С.-Петербургъ: хроники иномирья. Птицы и сны
Шрифт:
Жуковский, несомненно, был любимцем судьбы и отличался феноменальным везением. За долгие годы такой необычной практики поимки преступников у него не было ни одного прокола. Все, кого он приводил в отделение, оказывались жуликами, добропорядочных граждан он словно не замечал. Начальству нравился рост процента раскрытых преступлений. Однако манера работы Жуковского начальство раздражала, и поэтому оно Жуковского недолюбливало.
Пауза затянулась, вид думающего капитана перестал казаться мне забавным и, более того, начал навевать тоску. Чтобы разрядить обстановку и вывести Жуковского
– Завтра я могу сделать пациенту гипноскопирование и, возможно, нам удастся составить фоторобот преступника.
Вообще-то расследование – это не моя задача, нужно было бы делегировать ее полицейским-экспертам, но я специалист в области гипноза, к тому же, по-человечески хотел поддержать капитана. Жуковский энергично растер лоб своими ручищами и сверкнул на меня черным глазом.
– Добре! Так, я завтра подскочу и мы его, голубчика, срисуем! Ну, доктор, я побежал, не серчай – служба. Надо мне еще в одно местечко проскочить, не поверишь, черт знает что – ограбление ювелирного.
Жуковский стремительно двинулся к двери, но на пороге внезапно остановился и обернувшись ко мне, заговорил громким шепотом.
– Доктор, я тут хотел поинтересоваться… Ты не знаешь, золото там или серебро – это слабительное?
От неожиданности вопроса я на несколько мгновений онемел. Однако врач, как человек ученого звания, на вопросы, даже такие вот нелепые, должен давать исчерпывающие ответы.
– Вещества aurum и argentum, которые вы, капитан, по-житейски называете золотом и серебром – это металлы. Они являются проявлениями Гелиоса и Селены, и давно известны медицине. Определенно используются в ряде лекарственных соединений в аллопатии и активно применяются в гомеопатии. А чем, собственно говоря, вызван вопрос?
– Доктор, я ничего не понял из твоих «патий». Попробую объяснить, ведь это явно по твоей части. Короче, намедни, недалеко отсюда был ограблен ювелирный магазин. И не магазин даже, а так – лавчонка. Воры взяли изделия из серебра и из белого золота без камней. Побрякушки из обычного золота почему-то не тронули. Я вот и не могу понять –почему, скажи, не украли цацки с камнями? Они ведь дороже? И почему их интересовали только серебро и белое золото?
По мере вопросов тон голоса моего собеседника снижался, и он явно готовился впасть в ступорозное состояние. Я, как врач, не мог этого допустить и пощелкал перед лицом капитана пальцами.
– Жуковский, а причем здесь я?
– Да, чуть не забыл. В тот же день на Львином переулке часть украденных изделий
была обнаружена дворником. Так вот, он утверждает, что побрякушки нашел натурально в говне. Понимаешь, я и дивлюсь, они что, магазин взломали, чтобы золотом срать?
Я был так ошарашен услышанным, что даже не отреагировал на очевидное мужланство полицейского. Хотя обычно в таких ситуациях я не даю спуску и делаю замечание. Не приличествует образованному человеку, к тому же представляющему закон, выражаться как… Впрочем, не важно, кто именно.
– Жуковский, а дворник ничего не перепутал? Может быть, преступники в спешке обронили часть ворованного и случайно попали, скажем, в собачьи фекалии?
– Нет, там служит опытный человек из
Не имея готовых гипотез, могущих удовлетворить капитана, и несколько утомившись его манерой разговора, я согласился сходить с ним на место находки на следующий день.
Лев начал ворочаться в забытьи и что-то бормотать. Мне стало не до праздных разговоров с Жуковским, и мы достаточно сухо простились.
Оставшись с пациентом наедине, я ввел ему десять кубиков успокоительного и обтер раствором уксуса. Когда я менял влажную повязку, прикрывавшую льву глаза, он вновь забормотал. Я невольно прислушался, но мало что разобрал. К тому же пациент явно бредил, вспоминал родную Африку и каких-то жирафов, крокодилов. Спустя семь минут лекарство подействовало, лев перестал бредить, стал дышать глубже – успокоился. Дождавшись, когда пациент заснет, я вызвал в качестве сиделки одного из подьячих. Это был уже знакомый мне Михаил. Толковый парень, он быстро уяснил, что нужно делать и главное – звать меня, если в состоянии больного наступит хоть малейшая перемена. Закончив инструктаж, я вышел в соседнюю комнату, где, поскольку время было ночное, прилег на софу отдохнуть. Остаток ночи прошел без происшествий.
III
Без четверти десять был подан завтрак – яйца, сваренные вкрутую, сыр, вологодское сливочное масло и жаренная ветчина. Обычно я предпочитаю выходить к столу в более раннее время, но, учитывая беспокойства вчерашней ночи, был рад, что удалось выспаться. Сливки принесли в изящном кувшинчике, стилизованном под Казанский собор. А кофейник походил на Ростральную колонну. Явный китч, но туристов подобные изделия неизменно приводят в восторг, и подьячие делают их в больших количествах.
Компанию мне составил давешний знакомый – Федор. Он оказался человеком любезным и, несомненно, образованным. За завтраком мы обсуждали всякие пустяки: уточек Юсуповского сада, последний фейерверк на Дворцовой и другие приятные события.
Завтрак – важнейшая трапеза. Недаром великий Суворов наказывал: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу». А на качество пищеварения легкая необременительная беседа оказывает самое благотворное влияние.
После завтрака мы прошли в соседнюю комнату проведать пациента, который по-прежнему спал. Это был, несомненно, добрый признак и я, пребывая в превосходном состоянии духа, отпустил Михаила отдохнуть.
Федор сказал, что ему поручили оказывать мне всяческое содействие и служить в некотором роде посредником между высокопоставленными господами… – он ткнул указательный палец в потолок и заговорщически подмигнул, – и господином доктором, то есть мной, а также поинтересовался поведением своего товарища.
В ответ я дал самую лестную оценку Михаилу. Поведал о событиях прошедшей ночи и состоянии пациента, опустив, впрочем, детали, не имеющие отношения к делу. Кроме того, я выписал некоторые рецепты, попросив доставить лекарства не позднее обеда, и оговорил круглосуточное дежурство опытной сиделки у постели больного.