С русскими не играют
Шрифт:
Это внушение еще две недели назад было сделано непосредственно генералом Флери одному из членов прусской миссии и сводилось к тому, чтобы посоветовать императору Александру сделать указанный шаг, но мы не последовали ему. Так дипломатический поход трех держав затерялся в песках. Весь план графа Гольца казался мне политически неправильным и недостойным, задуманным скорее в парижском, нежели в нашем духе. Польский вопрос не представляет для Австрии тех трудностей, которые для нас неразрывно связаны с вопросом о восстановлении независимости Польши ввиду взаимно пересекающихся польских и немецких притязаний в Познани и Западной Пруссии, а также положения Восточной Пруссии. Наше географическое положение и смешение обеих национальностей в восточных провинциях Пруссии, включая Силезию, принуждает нас по возможности откладывать постановку польского вопроса. Поэтому и в 1863 году постановку этого вопроса Россией было целесообразно не поощрять, а напротив, предотвращать по мере сил. До 1863 г. было время, когда в Петербурге на основе теорий Велепольского [27] на пост вице-короля Польши намечали великого князя Константина с его красивой супругой (великая княгиня носила тогда польский костюм), с восстановлением, быть может, польской конституции, предоставленной Александром I и формально остававшейся в силе при старом великом князе Константине [28] . Военная конвенция, заключенная в Петербурге в феврале 1863 г. генералом Густавом фон Альвенслебеном [29] , имела для прусской политики скорее дипломатическое, нежели военное значение [30] . Она воплощала собой победу прусской политики над польской, одержанную в кабинете русского царя и представленную Горчаковым, великим князем Константином, Велепольским, а также другими влиятельными лицами. Результат, достигнутый таким образом, опирался на непосредственное решение императора вопреки стремлениям министров.
27
Велепольский – польский политический деятель, аристократ, крупный землевладелец. Играл значительную роль в русской администрации в Польше в 1861–1863 гг. Его программа сводилась к осуществлению умеренной автономии
28
Конституция Царства Польского, введенная Александром I в 1815 г., была отменена Николаем I после восстания 1830–1831 гг.
29
Так называемая конвенция Альвенслебена заключена между Россией и Пруссией 8 февраля 1863 г., во время польского восстания. Со стороны России подписана Горчаковым, со стороны Пруссии – генералом Альвенслебеном (отсюда ее название). Конвенция предусматривала проведение ряда мер для совместного подавления польского движения. Пруссия должна была сосредоточить на восточной границе войска, которым предоставлялось право в случае необходимости перейти русскую границу; такое же право предоставлялось русским войскам для преследования повстанческих отрядов и т. д.
30
Ср. письмо Бисмарка графу Бернсторфу от 9 марта 1863 г., Bismarck-Jahrbuch, VI, 172 ff.: «В России полонофильская партия во главе с Горчаковым и Велепольским, которая хочет во всех ее разновидностях установить в Варшаве более или менее самостоятельную польскую Польшу, является одновременно и партией Франции и партией честолюбивой России с ее восточными планами. Партию их противников я назвал бы консервативной (но отнюдь не старорусской, более близкой к первой). К ней в глубине души принадлежит император, генералы, государственные деятели – немцы; они не доверяют Франции и видят невозможность полюбовного соглашения с польскими национальными притязаниями. Ясно, что первое направление, горчаковское, опаснее для Пруссии, поскольку мы не хотим иметь дела с русско-французскими комбинациями. Заключением нашей конвенции, имевшим место при сильном сопротивлении Горчакова, по прямому приказанию императора, мы создали – поскольку это зависело от нас – перевес антипольской и антифранцузской партии в императорском кабинете, и решения, прежде неопределенные, принимаются теперь в направлении неуклонного подавления восстания. Тенденция к уступкам движущему принципу восстания весьма скоро появилась бы вновь, если бы его как раз сейчас не оттеснило пока что на задний план раздражение в связи с английским вмешательством. Не могут же в Лондоне обманывать себя по поводу того, что все, предпринимаемое для Польши, в случае успеха служит лишь усилению позиции Франции на континенте. Независимость Польши равнозначна мощной французской армии на Висле, и всякое препятствие, чинимое России в Польше, дает толчок России к соглашению с Францией. Последнее было и есть цель Горчакова; речь идет лишь о том, удастся ли ему привлечь императора на свою сторону. Горчаков радостно потирает руки при каждой неприятности, проистекающей для нас из конвенции: фактическое устранение последней является для него победой в русской политике, одержанной над антифранцузскими государственными деятелями в России».
