С тобой? Никогда!
Шрифт:
– Больше не буду есть. Совсем, – заявила я, вернувшись домой и сев за стол.
Бабушка как раз раскладывала по тарелкам мясо с овощами. Пахло безумно вкусно, и мой рот моментально наполнился слюной. Самое время, чтобы сдаться, но воспоминания о том, как одноклассницы дружно смеялись над моим весом, все еще неприятно горчили на языке.
– Что случилось, булочка? – ласково спросила бабуля, откладывая ложку в сторону.
– И ты туда же! – едва не разрыдалась я.
– Да что стряслось?!
– Они… они… –
– Кто?
– Девочки! – крикнула я.
– А-а, вот в чем дело… – вздохнула бабушка. – Все очевидно: они тебе просто завидуют.
– Бабуль, – я посмотрела на нее в упор, – зачем ты мне врешь? – Шмыгнула носом и утерла слезу. – Ты же должна быть на моей стороне! Пытаешься успокоить, а надо признать: есть проблема. И не просто какая-то там, а настоящая проблемища!
– Ну… – задумчиво протянула бабушка.
Она такая добрая, не хочет меня огорчать. Но мы обе прекрасно понимали, что все зашло слишком далеко, и мое ожирение приобретает, так скажем, размах.
Я тоже хотела, как вредная Янка, носить джинсы в облипочку, крохотные топы, короткие сарафаны и не стесняться выпирающих целлюлитных ляжек. Мне очень хотелось быть как все и больше не стыдиться, покупая трусы, на которые уходило больше ткани, чем на Янкины юбки.
Мне не хотелось краснеть, отправляясь в мужской отдел, чтобы выбрать футболку по размеру, не хотелось, чтобы брюки стирались между ног от ходьбы. Я мечтала носить шорты и платья, хотела выйти на солнечный свет, а не прятаться в полутьме, скрывавшей мои недостатки. Мечтала надеть что-то яркого цвета, а не надоевшее черного, который был лучшей маскировкой моих складок и округлостей.
Мечтала покупать одежду в ближайшем универмаге, как все нормальные люди, а не носить сшитое бабушкой.
– Они считают своим долгом убедить меня, что я хуже! Я для них человек второго сорта!
– Булоч… – бабуля запнулась на полуслове, – Дашенька…
– Все, больше не буду есть! Не хочу! – отмахнулась я.
– Но ведь совсем не есть нельзя. – Она присела рядом и погладила мое запястье.
Я отдернула руку:
– Можно!
– Язву заработаешь. Нужно несколько раз в день, но понемногу. Давай хотя бы так, ладно?
Я вскочила, забрала у нее ложку, выловила из кастрюли маленький кусочек морковки, четвертинку картофелины и села обратно за стол. Совсем не есть у меня и так не получилось бы.
– Не слушала бы ты их, Дашуль, – огорченно произнесла бабуля.
– Легко сказать! – Я сунула в рот морковку, прожевала и проглотила. – Мне стыдно ходить в школу. Они все на меня пялятся. Смеются! Я больше туда не пойду!
Проглотила картофелину, не жуя. Вскочила, налила стакан воды, выпила – так, кажется, учат в передачах про здоровье?
– Ну и пусть смеются. Они глупые. Только недалекий человек смеется над чужими
Есть захотелось еще сильнее. А при взгляде на мясо у меня даже закружилась голова.
– Это все ты виновата! Ты! – Слезы покатились большими горячими горошинами по щекам. – Ты меня сделала такой! И твои блинчики, супы и пироги!
Бабушка поникла, побледнела. На ее лице было столько растерянности, вины, удивления, но я думала только о своей обиде. А еще о том, что ужасно хочу накинуться на рагу и стрескать его все за обе щеки. Но не могу.
Топнув ногой, я убежала в свою комнату. Бросилась на кровать лицом вниз и разрыдалась. Почему я такая? За что мне это? Почему другие девчонки как лебеди, а я… слон! Неуклюжая, огромная, неповоротливая. Жирная. Это слово горело на мне клеймом.
Разве можно быть собой, когда так выглядишь? Искренне улыбаться и надеяться, что когда-то будешь счастливой? Жить, осознавая, что внутри ты такая же, как они, тростиночка? Просто внутренняя стройная и легкая Даша почему-то обросла горой жира, за которой ее настоящую никто и не видит.
И, конечно, я зря обидела бабушку, ведь она всегда хотела как лучше: радовать меня, заменить мне маму, окружить заботой. А вместо благодарности я взяла и выплеснула на нее весь свой гнев.
– Все будет хорошо, моя девочка, – раздалось над ухом, когда я почти уже успокоилась. Бабушка села на кровать и погладила меня по спине. Ее рука дрожала. – На самом деле неважно, как ты выглядишь. Важно, что чувствуешь. Если принимаешь себя и свое тело таким, какое оно есть, то обязательно найдется человек, который полюбит тебя такой. Я же люблю. – Она вздохнула. – Но если тебе некомфортно и ты хочешь похудеть, я попробую тебе помочь справиться с этим.
– Не хочу, чтобы меня обзывали Колбасой, – всхлипнула я в подушку.
Она похлопала меня по спине шершавой, натруженной на хлебозаводе рукой.
– Они не будут, детка. Но тебе нужно научиться давать отпор.
– Мне драться с ними?
– Нет.
– Отвечать чем-то обидным? – Я перевернулась и посмотрела на бабушку. – Обзывать? Как?
Она улыбнулась, прищурившись.
– Если тебя оскорбляют, никогда не отвечай. – Бабушка погладила меня по голове. – Ведь если на тебя лает собака, ты не встаешь на четвереньки и не лаешь в ответ?
– Молча терпеть?
– С достоинством. Они еще слишком глупы. Вот вырастут и поймут.
– Они не глупы. Они жестоки!
– Чем ниже интеллект, тем громче оскорбления. – Она подмигнула, но меня это не утешило.
Нет! Я все для себя решила. Сколько бы она меня ни утешала, проблема в том, что я много жру. Нужно научиться считать калории, записаться в тренажерный зал, отказаться от сахара, купить утягивающие трусы. Похудеть или умереть!
– Опять Ярик бренчит, – раздосадованно сказала бабуля.