и все поэтому выглядело нормально. Даже в своих полудиких играх, не свойственных женатым мужчинам, он все равно был укрощен и подчинен ей. Малыш вспомнил ее слезы над толстым конвертом с деньгами и подумал, что слезы ее могли выражать вовсе не то, что он подумал тогда, а ее сожаление о возможной потере его: она извела столько жизненных усилий чтобы довести его до нужного ей состояния, и вдруг он уходит, и ей опять придется копаться в говорящих поленьях в поисках нового буратино. Ее полугодовалый опыт примерок с его друзьями только подтвердил, что не так просто быть самой воспитательницей – нужно еще иметь подходящий материал для воспитания, а его друзья оказались для нее говорящими чурками.