Соглашение военно-политического характера, заключенное Россией с германским противником панславизма против польского «братского племени», решительно ударило по намерениям полонизирующей партии при русском дворе. В этом смысле довольно незначительное, с военной точки зрения, соглашение с лихвой исполнило свою задачу. В тот момент в нем не было военной надобности, ведь русские войска были достаточно сильны, и успехи инсургентов [31] существовали иной раз лишь в весьма фантастических донесениях, которые заказывались из Парижа, фабриковались в Мысловицах [32] , помечались то границей, то театром военных действий, то Варшавой и появлялись сперва в одном берлинском листке, а затем уже обходили европейскую прессу. Конвенция была успешным шахматным ходом, решившим исход партии, которую разыгрывали друг против друга в недрах русского кабинета антипольское монархическое и полонизирующее панславистское влияния. У князя Горчакова в его отношении к польскому вопросу абсолютистские приступы приходили на смену, нельзя сказать, чтобы либеральным, но парламентским приступам. Он считал себя большим оратором, да и был таковым, и ему нравилось представлять себе, как Европа будет восхищаться его красноречием, расточаемым с варшавской или русской трибуны. Виделось, что либеральные уступки, которые были бы предоставлены полякам, не могут не распространиться и на русских, – по одному этому уже конституционно настроенные русские были друзьями поляков.
31
Инсургент – повстанец.
32
Мысловицы – польское местечко, на стыке границ России, Австрии и Пруссии.
В то время как польский вопрос занимал у нас общественное мнение, а конвенция Альвенслебена возбудила непонятное возмущение либералов в ландтаге, мне как-то представили на вечере у кронпринца господина Гинцпетера. Так как он находился в повседневном общении с высочайшими особами и отрекомендовался мне человеком консервативных убеждений, то я вступил с ним в беседу, в которой изложил ему свой взгляд на польский вопрос, ожидая, что время от времени он будет иметь возможность говорить с ними в этом же духе. Через несколько дней он написал мне, что госпожа кронпринцесса осведомилась у него, о чем я так долго говорил с ним. Он все рассказал ей и после сделал запись своего рассказа, которую и отправил мне с просьбой проверить или исправить ее. Я ответил ему, что вынужден эту просьбу отклонить, ведь если я ее исполню, то после того, что он сам мне сообщил, получится, как будто я высказался по этому вопросу в письменной форме не ему, а госпоже кронпринцессе, а это я делать готов только устно.
В России личные чувства императора Александра II – не только его дружеское расположение к своему дяде [33] , но и антипатия к Франции, – служили нам известной гарантией, основание которой могло быть подорвано офранцуженным тщеславием князя Горчакова и его соперничеством со мной. То, что ситуация тогда сложилась так, что дала нам возможность оказать России услугу в отношении Черного моря, было поэтому большой удачей.
Подобно тому как недовольство русского двора упразднением ганноверского престола [34] , вызванное родственными связями королевы Марии, было сглажено территориальными и финансовыми уступками, сделанными в 1866 г. ольденбургским родственникам русской династии [35] , так и в 1870 г. появилась возможность оказать услугу не только династии, но и Российской империи на почве политически неразумных и поэтому в дальнейшем невозможных постановлений, которые ограничивали Российскую империю в отношении независимости побережья Черного моря, которое принадлежало ей. Это были самые неудачные постановления Парижского трактата: нельзя стомиллионному народу надолго запретить осуществлять естественные права суверенитета над принадлежащим ему побережьем.
33
Т. е. к прусскому королю Вильгельму I, который был братом матери Александра II, Александры Федоровны.
34
Ганноверское королевство было присоединено к Пруссии в результате австро-прусской войны 1866 г. Сестра королевы Марии Ганноверской, принцесса Александра, была замужем за сыном Николая I, великим князем Константином.
35
После австро-прусской войны 1866 г. сражавшийся на стороне Пруссии великий герцог Ольденбургский получил территорию гольштейнского округа Аренсбек. Родственные связи великих герцогов Ольденбургских с Романовыми восходят к браку второй дочери Петра I Анны Петровны (1708–1728) с герцогом Гольштейн-Готторпским.
Длительный сервитут [36] такого рода, предоставленный иностранным государствам на территории России, являлся для великой державы нестерпимым унижением. Для нас же это было средством для развития наших отношений с Россией. Князь Горчаков, когда я стал зондировать его в этом направлении, лишь нехотя отозвался на мою инициативу. Его личное недоброжелательство было сильнее осознания его долга перед Россией. Он не хотел никаких одолжений от нас и добивался охлаждения с Германией и благодарности со стороны Франции. Чтобы мое предложение возымело действие в Петербурге, мне пришлось обратиться к содействию честного и всегда доброжелательного к нам русского военного уполномоченного, графа Кутузова. Едва ли это будет с моей стороны несправедливостью по отношению к князю Горчакову, если я скажу, основываясь на наших с ним отношениях, которые продолжались несколько десятилетий, что его личное соперничество со мной имело в его глазах большее значение, чем интересы России: его тщеславие и его зависть по отношению ко мне были сильнее его патриотизма.
36
Сервитутом в международном праве называется ограничение суверенитета государства над его территорией в пользу какого-либо иного государства.
Отдельные замечания в беседах со мной во время его нахождения в Берлине в мае 1876 г. характерны для болезненного тщеславия Горчакова. Говоря о своей усталости и о желании выйти в отставку, он сказал: «Между тем я не могу явиться на небеса к святому Петру, не попредседательствовав хотя бы по ничтожнейшему поводу в Европе».
Тогда я попросил его председательствовать на происходившей тогда конференции дипломатов, которая имела, однако, только официозный характер, на что он пошел. На досуге, при слушании его длинной председательской речи, я написал карандашом: pompous (напыщенный), pompo, pomp, ро. Лорд Одо Россель, который сидел рядом, выхватил этот листок у меня и сохранил его. Тогда же сделанное второе заявление гласило: «Если я выйду в отставку, я не хочу угаснуть, как лампа, которая меркнет, я хочу закатиться, как светило». Если учесть эти высказывания, то неудивительно, что его не удовлетворила его последняя роль на Берлинском конгрессе 1878 г., на который император назначил главным уполномоченным не его, а графа Шувалова, таким образом, что лишь последний, а не Горчаков, располагал голосом России. Горчакову лишь благодаря той традиционной деликатности, с какой обращаются в России с заслуженными государственными деятелями высших рангов, удалось некоторым образом вынудить у императора согласие на свое назначение членом конгресса. Еще на конгрессе по возможности он пытался предохранить свою популярность в духе «Московских ведомостей» [37] против того, чтобы на ней сказались уступки, сделанные русскими, и под предлогом недомогания отказался от участия в тех заседаниях конгресса, когда они стояли на очереди, но одновременно пёкся и о том, чтобы его видели у окна нижнего этажа его квартиры на Унтер-ден-Линден. Он хотел сохранить возможность уверять в будущем русское общество, что он не виновен в русских уступках: низкий эгоизм за счет своей страны. Кроме того, мир, заключенный Россией, и после конгресса оставался одним из самых выгодных, если не самым выгодным из когда-либо заключенных ею после войн с Турцией. Непосредственные завоевания России были в Малой Азии: Батум, Каре и т. д. Но если Россия и вправду считала себя заинтересованной в освобождении балканских государств греческого вероисповедания из-под турецкого гнета, то и здесь был сделан крупный шаг вперед греческо-христианского элемента и в еще большей мере было ослаблено турецкое господство. Между изначальными, игнатьевскими, условиями Сан-Стефанского мира [38] и результатами конгресса не было значительной разницы в политическом отношении, что доказала легкость отпадения южной Болгарии и присоединения ее к северной. Но даже если бы этого не произошло, общие достижения России после войны и в результате решений конгресса были более блестящими, чем прежние. Во время Берлинского конгресса нельзя было предвидеть одного: что, жалуя Болгарию племяннику тогдашней русской императрицы, принцу Баттенбергскому, Россия отдает ее в ненадежные руки. Принц Баттенбергский был русским кандидатом для Болгарии, и при его близком родстве с императорским домом можно было предположить, что отношения эти будут долгими и стойкими. Император Александр III попросту объяснял отпадение своего кузена его польским происхождением: «Polskaja mat!» [39] – было его первым возгласом, когда он разочаровался в поведении своего кузена. Одним из тех явлений, которые происходили наперекор истине и разуму было возмущение России результатами Берлинского конгресса, ведь это происходило в условиях, когда русская пресса в отношении внешнеполитическом была так мало понятна народу, когда на нее с такой легкостью производили давление. Влияние, которым в России пользовался Горчаков, подначиваемый злобой и завистью к своему бывшему коллеге, германскому имперскому канцлеру, и поддерживаемый своими французскими единомышленниками и их французскими пособниками (Ванновский, Обручев), было достаточно сильным, чтобы инсценировать в прессе во главе с «Московскими ведомостями» видимость возмущения уроном, будто бы нанесенным России на Берлинском конгрессе неверностью Германии. На самом деле не было высказано на Берлинском конгрессе ни одного русского пожелания, принятию которого не способствовала бы Германия, иногда даже путем энергичных шагов перед английским премьер-министром [40] , даже несмотря на то что тот хворал и лежал в постели. Вместо того чтобы выразить признание за это, русская политика посчитала соответствующей себе продолжать под руководством пресыщенного жизнью, но все еще болезненно тщеславного князя Горчакова московских газет, работать над дальнейшим взаимным отчуждением России и Германии, чего совершенно нет в интересах как одной, так и другой из великих соседних империй. Мы ни в чем друг другу не завидуем, и нам нечего приобретать друг у друга, что могло бы пригодиться нам. Для наших взаимоотношений опасны лишь личные настроения, вроде горчаковских или тех, какими являются настроения высокопоставленных военных, породнившихся путем браков с французами, или, наконец, недопонимания между монархами, подобные тем, какие спровоцированы уже перед Семилетней войной саркастическими замечаниями Фридриха Великого по адресу русской императрицы [41] . Поэтому личные взаимоотношения между монархами обеих стран имеют большое значение для мира между двумя соседними империями, поводом к нарушению которого могут быть лишь личные чувства влиятельных государственных деятелей, но отнюдь не расхождение интересов.
37
«Московские ведомости» – газета, выходившая с 1756 г. по 1917 г. В 60-80-х годах XIX в., когда во главе «Московских ведомостей» стоял М.Н. Катков, эта газета в области внешней политики резко выступала против политики сближения с Германией.
38
Мирный договор с Турцией в Сан-Стефано 3 марта 1878 г. был подписан с русской стороны графом Игнатьевым.
39
Мать Александра Баттенбергского, Юлия Гауке, происходила из польского дворянского рода.
40
Премьер-министром Англии в то время и ее представителем на Берлинском конгрессе был лорд Биконсфильд (Дизраэли).
41
Елизаветы Петровны.
Подчиненные Горчакова по министерству говорили о нем: «Он любуется собою, смотрясь в чернильницу», – так Беттина фон Арним говорила о своем шурине, знаменитом Савиньи: «Он не может перешагнуть канавы, не полюбовавшись своим отражением».
Большая часть депеш Горчакова, и притом самые содержательные, написаны не им самим, а Жомини, весьма умелым редактором, сыном швейцарского генерала, принятого императором Александром на русскую службу. Когда диктовал Горчаков, то в депешах было больше риторического подъема, но более деловой характер носили депеши, писанные Жомини.
Когда Горчаков диктовал, он любил принимать определенную позу, в виде вступления произнося: «Пишите». Секретарь, если понимал, что от него требуют, непременно бросал при особенно закругленных периодах восхищенные взгляды на своего господина, который был к этому весьма чувствителен. Горчаков с одинаковым совершенством владел русским, немецким и французским языками. Честным солдатом, которому чуждо личное тщеславие, был граф Кутузов. Первоначально он был в Петербурге на виду в качестве офицера-кавалергарда благодаря своему знатному имени, но не снискал расположения императора Николая; который, как пересказали мне в Петербурге, крикнул однажды перед фронтом: «Кутузов, ты не умеешь сидеть на коне, я переведу тебя в пехоту». Кутузов вышел в отставку и вновь вступил на службу лишь в Крымскую войну, получив какую-то маленькую должность. При Александре II он остался в армии и наконец был назначен военным уполномоченным в Берлине, где своей прямотой и простотой приобрел немало друзей. Во время французской войны он сопровождал нас в качестве русского флигель-адъютанта прусского короля и, быть может, под влиянием несправедливой оценки его кавалерийских способностей императором Николаем проделывал верхом верст по 50, по 70 в день все этапы похода, которые король и его свита проехали в экипажах. Для его простоты и для тона, установившегося на охотах в Вустергаузене [42] , примечательно, что Кутузов как-то рассказывал в присутствии короля о том, что его предки происходят из прусской части Литвы и прибыли в Россию под именем Куту, на что граф Фриц Эйленбург, со свойственным ему остроумием, заметил: «Значит, пьянство вы присвоили себе лишь в России», за этим последовала всеобщая веселость, к которой искренне присоединился Кутузов. Регулярная переписка великого герцога саксонского [43] с императором Александром наряду с добросовестными донесениями этого старого солдата представляла собой еще одну возможность доставлять непосредственно царю нефальсифицированную информацию. Великий герцог, который всегда относился и продолжает относиться ко мне благосклонно, отстаивал в Петербурге хорошие отношения между обоими кабинетами.
42
Вустергаузен – местечко в Пруссии близ Потсдама, здесь находился охотничий замок прусских королей.
43
Великий герцог саксонский Карл-Александр (1818–1901).
Осенью 1876 г. в Варцине [44] я получил шифрованную телеграмму из Ливадии [45] от нашего военного уполномоченного генерала Вердера, в которой он, по поручению императора Александра, просил сообщить, останемся ли мы нейтральными, если Россия начнет войну с Австрией. При ответе на эту телеграмму я держал в уме то, что шифр Вердера не останется недоступным императорскому дворцу, ведь по опыту я знал, что даже в здании нашей миссии в Петербурге тайну шифра можно сохранить только частой сменой шифра, а не искусно сделанным замком. Я был уверен, что не могу телеграфировать в Ливадию ничего, что не дойдет до сведения императора. Уже сам факт, что подобный вопрос вообще мог быть поставлен таким образом, являлся нарушением служебных традиций. Когда один кабинет хочет обратиться к другому с вопросом подобного рода, то уместным путем будет доверительное устное зондирование через своего посла или же личное свидание монархов. Из того, что произошло между императором Николаем и Сеймуром, русская дипломатия увидела, что зондирование путем запроса представителю соответствующей державы имеет свои неудобства [46] . Склонность Горчакова обращаться к нам с телеграфными запросами через германского представителя в Петербурге, а не через русского представителя в Берлине, приучила меня обращать внимание наших миссий в Петербурге, чаще, чем при других дворах, на то, что их задача состоит не в представительстве требований русского кабинета перед нами, а в представительстве наших пожеланий к России. Велико искушение для дипломата – поддерживать свой статус на службе и в обществе путем услужения правительству, при котором он аккредитован. Еще опаснее оно, если иностранный министр сумеет склонить нашего агента к своим пожеланиям, прежде чем последний узнает все причины, по которым выполнение и даже предъявление этих пожеланий несвоевременно для его правительства.
44
Варцин – померанское имение Бисмарка со старым парком и замком; сюда Бисмарк обычно приезжал на время отдыха.
45
Ливадия – дворец на южном берегу Крыма, в то время – царское имение, часто служившее летней резиденцией русскому императору.
46
В январе – феврале 1853 г. Николай I пытался через английского посланника в Петербурге Джорджа-Гамильтона Сеймура добиться соглашения с Англией о совместном разделе территории Турции. Попытка дала обратные результаты: инициатива царя ускорила сближение Англии с Францией и упрочила позиции Турции. Во время начавшейся в 1853 г. Восточной войны, в которой Англия и Франция приняли участие на стороне Турции, переговоры, ведшиеся Николаем I с Сеймуром, были опубликованы в иностранной печати.
Но вне всяких, даже русских, обычаев было то, что германский военный уполномоченный при русском дворе по приказу русского императора предъявлял нам, в бескомпромиссном стиле телеграммы, содержащие политический вопрос большой важности, к тому же во время моего отсутствия в Берлине. Я никак не мог добиться изменения старого, крайне неудобного для меня обычая, по которому наши военные уполномоченные в Петербурге посылали свои донесения не как все прочие, через ведомство иностранных дел, а докладывали собственноручным письмом непосредственно его величеству. Этот обычай возник из-за того, что Фридрих-Вильгельм III создал первому военному атташе в Петербурге, бывшему коменданту Кольберга [47] Лукаду, особо близкие отношения с русским императором. Конечно, военный атташе сообщал в таких письмах обо всем, что русский император в обычный откровенности придворной жизни говорил ему о политике, а это нередко было гораздо больше того, что Горчаков говорил нашему послу.
47
Кольберг – город в прусской провинции Померании, близ берега Балтийского моря; до 1873 г. – крепость.